Медиум

Я не единственный актёр в театре, я помню это, и если мои выступления будут проходить хуже прочих — мне не найдётся места на сцене. Мы почти не пересекаемся с конкурентами, и всё, что я о них знаю — имена с зазывающих афиш. Людям нравится жить с мыслью, что мёртвые не покинули их насовсем, что с ними ещё можно поговорить, что они помнят свою земную жизнь… И пока меня считают медиумом, я не собираюсь их в этом разубеждать. Не так уж сложно подобрать такие слова, что найдут отклик хоть в ком-то из присутствующих, а дальше весь зал подхватит это случайное совпадение, и я продолжу на ходу придумывать сладкую или не очень ложь. Моих заготовок хватает, чтобы люди приходили снова и снова. Я самый обычный мошенник. Пару раз я бываю на чужих выступлениях в поисках вдохновения и новых трюков. Меня забавляют и напрягают те, кто уверен, что на самом деле видит будущее или общается с мёртвыми, а такие есть. Я хотел бы думать, что они всего лишь не выходят из образа, но их глаза не врут. Странные люди со спокойными или чересчур воодушевлёнными взглядами, а выступления некоторых настолько утончённые, что я не могу представить, что это — всего лишь очередной спектакль. Но я знаю, что мы все просто водим народ за нос. Или мне кажется, что я это знаю. Кэт Каро рассказывает публике свои сны, находя в них ответы на чужие вопросы. Мне это кажется лишь достаточно ловким трюком, как собственные выступления. Женщина-медиум улыбается мне со сцены, глядя прямо в глаза, и продолжает раскрывать тайны. Я нахожу это интересным, не более, но после выступления люди спешат к ней на частный приём. Мои дела идут не так хорошо. Стоя на сцене, я слышу свой голос будто со стороны. Я говорю о слоновой кости и снеге, имитирую пение птиц. Зрители нервно смеются, но некоторые — плачут. Мой голос продолжает проговаривать имена: Монморанци, Нения… Эта речь кажется мне бесконечной. Я задумываюсь о произошедшем уже на улице, оставив за плечами здание театра и работу. Мой контракт оказался расторгнут ещё до того, как я последний раз переступил порог, и директор даже не соизволил сообщить мне об этом лично. Всё, что у меня теперь есть — остатки моей репутации и странные имена в голове, продолжающие падать, как снег. С карниза на меня смотрят голуби, и мне кажется, что они тоже воркуют имена из моей головы. — Я вижу, что тебя это беспокоит, и ты не найдёшь себе места, пока не узнаешь тех, чьи имена звучали со сцены, — я слышу спокойный и даже ласковый женский голос. Он мне знаком с того выступления. Я даже могу вспомнить её взгляд, не поворачивая головы, но всё равно смотрю на неё. Кэт Каро стоит рядом со своим изображением на афише и улыбается мне. Я ничего на это не отвечаю. Мне нечего — мысли всё ещё заняты крахом карьеры и попытками вспомнить, откуда я мог взять эти странные имена. Монморанци, Нения… — Я многое узнаю из своих снов, узнаешь и ты. А позже я буду знать, где появиться, чтобы услышать твои ответы. Кэт будто сливается со светом фонаря, и на этой холодной улице они — самое тёплое, что я могу разглядеть. Её голос, взгляд и улыбка позволяют немного успокоить разум. Навязчивые мысли о неизвестном кажутся чуть более понятными, и я смутно припоминаю, что видел какой-то сон. Быть может, мне удастся его вспомнить. — Спасибо, — благодарю я её, ещё не зная, за что именно, но запоминая этот момент. Кэт мягко прикрывает глаза вместо ответа прежде чем грациозно исчезнуть в ночи. Да, там на сцене я вспомнил свой бледный сон… Прохладный ветер, который дул, когда Солнце было красным и низким, голос, которым когда-то говорили волны, силуэты, что кружились в снегу… Тоска по ним теперь гнездится в моём сердце. Продолжая вспоминать свои сны и узнавая то, что услужливо предлагает словно из пучин забвения память, я вспоминаю и Кэт Каро. Возможно, не все в этом театре были шарлатанами. Возможно, даже я — не обыкновенный обманщик. Когда я вновь встречаю Кэт, мне есть, что ей рассказать. Она будто бы знает это заранее, но всё равно внимательно слушает, принимая моё приглашение. Её улыбка всё также красива, и она проступает сквозь мои сны.