Граница снов

554 год Эры Теней

— Мама, мама, смотри, он плывёт! Плывёт! — мальчик смеялся, бегал по берегу, загребая ботиночками песок, размахивал липкими от смолы руками. Детский камзол измялся и выпачкался в грязи, на коленке белела свежая повязка. — Да, милый, вижу. — Ему улыбалась бледная женщина, похожая на увядающий цветок — тонкие руки, медленные жесты, запавшие глаза. Она куталась в тяжёлый плед и грелась о чашку с чаем — служанка, пышная и улыбчивая, регулярно выливала остывший и добавляла новый. За всё время женщина едва сделала несколько глотков. Погода стояла солнечная, по небу крались редкие облака, ветер легко и нежно раскачивал подёрнутые первым золотом ветви деревьев. Скрипели широкие качели. По искрящейся глади озера, всё удаляясь от берега, плыл деревянный кораблик с бумажными парусами. — Ой… — Мальчик остановился, обернулся к матери, глядя по-совиному круглыми глазами, испуганно пролепетал: — Мама, а как я его верну? Та вздохнула, глядя на озёрную гладь с покойным смирением. — Никак, Мечеслав. Ты должен научиться отпускать. — Отличные слова, Ваше Величество! — прозвучал грубый мужской голос, и из-за изгиба парковой дорожки вышел высокий человек в буром камзоле. Один рукав пустовал. — Я не устаю поражаться Вашей мудрости… — Бессовестный льстец, — покачала головой Её Величество. Бледные губы растянулись в улыбке, и в голубых глазах зажёгся огонёк жизни. — Грегор, вечно ты… — Я не хочу отпускать! — закричал Мечеслав и топнул по песку ногой. А затем, быстро подвернув штанины, кинулся к воде. — И не буду! — Стой! — ахнула королева и попыталась вскочить с качели, но схватилась за грудь и упала обратно. Её лицо смертельно побледнело, по пледу растеклось обжигающее пятно — чашка упала; качели пронзительно скрипнули. Служанка, напуганная до немоты, кинулась к ней, Грегор — к кромке воды. Ему потребовалось несколько шагов, чтобы поймать Мечеслава единственной рукой и поволочь обратно к берегу. Тот вырывался, холодный и тяжёлый от воды, кричал, приказывая отпустить. Обещал непременно казнить, когда вырастет. — Да я и не доживу… до тех пор, — натужно усмехнулся Грегор и с облегчением передал принца подоспевшему стражнику. Её Величество всё ещё держалась за грудь, другой рукой отмахиваясь от служанки. Смотрела на Мечеслава с беспокойством, видела — в детском теле живёт тёмная тень, накладывает на разум и чувства чуждую волю. Она видела это не в первый раз, но до сих пор не знала, что это такое. И как от него избавиться. — Мечеслав, — жёстко произнесла королева и медленно поднялась на ноги. Тяжёлый плед соскользнул с её колен и упал в примятую траву. — Прекрати истерику. Ты же принц. Тот затих, глядя на мать полными слёз и обиды глазами. Стражник с облегчением выдохнул: сложно держать вырывающегося шестилетку, которому нельзя нанести и малейшего вреда. Да и действительно — вдруг запомнит и, повзрослев, отправит на плаху? — На сегодня прогулка окончена, — распорядилась королева. — Возвращайтесь к урокам, юноша. Марта, проводи. Сэр, вы можете быть свободны. Благодарю за службу. Мечеслав посмотрел на неё недобро — недетско — и покорно позволил служанке себя увести. Стражник замер в секундном поклоне и поспешил вернуться на пост за изгибом тропы. Остались лишь королева и Грегор. — Я что-то упустила, — королева тяжело осела на качели, приложила дрожащую руку к лицу. Из её носа, пачкая бледную кожу, текла кровь. — Все мы, Ваше Величество, — вздохнул Грегор и подал ей платок. — Но это ещё можно исправить. — Если бы всё было так просто… — Королева передёрнула плечами и с кивком приняла платок. — Что ты узнал? — Всё то же, что и раньше — король закрылся в кабинете, кронпринц пропадает целыми днями, любопытная принцесса суёт свой нос куда не нужно… И да, о Вас никто не вспоминает. — Тем лучше, — сухо бросила королева и наклонила голову вперёд, немигающе глядя на грязный плед и пустую чашку. — Когда Её свет очистит это королевство… Да, лишь тогда я посажу своё дитя на трон. Будь готов к этому, Грегор. Тот опустился на одно колено, неловко отведя в сторону руку, и скупо улыбнулся. — Вы можете положиться на меня, моя королева.

***

— И плыли они долго, так долго, что родная земля давно скрылась за горизонтом, и даже по звёздам её нельзя было найти, — вкрадчивый голос был сладок. Обволакивал разум, затапливал, точно мёд — заморский орешек. В спальне горела тусклая свеча, рисующая на лице рассказчицы острые тени. Та сидела на мягком табурете, неестественно прямо держа спину, тонкие пальцы сжимали серебряную подвеску с янтарём. На широкой кровати, укутавшись в одеяло почти с головой, лежал темноволосый мальчик. Он сонно моргал, глядя на свечу — и едва ли видя. — Рассекали корабли солёные морские воды, смотрел адмирал в подзорную трубу — выглядывал долгожданную землю, полную богатств и славы. Но встречал вокруг только воду и воду, и не было его флоту пути… — Мама, — прошептал мальчик, обрывая шёлковую нить рассказа, — прости меня… Я не знаю, почему сегодня так разозлился. — Ничего страшного, Мечик мой, — её лица коснулась улыбка, тонкие пальцы скользнули по детскому лбу, сдвигая лёгкие прядки, — ты ещё успеешь стать и мудрым, и серьёзным. — Расскажи ещё про корабли, — довольно прижмурился тот, повозился, отворачиваясь от свечи. Вздохнул. — Это легенда твоей родины, да? Ты не рассказывала раньше. — Да, Мечик мой, это история моей страны. Что ж… И не было его флоту пути обратно, а долог ли путь вперёд — никто не знал. Но адмирал не позволял отчаянию завладеть его сердцем — ведь если он опустит руки, то всякая надежда тут же сгинет. …Свеча погасла. Мечеслав давно видел яркие сны, морща во сне покрытый бледными веснушками нос. Его мать смотрела, не отрывая глаз, как детские пальцы стискивают одеяло, прислушивалась к тихому дыханию. — Ты станешь этим адмиралом, мой свет, — прошептала она, и её взгляд обратился к окну. За тонким стеклом собиралась гроза. — И я позабочусь о том, чтобы твоя рука не дрогнула.