Бытовые проблемы Комиссии

      Они любят одинаково сильно. Готовы на всё, лишь бы их партнёр был счастлив. Но проявление любви у них диаметрально противоположно. Любовь Пятого эмоциональна, импульсивна и открыта — мог хоть на всю улицу заорать о том, как сильно любит девушку, которая, видите ли, решила его на понт взять. Любая другая могла бы обжечься от его чувств. А Ингрид любит тихо, скрытно, но до безумия трепетно — иногда даже кажется, что она просто позволяет себя любить, а сама при этом ничего не испытывает. Но на деле её холод помогает возлюбленному распалиться сильнее. Короче, странные они.       — Гри, ни для кого не секрет, что ты моя жена, — заговорил Харгривз, когда девушка в очередной раз отстранилась от его поцелуя на работе.       — Вот поэтому я и не хочу, чтобы наши с тобой отношения обсуждались ещё чаще.       Пусть она была тогда на эмоциях и выпалила очень много на том собрании, а точнее на "суде" некоторых болтливых личностей, но одно дело работникам видеть отметины на теле, размазанную помаду и растрёпанный вид. А другое быть свидетелем того, как Куратор жмётся к руководительнице отдела во время эксперимента.       — То есть я могу подставлять свою задницу и прослывать влюбленным идиотом-извращенцем, а ты у нас вся такая покладистая и милая? — недовольно прошептал парень, зарываясь носом в рыжие волосы.       — Ты сам себя подставляешь. — Она пыталась сдержать смущение, когда ощутила горячие руки на талии. — И никто тебя не заставляет.       — А, вот как? — Он отстранился и сделал несколько шагов назад, заставляя девушку тут же обернуться. — Обидно, если честно.       — Не начинай... — Трафэл занервничала, когда увидела, как супруг прищурился и скрестил на груди руки. Она медленно подошла к нему, дабы перевести разговор на шёпот. — Ты можешь меня хоть у окна ставить, но дома.       — А может мне мало? — отозвался довольно громко, чтобы другие метафизики обратили на них внимание. По руке тут же прилетело.       — А может всё же дома?! — прошипела она сквозь зубы. — Харгривз! Мы женаты уже больше двадцати лет, а тебя всё ещё что-то не устраивает?!       — Иногда мне хочется, чтобы ты была чуточку эмоциональней и громче в своих чувствах ко мне, — недовольно хмыкнув, Куратор телепортировался прочь из лаборатории.       — Вот как. Хорошо. Будет тебе и эмоциональней, и громче... — После нескольких минут раздумий, развернулась к подчиненным. — Слушайте внимательно!

***

      В два часа ночи, явно под окнами и на всю громкость, играла музыка.       — Не вставай, милая. — Потирая глаза, Пятый встал с постели, переместился к шкафу и вытащил винтовку. — Ну что за идиоты... пытаются подбивать клинья к нашей дочурке...       Пусть у Долорес было не так много воздыхателей, которых можно и нужно было запугивать выстрелом в ноги, однако они всё же были. Так ещё и ни черта не изобретательными. Серьёзно, уже прошлый век стоять под окнами с магнитофоном и включать какую-нибудь сопливую песню.       Вышел на балкон и выставил оружие на перила, но стоило ему прицелиться и прислушаться, то полностью проснулся. Во-первых, то была далеко не романтичная попса, которую обычно ставили ухажеры, а что-то явно тяжёлое и агрессивное. Во-вторых, этот ночной романтик стоял именно под их с супругой балконом. И в-третьих, водрузив над головой орущий магнитофон, с серьёзным выражением лица, стояла Ингрид. Так ещё и не одна, в окружении метафизиков.       — Какого?! — в один с ним голос отозвалась Долорес, которая вышла на свой балкон из-за шума.       Грубый мужской голос послышался из колонок. Он пел на другом языке. Крайне пугающе и непонятно, поэтому парню пришлось вслушаться в слова, которым подпевали мужчины в белых халатах. И это было просто нереально сделать, ибо сильно отвлекали. Пятому единожды удалось увидеть, как пьяный громила Лютер выплясывал что-то несуразное и странное, но даже его "пляски с бубном" выглядели куда продуманнее, чем движения метафизиков.       Но он быстро понял слова, стоило лишь непривычно громкому голосу Трафэл пропеть строчки, поставив магнитофон у ног.       — Но Пятый мой совсем не такой!       Тут же поперхнулся, а его лицо, горящее то ли от стыда, то ли от подавляемой истерики, можно было заметить даже в темноте. Он не мог серьёзно смотреть на разнобойный танец мужчин, а глядя на плавные телодвижения супруги и вовсе хотелось провалиться сквозь землю — это было до тупости смешно.       Но девушка не остановилась на этом. Поверх песни, она, как и подопечные, во всю глотку проорала измененный текст, заставляя слушателя засмеяться уже в голос, не скрывая слёз.

"О как намаялась я с тобой, любимый Харгривз Номер Пять!"

      На втором припеве показалось, что выступление закончилось, но от колонок всё ещё исходил звук, а учёные, выстроившиеся фигурой сердца, поочерёдно, подобно олимпийским синхронисткам, падали на влажную траву и водили руками. Но интересней всего было смотреть на виновницу сия концерта, которой из кустов принести цветы, колчан и огромный лук. Она примотала к стреле букет и, прицелившись, встала в центре "сердца".       Пятому стало по-настоящему страшно от того, как Ингрид готовилась выпустить стрелу в его сторону, а судя по прицелу — в глаз. Вот только никак не мог угомониться, так как махающая руками массовка знатно отвлекала и веселила. Но проглотил язык. Стрела пролетела у самого его лица. Да ещё так, что стоило отдать должное меткости Трафэл, с плохим зрением стреляющей в ночи — Харгривз всего-то повернул голову, как тут же уткнулся в прохладные от влаги красные розы.       — Я люблю тебя, мой свет! — послышался снизу осипший голос руководительницы. Но, не получив ответа, добавила. — Ты там живой?!       — Живой, мам! — выкрикнула Долорес, хотя сама никак не могла перестать смеяться.       Учёная набрала в лёгкие воздуха, чтобы спросить о его состоянии, но не успела, так как в голубом свечении с трудом заметила мужскую руку, мигом потянувшую за собой. Она стояла перед раскрасневшимся мужем, что скрывал красное лицо в цветах.       — Ты дов... — но не успела договорить, как тут же стиснули в объятиях и прильнули к губам.       — Больше такой фигни не делай, — на тяжёлом, после жаркого поцелуя, выдохе произнёс Куратор.       — Тебе не понравилось? — спросила с явной досадой.       — Это было восхитительно! — Парень во всю улыбался. — Но больше так не делай, иначе я умру от смеха!       — Ты же просил меня быть чуточку громче в своих чувствах...       — Но не на весь квартал!       Осознав всю картину в целом, они негромко рассмеялись. Благо соседи у них были отходчивыми людьми — ругаться с мрачным и вечно недовольным хозяином огромного дома было чревато. Но вскоре, услышав голос одного из метафизиков, затихли.       — Мисс Ингрид! А что делать с флейтой?       — Отмена! — крикнула она, посмотрев вниз.       — Стоять! — скомандовал Пятый. — Я хочу узнать, что ты будешь делать с флейтой!

***

      Лучше бы он не знал, что именно задумала возлюбленная. Ещё четыре минуты он, Долорес и группа учёных слушали выступление Трафэл в гостиной. Обладая слухом и чувством ритма для того, чтобы танцевать, она не обладала ничем, чтобы нормально играть на музыкальном инструменте. Всякий раз, как пыталась попасть в ноту, это выходило так плохо, что Харгривзы всякий раз жмурились от боли, режущей их уши. А когда в ход пошла экспрессия в виде странных танцев и мотаний головой, Куратору пришлось выдать бумажный пакет, чтобы восстановить дыхание, и таблетку от головной боли.       Это был день величайшего позора Ингрид. Но именно он дал понять парню, что пусть лучше она будет по-своему, но очень сильно его любить. Чем вот так вот смущать и доводить до скачков давления от истеричного хохота.