Сдалась отвергать

      Люси не хотела ребенка.       Люси Эшли назвала Джувию идиоткой, когда та решила сохранить ребенка. Только самая настоящая дура добровольно согласится вынести девять месяцев мучений и боль родов, а потом терпеть вечно орущее чудище, которое все мило зовут «ребенок». Только безмозглый откажется от свободы, и Люси Эшли не собиралась стать одной из них. Она была уверенна, что ни за что не отдаст свое будущее.       Но все изменилось.       Когда лекарша радостно сказала «Поздравляю!», Люси поняла, что ее не с чем поздравлять. Ее новая, спокойная жизнь без страха быть пойманной и убитой, исчезала, так же быстро, как снег таял в руках — во всем был виноват паразит внутри нее. Это был не ребенок — это был именно паразит, что медленно рос в ее теле и становился с каждым днем все больше, истощая ее, что потом будет делать всю последующую жизнь. Эшли осознавала это, однако ее уверенность пошатнулась. От этого паразита нужно было избавляться, как и от всех других паразитов, и она знала способы, слышала об этом слишком много. Но теперь Люси было страшно. Внутри все противилось этому, и она послушно подчинялась — паразит уже влиял на нее. Это было плохо.       Все стало только хуже — обо всем догадался Нацу. В тот момент Люси хотела убить Грея за его постоянные разговоры о состоянии возлюбленной. А еще она хотела соврать. Их отношения, наконец-то, строились не на одном сексе, Нацу не приезжал в любой момент, так же внезапно уезжая. Теперь Нацу был рядом с ней, и они были счастливы. Они наслаждались друг другом, им не нужен был кто-то лишний.       Они ни разу не говорили о детях, Люси не знала, как он отреагирует. Она планировала сохранить все в секрете и прервать беременность. Никто не должен был узнать, особенно Нацу. Правда могла разрушить все.       Но Люси не смогла соврать. Хотела, но не смогла.       Люси не помнила, когда видела Драгиона таким счастливым. Его лицо озаряла широкая улыбка и его объятия были непривычно крепкими. Нацу светился изнутри, и Люси пыталась повторить эту радость.       Даже зная, что Драгион принял бы ее выбор, последовал ему, Люси тогда не сказала ему ничего, потому что одно ее слово, их будущее рухнуло бы, как рухнула Эксталия.       Нацу никогда не будет по-настоящему согласен, и это будет отравлять его, их отношения, их жизнь, до тех пор пока он не уйдет. За два года Люси слишком привыкла, что Нацу рядом, и навряд ли вынесет участь опять стать брошенной, но уже без гарантии, что в конце концов он вернется к ней. Эшли не хотела быть одна.       Люси сомневалась.       Сомнения в правильности своего выбора преследовали ее всю беременность. Все умилялись и таяли при виде нее, ведь теперь она, грозная Люси Эшли, беременна. Это нравилось всем, кроме самой Люси. Тренироваться, влезать в драки и устраивать новые авантюры — этого хотела Люси, но ей нельзя было. Она должна была сидеть на месте, слушать болтовню будущих мамочек, от которой клонило в сон. Ей нельзя было напрягаться! А если Эшли и хотела идти против негласного правила, то просто не могла — теперь она была огромным шаром, неповоротливым и неуклюжим. И в этом не было ничего милого!       Появление нового паразита, которого однажды будут называть «человек», несло слишком много жертв: отказаться от алкоголя, сменить весь свой гардероб на ужасную, откровенно тошнотворную одежду для беременных, мучиться от бессонницы и болей в спине, под конец и вовсе не видеть собственных ног. Что в этом было милого?! Ни-че-го!       Что уж говорить про терзающие мысли? Люси Эшли как наяву видела, что она будет хреновой матерью, ребенок не будет любить ее, как и она его, а Драгион будет никудышным отцом, да и еще и нытиком, который свалит, как только появится рабочая машина, чтобы больше не терпеть их. И в конце концов все покатится к чертям: она возненавидит свою жизнь и вернется к старому образу жизни, чтобы сдохнуть в подворотне. В каком месте это мило?!       Люси надеялась.       Единственное, что не заставляло жалеть — был Нацу. То, как они лежали в обнимку, как он касался ее живота, мягко и нежно, его поцелуи, разговоры о будущем — в эти моменты счастья все минусы казались так мелочны, словно их не существовало.       Драгион давал ей увидеть лучшее и надеяться на это. Его голос впервые звучал крепко. Нацу давал уверенность, что все будет хорошо, они справятся. И Люси доверилась ему, доверилась слишком легко и невинно, ведь его теплые мечты о семейной жизни были приторно сладкими, что скулы сводило, как любил Нацу. Но она не перебивала и внимательно слушала: среди них должен быть хоть один романтик.       Люси решила — она позаботится об всем остальном и, когда понадобится, вернет дорогого с небес на землю, а пока пускай Нацу мечтает.       Люси приняла.       Люси была более чем уверена, что Драгион должен быть благодарен за те месяцы, потому что в день родов, когда она терпела адскую боль, Эшли проклинала его. Она со всей силы сжимала его руку, передавая мелкую долю своих ощущений, отчего Нацу согнулся и мелко поскуливал. Она покрывала его матом и обещала, что прикончит за все самоуверенные «Да ладно, Люси, ничего не будет», когда всецело отдавалась его доминированию в машине. Он ошибся, а расплачивалась за это она, причем сполна!       А потом все закончилось. Кровоток крови и стук быстро бьющегося сердца громко отдавался в ушах, и где-то на фоне, будто она надела беруши, слышались пыхтения виновника этой ситуации, чью, возможно, сломанную руку наконец отпустили.       И крик. Звонкий и пронзительный. В тот момент не хотелось ничего. Все, что чувствовала Люси: усталость, боль, и желание убить всех вокруг, вот только, она была слишком измотана. Но всем было наплевать. Они просто дали ей в руки не-паразита, и она должна была с ним что-то делать.       Обычно младенцев называли очаровашками, но этой девочке было далеко до этого. Розоватого оттенка сморщенная кожа и орущая на все здание госпиталя — Люси опять мысленно прозвала ее «существо», вопреки утверждениям уже родившей Джувии, что после и она, Люси, станет настоящей мамочкой, и попытками Нацу прекратить так звать их ребенка. Нет, Люси только утвердилась, что это все еще «существо».       И все же, что-то определенно изменилось. Проводя пальчиками по розовым волоскам и прижимая ближе к себе эту маленькую девочку, в груди растекалось странное, никогда не ощутимое тепло и, несмотря на безумную усталость, на лице Люси появилась счастливая улыбка.       Все долгие месяцы беременности Эшли отвергала ее, не признавала себя матерью и сомневалась, что сможет ею стать. Теперь, когда из существа, ее паразит выросла в маленькую девочку, которая любила встречать папу крепкими обнимашками и с широко распахнутыми глазами слушала про приключения гильдии и магию, Люси осознавала лишь одно:       Она не хотела ребенка, и жалела об этом.       Люси любила свою малышку.