Граница снов

527 год Эры Теней

Он схватил её за руку. Девчонку. Вёрткую и тощую, в обносках с чужого плеча. Едва заметно пахнущую тьмой и солнцем. Она глянула дико, будто болотным огнём обожгла, и заголосила на весь рынок: — А-а-а! Дяденька-а, почто дерёсси! — Гляди, мажик Катьку поймал, — зашушукались дородные торговки, глядя со скрытым злорадством. — Поделом прошмандовке. Людской гул вспух гнойной опухолью и тут же опал — спорить с чародеем, за каким-то духом вцепившимся в бездомную сиротку, желающих не нашлось. Девчонка и сама это поняла. Дёрнула рукой, тщась выдернуть из холодной хватки, и замерла подле. Только глаза остались теми же — дикими, непокорными. Взрослыми. — Идём. Он поволок её вдоль рядов. Походя сторговал бутыль молока и ковригу хлеба, едва взглянув на снулого торговца, и свернул в узкий проулок. — Держи. Девчонка напряглась, напружинилась помойной кошкой, не спеша принимать нежданные подарки. — Не бойся, не отравлено. — Подавил ехидный смешок и дружелюбно — насколько таковой может быть рассохшаяся дверь — проскрипел. — Ешь и поговорим. Ты ведь хочешь выбраться из этой дыры? Девчонка замерла. Глянула пытливо, с цветущей в зрачках насмешкой: — Неужто господина мага привлекли мои тощие коленки? Чародей улыбнулся под маской и отвесил этой язве подзатыльник. Та, не будь дурой, тут же сорвалась с места — руку-то отпустил, — но поскользнулась на враз заледеневшей земле. Упала, громко ударившись коленями. Из-под обносков выкатился медальон — золочёная шестерёнка в круге облаков. Виток тьмы скользнул из-под широких рукавов мажеской мантии, вздел исцарапанное ушко, точно крюком, и мягко вложил в протянутую ладонь. — Отдайте. — Девчонка испугалась. Вскочила на ноги, не замечая ссадин, подняла руку. Теперь в её глазах горела тревога. И почти звериная злость. — Это просто безделушка. Я её… на помойке нашла, ну и привязалась. — Символ Лаоры Отступницы-то? — хмыкнул он. Медальон, как миниатюрное солнце, жёг даже через перчатку, медленно плавил бычью кожу. А девчонка хватала голыми руками, под одеждой носила — и ничего. Он не ошибся. — Мне откуда знать, что там за символ, — насупилась девчонка и обозлённо сжала кулаки. Поморщилась, болезненно поводя плечами. — Я ж не из вашей братии. — А хочешь? — тон чародея стал вкрадчиво-сладким, и оттого ещё более устрашающим. — Стать чародейкой, ведать снами и явью, жить в хорошем доме. — С тобой, чё ль? — фыркнула девчонка и, посерьёзнев, проницательно спросила: — А взамен? — Взамен ты должна хорошо учиться. И делать то, что я тебе скажу, не больше. Она замешкалась, задумалась на мгновение, представляя, что его слова окажутся правдой — и этого хватило, чтобы захлопнуть капкан. Он протянул медальон. — Во имя Пресветлой.

***

529 год Эры Теней

— Держи осанку ровнее. И подбородок выше. И локти… Ванда, сухая и строгая, поправляла указкой каждый жест и вздох. Следила волчьими глазами, кривила тонкие губы и с каждым днём становилась всё невыносимее. Даже для него. В комнате ярко горели свечи, по стеклу стучал ледяной осенний дождь. Чародей перелистывал жизнеописание Ирнеция Ловкого, краем глаза наблюдая за мучениями Каты. Та, одетая в зелёное платье, аккуратно причёсанная, кроткая, ничем не напоминала бездомную дикарку двухлетней давности. Ванда привила ей манеры, он — знания, а природное очарование закрыло недостатки. — Конечно, госпожа Ванда, — она и говорила теперь иначе — мягко и правильно. Его не покидало вязкое чувство несоответствия. Но он не мог понять, к чему оно относилось — к дивно преобразившейся Кате, на которую он возлагал большие надежды, или к жизнеописанию. — Мы закончили, — процедила Ванда и — показалось, что тьма набросила на зрение морок, — улыбнулась. — Да, госпожа Ванда, — кивнула Ката. На её лице не отразилось и тени удивления. — Господин маг, — процедила Ванда, обернувшись. Зашуршала юбками, как змея — чешуёй. — С прискорбием вынуждена сообщить, что более мне нечему учить вашу подопечную. — Что ж, — он схлопнул жизнеописание и поднялся с кресла, — в таком случае, позвольте предложить вам дрейнийский чай с дивным морковным пирожным. Пусть это будет выпускным экзаменом Каты. — Извольте, — величественно кивнула Ванда и позволила себя проводить. Ката изящной тенью следовала за ними.

***

— Госпожу Ванду вчера нашли мёртвой. Говорят, отравили, — Ката нарочито тяжело вздохнула и поставила чайную чашку на блюдце. Солнечный луч танцевал на её волосах, превращая тёмно-рыжие пряди в яркое пламя. В зелёных глазах стыло раздражение. — Какая досада, — пробормотал чародей, едва её услышав. Нити в его руках путались, мелкие перья падали на пол — работа не ладилась. — Ты и малявку убьёшь? Ведь она, ха, видела нас вместе. Ката подпёрла щёку ладонью, глядя пытливо и с искрой веселья — ни капли не боялась. Ни обезображенного лица, ни костяных рук, ни тёмной сути. Напротив — тянулась к нему, глупая, ловила каждый жест и взгляд. Только с ним позволяла себе быть наглой и дикой, как раньше. Он не хотел думать о том, кого порождают его жажда мести и далеко идущий план. — Она тебя не вспомнит, не волнуйся. — Какая досада, — Ката смежила веки и провела пальцем по краю чашки. Бледно улыбнулась. — Скоро? — Верно. — Кивнул и, разозлившись, отложил в сторону неудавшийся ловец. — Этой весной ты придёшь в Конклав. — Ах, моя старенькая наставница, — запричитала Ката, — не пережила эту зиму. Ах, как мне теперича жить… — Прекрати. Замерла на середине движения, мгновенно сменив плаксивую гримасу на улыбку. Скользнула с кресла, прекрасная и юная, как добрый дух весны. Уже не девчонка-оборванка — девушка на выданье. — А что если действительно… не переживёшь зиму, «наставница»? Коснулась пальцами плеча, закованного в тяжёлую ткань. Его смешили её уловки, попытки казаться старше и изощрённее. Шестнадцать — далеко не тот возраст, когда можно играть по-крупному. — Не надейся, — чародей откинулся на спинку кресла и криво улыбнулся. — Мы связаны тьмой, девочка. — Светом. — Как ни назови. На шее Каты сверкнул медальон — символ, за который в прежние времена сжигали на кострах. В современном веке он стал страшной сказкой о тварях, способных отбирать людские тела. А в сказки люди не склонны верить.