Тёплое воспоминание

Природа вокруг едва тронута поздней осенней рыжиной, в сумерках температура воздуха постепенно падала, ощущаясь мерзлым дуновением после наступления ночи. Красноречивые переглядки сопровождали двух молодых людей весь путь к дому. Они испытывали схожие чувства неловкости и неудобства, смущения от бесконтрольно проскальзывающих изображений в голове. Эда глубоко вдохнула вечернюю свежесть, она поступала в лёгкие, замедляя горячий ток крови, немного усмиряя изворотливые мысли. И порог они переступили постыдно пряча глаза. Ведь этот дом был их общим секретом, укромным местом, будоражащей воображение тайной. Глядя на со вкусом обставленное пространство, в ушах флешбэками воспроизвелись звуки, будто кто-то невидимый нажал кнопку «play» и насильно окунул в незабываемую пьянящую пучину. Отголоски смеха, мягкий полушёпот, спутанные пальцы в шёлке длинных прядей… Перед взором двоих открываются слишком насыщенные красками воспоминания… Жёсткая щетина Серкана осязаемой волной, проходящая по отзывчивой на ласки коже, и колючие мурашки, бегающие казалось до самих кончиков пальцев. Этот дом был тем настоящим, что Серкан подарил своей фее. Но остановка здесь бередит сердца влюблённых, вскрывает воспалённые раны, мучительно заставляя ощущать утраченную ими связь. Ошибочность ситуации претила Эде и обостряла нелегкую атмосферу между ними. Гордость диктовала свои правила, до последнего твердила о ненависти к нему: не сметь показывать свою слабость перед ним, скрывать болезненную нужду в нём… Серкан вкрадчиво предлагает Эде переодеться, возвращая девушку из дебрей искаженных дум, следует в спальню и в излюбленной манере пропускает её вперёд. Пока девушка старается не смотреть на кровать, занимающую всё пространство, Серкан незаметно для него уплыл далеко в своё, куда он день ото дня запрещал себе возвращаться и с таким же успехом регулярно терпел крах. Образы двух влюблённых без памяти людей. Размеренные, но до упора клеймящие движения мужчины, задающего тон чему-то сокровенному и непорочному. До хрипа доведённые голоса стонут в унисон и крепнувшая с каждой секундой зрительная нить в отражении не расстающихся ни на минуту глаз. Эта ночь была особенной для них обоих, несмотря на жизненный опыт, отклонённые прочь доводы разума, уничтоженные запреты… Словно ожившая сказка, но этой сказки, как оказалось, было не достаточно. В глазах Эды она просто пала фальшивой стеной. Серкан слегка кашлянул, дабы облегчить давление в районе горла — ему нестерпимо захотелось выпить ледяной воды, немного остудить жар в груди. — Выйди, я оденусь, — холодный голос девушки опередил мысли о влаге, замораживая его напрочь. Напряжённые струны все натягивались и казалось, что вскоре и вовсе заискрятся и принесут неизбежный взрыв, но вот станет ли пламя губительно, они не могли знать наверняка. Окинув её глазами с ног до головы, Серкан возвёл их к потолку, тяжко выдохнув вышел, плотно прикрыв за собой дверь… Вот уже несколько часов организм девушки молил о сне, но голос Серкана и несвойственные его характеру выходки заставляли напрягаться и уговаривать себя взбодриться. Ругая его в душе на чем свет стоит, Эда от скуки принялась его рассматривать. Мужчина занял своё место во главе стола сосредоточенно продолжая работать, время от времени что-то чиркая на листке бумаги. Он её разражал, в некотором роде даже забавлял своим видом. В этом свитере Серкан выглядел как шестидесятилетний педант, на старости лет возжелавший написать мемуары о нелёгкой судьбе. Только курительной трубки не хватало — последний штрих к абсурдной картине. Эда ядовито усмехнулась, поймав подозрительный прищур тёмных глаз: — Сделаю себе сандвич, пожалуй…

***

На часах шёл третий час ночи. До боли в сухих глазах хотелось провалиться в покой. Она уже перепробовала все методы немного развлечься: желудок был полон и при взгляде на еду начинало мутить, книга наскучила, гаджеты ещё хуже влияли на зрение, вызывая головокружение. От очередного оклика Серкана захотелось заорать следом и разбить ближайшую к руке статуэтку. Но она сцепив зубы сдержалась, взяла ту же книгу, решив повторить попытку всё же перечитать страницу, на которой остановилась, и наконец вникнуть в смысл напечатанных строк.  — Эда? — ладонь нежно потрепала девичью коленку, спросонья стимулируя у той прилив радостной улыбки. — Не трогай меня… — тут же опомнившись девушка резко отодвинулась в угол дивана, лишь бы от него подальше. Эда боролась сама с собой и резкими высказывания, как ей казалось, усмиряла неразумные всплески эндорфинов в организме. Это сумасбродство утомляло хуже Серкана… После нелепой перепалки, она наступив себе на горло решилась на разговор, на который с регулярным постоянством выводил её Серкан. — Мне не о чем с тобой разговаривать, Серкан… Но говорить здесь будешь ты. — Хорошо, спрашивай… я слушаю, — сцепив пальцы он посмотрел вперёд, ожидая чего угодно, но не слов вынуждающих обнажить перед ней свою душу. Эда долго подбирала вопросы, искренне надеясь получить на них ответы, что он, несмотря на разлад, откроет немного завесу к себе и позволит мельком взглянуть внутрь. — Расскажи о том дне, когда ты кого-то расстроил, потом… о дне, расстроившем тебя… поведай о дне, сделавшем тебя самым счастливым… Серкан с трудом набирает в лёгкие воздух, понимая что этот момент станет очередной её болью. С трудом вытаскивает фразу о том, что не стоит говорить о личном… Видит Бог, он не хочет этого, но по жестокому сценарию судьбы вынужден, чтобы не стать еще большим разочарованием для неё. Встал и, потерев двумя ладонями усталое лицо, занял прежнее место. — Ты прав… — стёрла слёзы с уголка глаз Эда, неспешно подходя к нему. — Между нами нету ничего личного… — опёрлась обеими руками перед ним, прожигая его злостным взглядом. — Самому от своего контроля не тошно, м? Скупость души с нотками снобизма — кредо твоей жизни, Серкан? От тебя замёрзнуть можно насмерть… Это стало последней каплей в чаше его выдержки. Серкан всё же не робот, черт возьми, и постоянно подавляя прорывающиеся наружу чувства, он губит в себе настоящего Серкана, упуская обретённую с помощью Эды связующую нить с ним. — Хочешь знать? — привстает он, зеркально повторяя её позу. — Хорошо! — он не кричал, но голос в тишине был оглушающе громким. — Растерянное когда-то счастье вернулось ко мне в стенах этого дома… А после, спустя короткий отрезок времени, день стал несчастьем… обернулся катастрофой… — молодой мужчина одернул себя, опустил голову зажмурившись, думая о необратимых последствиях, поэтому дал себе приказ остановить поток начавшихся признаний. — Ты права, фея… я слишком ценю свой комфорт и для тебя в этом никакого смысла нет… — холодно скривил губы. Сел, берясь с интересом изображать занятость. — Отсидимся тут, утром я тебе отвезу домой. Усиленно промаргивая красную плену с глаз, Эда в отместку совершает показной взмах рукой и лежащие ровной стопкой книги летят на пол, приземляясь с противным громким шлепком, а ровно стоящий стул принял крайне уродливую в глазах Серкана кривизну. На секунду у него задергался правый глаз. — Приятных снов, Серкан Болат. — Тебе нельзя спать. — Провались к чёрту! — и после со всего маху захлопнувшаяся дверь в спальню прозвучала финальным аккордом.

***

В комнате царила полутемень и лишь полоска света, выглядывающая из плотно задвинутых штор, говорила о том, что на улице полдень. Спросонья Эду мучила непривычное её телу обездвиженное положение — было душно и ужасно тесно. До не отошедшая полностью от чар Морфея Эды не сразу дошло то, что это состояние вызвано горячим телом сзади, жарко дышащим ей в шею, без её воли провоцирующим тонкую кожу на россыпь мурашек. Негодуя девушка упёрлась в бок мужчины локтем, пытаясь немного отвоевать своё туловище из кольца мускулистых рук. Глубокое дыхание Серкана сбилось: с трудом разлепив глаза, он непонимающе уставился на брюнетку, а когда до него дошла ситуация, куда он себя вовлёк, немного привстал: — Эда… — севшим ото сна голосом прошептал было он, принося извинения, но был остановлен её пальцами. — Молчи… По её полуоткрытым губам, по томно прикрытым глазам он моментально просек, куда ведут её желания, и мигом это состояние вселилось и в него… Эда истосковалась по нему так, что выдерживать эту тяжесть было нестерпимо больно. Она мечтает о легкости, пусть даже временно, но хочет ощутить крылья за спиной и шум ветра в ушах… Эда сама сотрёт границы, прогонит запреты, лишь на миг давая им шанс снова побыть вместе. Серкан немного наклонившись касается губами порозовевших щёк, сбивая её дыхание, прошибая хрупкое тело на дрожь. Первой не выдерживает Эда, сливаясь с губами мужчины в пылком поцелуе. В страстной лихорадке, срывая с него одежду, добираясь до гладких мышц, единовременно разрешая снимать малые преграды на ней, млея от влажных поцелуев в шею. И сново почувствовав тяжесть его тела сверху, она поняла, как сильно по нему скучала, как весь её мир отзывался на каждую его ласку, предавая здравый смысл. Отдавалась своему первообладателю, добровольно заточая себя в плен жёлтых глаз, которые в отсвете той самой полоски с окна становились похожими на тягучий мёд. Эда осталась бы в его власти навечно, потому что вопреки всему это ощущалось правильней всего. Как замок и ключ созданы небом, чтобы дополнять недостающие прорехи друг другом, становясь единой системой. Мысли окончательно покинули девушку, когда любимый, причиняя небольшую остро-сладкую боль, резко вошёл в неё, съедая небольшой вскрик греховным ртом, вытесняя пустоту и давая почувствовать себя наконец полноценной…

***

После знатной попойки, на утро с гудящей от похмелья головой бывает, что не можешь вспомнить накануне вытворяемые тобой вещи. Но твоя плоть, как открытая книга, параграф за параграфом рассказывает тебе о произошедшем, когда как мозг остаётся совершенно безучастным. У неё было такое в ночь восемнадцатилетия, когда они с девочками напились вдрызг, а на утро от похмелья ходили, как полоумное стадо. Отголоском организм поймал то же состояние сейчас. Лёжа с Серканом рядом и на пару рассматривая потолок, после обогащения в голове наступила пустота, а на языке остался привкус какой-то сбывшейся далёкости. Хоть и то, что ниже головы, вопит об обратном. Девушка пошевелилась, садясь ровно потянула к груди ноги. Находиться спиной к нему было легче: знала, что и голос прозвучит ровно и бесстрастно. Ей невыносимо его видеть, быть близко и при этом объявлять табу на касания, даже на краткие взгляды. — Зачем ты был здесь? — Серкан ответил не сразу, будто расстягивал время и тщательно обдумывал следующие слова. — Я беспокоился. Сидел рядом, чтобы проконтролировать ситуацию в случае чего, и не заметил, как уснул. — Неважно… Это ничего не значит, Серкан… Болат. — Конечно, Эда Йылдыз… — знающим голосом проговорил он, девушка заскрипела зубами, так и чувствуя на них налёт бессильной злобы. Сбросив одеяло, неспешно встала и пошла в душ. «Пусть подавится моим видом сзади. Потому что большего, чем моя гордо вытянутая спина, он не достоин…»