спустя три месяца в одну из пятниц ты все же вернулся. не к ней, а в общем вернулся. в америку. в штат. в отдел. в принципе делал вид, что все отлично и не замечал ее отсутствия, все-таки вновь прикрывая перед начальством. впрочем, откуда мог знать, где она. как и она не могла знать, где и с кем все это время был ты. кто утопал в твоих объятиях, кого целовал. сколько раз напивался до беспамятства и не возвращался в тот своеобразный дом, который вы снимали все это время. сколько ночей не спал, собираясь позвонить. сколько отправлял писем, которые в конце концов попросил забрать и уничтожить.
сколько она пережила, находясь рядом с тобой все эти месяцы. а она и не поинтересовалась после, как и в каком состоянии ты проводил ночи и утро. ведь дни исчезли из-за твоего сбитого режима. Кассандра понимала, что долго ты не продержишься. ни с ней,
ни без нее. две женщины в шести словах. и ни одна не могла бы помочь. и слова не могут помочь. нужных нет, правильных не существует. по щелчку пальцев хотелось бы перестать находиться в подавленном состоянии, после чьей-то фразы «не парься». ведь, по их мнению, так и должно это происходить. кажется, теперь помощь нужна тебе. жаль, что она не отправила тебя к психологу, а сама заняла его место. вы не очень близки и вся история жизни, прожитой
там, вылилась из твоих уст, а Кассандра не была готова к такому откровению.
ее утро часто начиналось в пять часов по местному времени, потому что раньше ты не приходил. то гулял, то выпивал в круглосуточных барах. то просто сидел на крыльце дома, наблюдая за прохожими, за городской суетой. пару раз сходил к берегу, но там воспоминания не из лучших, поэтому предпочел бар. она просыпалась, когда ты только пересекал порог дома, однажды не на шутку испугавшись. все-таки везде люди, которые находятся на улице, привлекают внимание прохожих. как только он нашел одно из удостоверений личности, а не все те, что ты вечно носишь по карманам. тебя спас ее рассказ офицеру (не знаешь, что она сказала, но он с пониманием отнесся ко всей ситуации), поэтому фраза, сказанная с облегчением здесь уместна. и правда пронесло. а ты ничего не помнил. и не понимал. мог отправиться в тюрьму, в лучшем случае, на пожизненно, но просто стоял в коридоре и улыбался, как идиот, облокотившись на какую-то статую. она сдалась первая:
— так продолжаться не может.
она нравилась тебе своим умением понять, когда нужно вести с тобой диалог, а когда следует промолчать, уйти в другую комнату и не делать хуже. обоим. с этой женщиной всегда было легко, и ты винил себя за то, что когда-то потерял ее. а она винила себя. будто бы виновата, что
ты любишь другую. [будем смотреть правде в глаза, ваш роман был обречен] и в этом виноваты обстоятельства, а не она или ты. тогда все было иначе. и твои надежды еще не были разрушены фразой «я беременна… от Тома». поэтому ты позволил себе оставить ее. думал, что все
там наладится. не будет никакого бывшего, вы очистите ее имя и будете жить спокойно. в вашем понимании спокойствия. поздно в тебе поселилось наивное дитя, что еще верит в лучший исход событий, даже когда всем ясно — такого не будет.
вы разъехались утром. она поцеловала тебя,
без страсти, как это было все время, а
нежно и почти невесомо.
прощаясь уже навсегда. а после все-таки плакала в такси. ты уверен, она не могла уйти по-другому. ее душу ранить легче, чем твою. а ты стоял. у этого чертового дома, с сумкой, где пару мятых костюмов, рубашек, что ты взял с собой просто для галочки, а на самом деле даже не каждый день принимал ванную. что уж тут говорить о смене меланжа на однотонный синий. небритый, с полным не понимаем, куда катится твоя жизнь. но с полным осознанием того, что все пошло вверх дном. и кто тому виной знаешь сам.
на календаре был четверг, а в штатах ночь, и ты помнил, где она. знал, что сейчас до ее тела дотрагивается другой и просто принимал этот факт. ведь тоже касался другой женщины, да и обязательств между вами нет и не было никогда. но все-таки звонишь Дэмбе, с вымученной улыбкой на лице говоришь ему об окончании своего «отпуска».
вы не виделись еще буквально пару дней, пока Купер не заставил ее объясниться. история с мужем это, конечно, трудно, но забывать про свои рабочие обязанности она не должна. а ты смотрел на нее, пытаясь держаться. и твою нервозность выдавали только руки, которые нервно сжимали полы шляпы, и сбитое дыхание. ты хотел ее то ли обнять, то ли забыть и больше не возвращаться к ней.
[или просто хотел] к этой жизни. то ли чтобы побыстрее это шоу подошло к концу, и ты смог прижать ее к ближайшей стене в темном месте, до недовольных стонов кусая белоснежную кожу. она же была спокойна, и, кажется, все уже догадались, почему. а ты и без предположений знал, какие таблетки она пьет по утрам. она же не хотела ничего из того списка. если только окончания этого своеобразного допроса.
Гарольд молчал, выслушивая ее, смотрел на тебя и изредка кивал. а после попросил обоих «вернуться к жизни». ведь если так пойдет и дальше, работа отдела будет под угрозой. и как же без этой фразы-клише, что
твоя жизнь тоже будет под угрозой. тебе осталось только согнуться пополам от смеха, думая о том, когда твоя жизнь находилась в безопасности. но она отчеканила заученное до дыр «да, сэр» и вышла, закатив глаза и тяжело выдохнув. ты же, как обычно, улыбнулся, отшутившись.
возвращать ее к жизни больше не планировал. в какой-то момент твоя понеслась с горы, поэтому не понимал, как можно в таком состоянии помогать другим. лицо решил побрить
и на этом закончить свои изменения. в общем-то, не все так печально, как могло бы быть.
вы ехали в лифте молча, даже не смотря друг на друга.
на ее засосы. синяки под глазами. комментариев много и невысказанного тоже. потому собирались молчать, чтобы не сорваться. долго ли это будет продолжаться, вы оба не знаете. и если бы дело было только в молчании…
ты как джентльмен помогаешь ей сесть в машину, получив на это лишь кивок. видимо, разговаривать не собираетесь оба. либо место не то, либо вы другие. да и весь смысл разговоров уже потерян.
какой-то диалог начинает выстраиваться ближе к вечеру, когда она, поборов мигрень, все же решается вникнуть в дело и слушает твои тихие теории. ты до сих пор говоришь вполголоса рядом с ней. привычки не меняются. и она поддерживает, наконец, делая глоток зеленого чая, который ты для нее заказал. [ее психику, конечно же, спасет чай с ромашкой — и с этого тоже можно посмеяться] вы, вроде, общаетесь как раньше, только по делу, не переходя на личности. все по полочкам, никакой лишней информации. но все уже не то.
и ты вновь просишь поставить точку в таблетках, запитых алкоголем, а она просто врет, что
когда-то это закончится. и ваш секс все такой же быстрый и подростковый.
Гарольд, не будет у них ничего «нормально». смирись, начальник.
возвращаетесь в прежнее русло. где она не спит с другими, а только с тобой, все так же оставляя больные засосы на шее. где ты приходишь с таблетками по пятницам, а в субботу встречаешь Агнес из гостей в дурацких тапочках с каким-то зверем спереди и проводишь с ними целый день. где она все так же пересматривает фото с мужем, отправляя дочь к подруге, и в четверг заканчивает работу пораньше, своим привычкам не изменяя. где ты, кажется, смирился с ее состоянием и принял как данность.
где вам обоим плохо, но вы делаете вид, что все хорошо. что так и должно быть.
