Граница снов

554 год Эры Теней

— Будь как дома, путник, — жена старосты, светлоокая, грузная и уютная, улыбалась тепло и ласково, но её пальцы дрожали. Она поставила кружку на стол слишком резко. Громкий стук — и тёплый, пахнущий медовой ягодой взвар пролился на тёмные доски. За мутным окном царили вечерние сумерки; в небольшой кухоньке чадили и плакали свечи, наполняя пространство запахом воска и дыма. За стеной шуршала ткань, звенели детские голоса и рокотал мужской бас — семья старосты готовилась ко сну. Янек улыбнулся в ответ, перехватил деревянную ручку, липкую от взвара, и привычно поблагодарил за гостеприимство. Перед ним стояла миска с тушёной капустой и лежал ломоть хлеба, ноги и спина гудели после целого дня верхом, голова шла кругом от тревоги и беспокойства. Янека не интересовали чужие странности, пока они не мешали его поискам. Деревенька Рядная — не первое и не последнее место, которое он посетил за минувший год, стремясь обогнать ищеек хоть на полкорпуса. Где-то гостей привечали, как здесь, где-то отворачивались от вопросов и грозились спустить собак. Янек искал своего потерявшегося друга, то ли сошедшего с ума, то ли заплутавшего в лживых догмах. — Вы видели здесь чародея? — спросил он, и жена старосты, вытирающая руки полотенцем, вздрогнула. Полотенце выпало из разжавшихся пальцев. На её лице мелькнул страх, тут же скрывшийся за приветливой улыбкой. Янек обрадовался: она точно что-то знала! — Чёрные волосы, кольцо-коготь на пальце, рисунки глаз на лице. Женщина замотала головой, тёмные пряди хлестнули по бледным щекам. За стеной захохотали дети. Янек надавил: — Это мой друг, я очень долго его ищу. Скажите мне, светилом заклинаю. Янек знал, что красив, и умел этим пользоваться: женщины от мала до велика легко раскрывали свои секреты, заслушавшись тёплым голосом и засмотревшись на статного зеленоглазого кавалера, падали жертвами лёгкой улыбки и широких плеч. Правда, стоило на горизонте появиться другу-Гнажеку — и все дамы тут же забывали о Янеке. Жена старосты открыла рот, подалась вперёд, словно собиралась поведать страшную тайну, но оборвала сама себя. — Будь как дома, путник, — повторила она и отшагнула в сторону. Подняла полотенце и, закинув его на плечо, замерла на пороге. До Янека донеслось приглушённое: — Но помни, что ты в гостях. Янек поджал губы и пригубил взвар. Кисловатая сладость растеклась по языку и осела на душе горечью. Кажется, он напал на след Гнажека. Пройти бы теперь по нему.

***

Утром из леса пришёл туман, холодными лапами обнимая дома деревни. Серый и густой, как кисель, он глушил звуки и, казалось, отрезал от всего мира. Янек, ведущий лошадь в поводу, поёжился. Гостеприимная семья старосты накормила его завтраком и пожелала лёгкой дороги. Да только Янек видел и нервные ухмылки старосты, и дрожащие руки его жены, и внимательные взгляды детей. Староста напутствовал: — Сквозь лес оно всяко быстрее будет, да, чем по тракту, — гладил окладистую бороду и щурил тёмные глаза. — Тракт-то опять развезло, дожди были, да, дожди… Холодные. Едь и ни о чём не бойся. Жена за его спиной сцепила руки в замок и отвела взгляд. Янек тогда легко улыбнулся, поправил впившуюся в бок перевязь и подхватил коня под уздцы. Белый Лист всхрапнул, кося чёрным глазом на хозяина, и покорно пошёл вперёд, ведомый сильной рукой. Деревня просыпалась, а Янека звали кажущиеся бесконечными поиски. Туман обступал со всех сторон, скрывая всё дальше трёх шагов. Янек не убирал ладони от эфеса, привычно обводя подушечками пальцев шестилучевую звезду в круге, и старался ступать тише. Шелестела листва, недовольно сопел Лист, пересвистывались лесные птицы. Спокойствие. Обманчивое спокойствие. Туман, словно живой, захлестнул ногу в высоком сапоге, заставив Янека сбиться с шага. Он завертел головой, выхватил из ножен меч, став спиной к крупу коня. Листья зашелестели громче, завыл в ветвях ветер, смолкли птицы. Что-то приближалось, голодное, злое, но туман скрывал это что-то серой пеленой. Сгущался, обступая кольцом, протягивал бестелесные руки, и вскоре Янек остался с ним один на один — ни коня, ни леса, ничего, лишь туман и скрывающееся в его покровах нечто. В шаге от Янека, на уровне глаз, вспыхнули два огня. Янек выставил перед собой меч. Сглотнул. Его руки дрожали, а сердце заполошно билось в горле — и казалось, кроме этого звука не существует больше ничего. Тишина. Огни напротив, приблизившись, обрели плоть и лик. — Ханна?.. — прошептал Янек, и меч выпал из его ослабшей ладони. Она шагнула вперёд, мертвенно бледная — шею отметили трупные пятна — и спокойная, вскинула руки. Его невеста, погибшая зиму назад. — Так это правда, — прошептал он, неверяще оглядывая тонкий стан и равнодушные черты, — Гнажек тебя вер… — Он захлебнулся словами и опустил взгляд. Её тонкие пальцы, нежные пальцы, которые он так любил целовать, пробили его рёбра и сжали заполошно частящее сердце. Янек захрипел, поднял руки, касаясь холодного запястья. Ноги подломились, и он упал на лесную тропинку, захлёбываясь кровью, неверием и словами. Туман расступился, позволяя смотреть, как Ханна, небрежно стерев с пальцев кровь, берёт его меч и уходит, не оглядываясь. Спокойная. Безразличная. Мёртвая. В глазах потемнело, размывая её последние шаги. Туман зашевелился, подбираясь ближе, снова сомкнул капкан и накрыл с головой. В отдалении жалобно заржал Лист. Заскрипели деревья, рассказывая свежие сплетни. К полудню, как туман растаял, на лесной тропинке осталась лишь куча сгнившего тряпья.