Thor

С приближением рассвета присутствие Злобной Твари полностью исчезло. Зло снова ушло. Но оно вернется. И Дядя Тед тоже вернется. Тор знал, что Дяди Теда не было в его квартире, и никогда не будет, когда Зло рядом. Тор не понимал связи между ними, но он знал, что они были связаны. Примерно за полчаса до рассвета треск веток в лесу возвестил о прибытии Дяди Теда. Тор побежал на кухню и встал у двери. Он тихо ворчал, глядя, как Дядя Тед выходит из леса голый, в одних кроссовках. Он шел, сгорбившись и держась одной рукой за окровавленную лодыжку. Вид раненой лодыжки вызвал у Тора шок осознания. Внезапно все встало на свои места. Дядя Тед был Злобной Тварью. Тор не нуждался в дальнейших объяснениях. В отличие от людей, реальность Тора основывалась на наблюдениях, а не на объяснениях. Он не мог объяснить ни птиц, ни бабочек, ни машин, ни дождя, но это не заставляло его сомневаться в их реальности. Он с растущей неприязнью наблюдал за Дядей Тедом, пока голый мужчина поднимался по лестнице в свою квартиру в гараже. Дверь квартиры тихо закрылась за ним, и Тор лег на пол. Некоторое время Стая была в безопасности. Утреннее небо посветлело, и Тор расслабился. Он опустил голову на скрещенные передние лапы, глубоко вздохнул и закрыл глаза. Они открылись через час после восхода солнца, когда биологические часы сообщили ему, что Мама опаздывает на утреннюю пробежку. В доме было совершенно тихо. Он бросился вверх по лестнице и толкнул дверь спальни. Дверь в комнату Мамы и Папы была плотно закрыта, и в коридоре наверху не чувствовалось ее свежего запаха. Мама не ушла, не разбудив его (что было почти невозможно, в любом случае). Она все еще лежала в постели. Дверь в комнату Бретта и Тедди была открыта, мальчики спали в своих кроватях. Дверь в комнату Дебби была закрыта, и, как и у Мамы с Папой, на ней не было следов недавнего запаха. Она тоже была в постели. Тор спустился вниз и уже возвращался на кухню, удивляясь, почему Мама не встала, когда понял, что сегодня суббота. Впервые уик-энд наступил так, как он не ожидал. И впервые ему было все равно. Он был не в настроении веселиться. Он был слишком занят проблемой защиты Стаи. Он совершил много ошибок, и каждая из них увеличивала опасность для Стаи. Он уважал правила Стаи и позволял Дяде Теду свободно бегать по территории Стаи, а теперь Китти была мертва. И это была вина Тора. Он не сумел защитить ее. Враг был среди них, но Тор разрывался между своим инстинктом защищать Стаю любой ценой и инстинктивным запретом на насилие внутри Стаи. Кем бы ни был Дядя Тед, Тор чувствовал себя членом Стаи. И в конце концов именно чувства — и только чувства — держали Стаю вместе. Почему Папа не решил эту проблему? Как мог Тор справиться с такими сложными проблемами, проблемами, которые он не мог понять, проблемами, которые любой человек мог (он был уверен) решить без усилий? Почему они обременяют его неразрешимыми проблемами? И все же они это сделали. Они вели себя так, словно ничего не случилось. Как они могли не заметить опасности в своей среде? Но они этого не заметили. Только Тор видел. И единственным решением проблемы Тора было Зло. Это требовало действий, которые могла предпринять только Плохая Собака. Поступки, о которых только Плохая Собака могла даже подумать. Это было несправедливо. Это было неправильно. Но Долг Тора никуда не делся, и Дядя Тед никуда не делся, и Папа не вмешивался. Это была проблема Тора, и больше никого. Он не мог позволить Дяде Теду снова попасть в Стаю, ни при каких обстоятельствах, ни по какой причине. Если Тор должен был быть Плохим Псом, чтобы защитить Стаю, то он должен был быть Плохим Псом. Другого выхода не было.

* * * *

В конце концов Мама и Папа вместе спустились на кухню. Тор сразу же заметил, что Папа спокойно наблюдает за ним. Неуверенный в своем положении рядом с Папой, Тор лежал на кухонном полу и вилял хвостом вместо того, чтобы встать, чтобы поприветствовать его. — Привет, Тор, — сказал Папа, но веселость в его голосе была фальшивой. Он наклонился, чтобы погладить его, но настороженно смотрел на Тора, как будто тот мог в любой момент отдернуть руку. Тор видел, что Папа боится его. Осознание этого пронзило его сердце, как нож. Он и так был Плохим Псом только за то, что думал о защите их от Дяди Теда. Папа коснулся Тора без особого чувства, но с возрастающей уверенностью. Это заставило Тора почувствовать себя немного лучше, но это не заставило его чувствовать себя хорошо. Ничто больше не заставит его чувствовать себя хорошо. Сегодня он собирался совершить злодеяние в монументальном масштабе. Зло, за которое не может быть ни искупления, ни прощения. Сегодня был его последний день в Стае.

* * * *

Том забеспокоился. Тор вел себя странно, скрытно, возможно, виновато, он не был уверен. Неужели Тор убил кошку? Неужели Том подверг опасности семью, позволив ему вернуться в дом прошлой ночью? Тогда Тор не выглядел виноватым, но сейчас он был уверен. Тор не выказывал никаких признаков болезни, ни лихорадки, ни пены у рта. Но с другой стороны, в последнее время он почти ничего не ел. Что, если у Тора было какое-то странное расстройство, которое вызывало изменения личности? Это объясняет «оборотня» Бретта. Может быть, ему стоит поближе взглянуть на останки Китти и реакцию Тора на них. Может быть, ему следует выгнать собаку из дома — прямо сейчас?

* * * *

— Выходи, — сказал Папа с фальшивой добродушностью, которую Тор ясно услышал. Папа открыл заднюю дверь и увидел, как Тор рысью направился к лестнице в гараж, где сел и попытался выглядеть непринужденно. Он пересек двор и позвал Тора следовать за ним в заднюю часть гаража. Тор взглянул на дверь Дяди Теда и последовал за Папой. Ему не нужно быть у подножия лестницы, чтобы услышать, как откроется дверь. Они обогнули гараж, и Папа осмотрел землю. Тело Китти исчезло. Том изучал Тора в поисках какого-нибудь намека на то, что, черт возьми, происходит. Он ничего не видел. Выражение морды пса, казалось, отражало его собственные чувства: напряжение, растерянность и ничего больше. Том пошел обратно к дому, а Тор возобновил свою вахту у подножия гаражной лестницы. Том не собирался пускать Тора обратно в дом, пока не поймет, что происходит. Он не беспокоился о том, что Тор побеспокоит Дядю Теда. Последние несколько дней Тед спал все дольше и дольше. До того, как он переехал жить к семье, Тед прояснил, что иногда он не спит всю ночь, и в таких случаях ему хотелось, чтобы его оставили в покое. Но он, очевидно, проспал события прошлой и позапрошлой ночи, внезапно вспомнил Том. Оба раза в квартире горел свет, но Дядя Тед ни разу не высунул голову за дверь и даже не выглянул в окно, чтобы посмотреть, что там происходит. Что он делал всю ночь? Том пожалел, что не может придумать, как бы потихоньку спросить об этом Теда. Может быть, позже. Он совершенно забыл вопрос, который был у него на уме, когда он проснулся: как Тор выбрался прошлой ночью? Том стоял на ступеньках кухни и бросал последний взгляд на странную картину на заднем дворе. Чем бы ни была вызвана эта одержимость Дядей Тедом, на данный момент все выглядело достаточно мирно. А Тед будет спать еще несколько часов. Том вошел в дом и закрыл за собой дверь кухни. Ему нужно было посмотреть важный футбольный матч.

* * * *

В четвертом периоде Том понятия не имел, почему он все еще смотрит. Его команде предстояло сделать три тачдауна и два полевых гола, чтобы сравнять счет, а тем временем команда противника владела мячом и была на пути к другому тачдауну. Поэтому, когда раздался звонок в дверь, он почувствовал облегчение, а не досаду, когда его оторвали от этой бойни. Мужчина на крыльце выглядел слегка нервным, но решительным. Том мгновенно узнал позу судебного курьера. И тут же его сердце бешено заколотилось в груди. Мужчина откашлялся и начал: — Вы... — сказал он и назвал полное имя Тома, фамилию и все остальное. Во рту у Тома внезапно пересохло, и он понял, что не может сглотнуть. Он кивнул в ответ на вопрос мужчины. Судебный курьер воспринял это спокойно. Он явно видел все это раньше. Ситуация казалась Тому какой-то нереальной, хотя он уже давно почти ожидал этого — с тех пор, как Жулик не появился в его офисе. «Наверное, мне не следовало унижать его. — подумал он. — Даже если бы у него не было дела. Так что, теперь на меня подадут в суд. Отлично. После всех исков, которыми я угрожал, подавал, отклонял и защищал других людей, это наконец происходит со мной». Он чувствовал себя так, словно находился в состоянии шока. Затем в его голове неожиданно возник странный вопрос. Что не так с этой картиной? Человек на крыльце, казалось, немного сдулся, когда стало очевидно, что не будет никаких криков, воплей, угроз или насилия. Он почти извинялся, протягивая Тому бумаги. «Что не так с этой картиной? — повторил тоненький голосок в его голове, пока он пытался сосредоточиться на предстоящем деле. — Чего не хватает?» Том смотрел, как мужчина повернулся, чтобы уйти, и тут ему в голову пришла еще одна идиотская мысль: — Вы даете чаевые судебным курьерам? Он закрыл дверь и нервно просмотрел бумаги, направляясь на кухню и заметив, что его руки слегка дрожат. Детали иска, как он и ожидал, были отрывочными. О телесных повреждениях не упоминалось, очень хорошо. Если бы Жулик был достаточно зол, он мог бы пойти и заставить другую собаку укусить его, а затем поклясться, что это был Тор. Но тогда, если он мог заставить другую собаку укусить его, зачем тратить все впустую — почему бы не подать в суд на владельца этой собаки? Нет, Жулик не собирался прибегать к крупномасштабному обману. Иск предназначался в первую очередь для «травмирующего эффекта» неспровоцированного нападения Тора». Он нетерпеливо пролистал бумаги и нашел то, что искал. Ходатайство об уничтожении собаки. Конечно. У Жулика не было ни единого шанса выиграть дело, но у него был очень хороший шанс убить Тора. Том сел за кухонный стол с бумагами в руках, раздумывая, что же ему теперь делать, как вдруг до него дошло, чего не хватало во время встречи с судебным курьером. Тор. Он не подошел к двери. Он был на заднем дворе, когда Том видел его в последний раз, поэтому неудивительно, что он не слышал, как мужчина подошел к входной двери, но даже с заднего двора Тор услышал бы звонок и прибежал, как он всегда делал. Какого черта? Том подошел к кухонному окну и отодвинул занавеску. Тор все еще лежал у подножия гаражной лестницы и, по-видимому, спал. На глазах у Тома открылась дверь квартиры наверху.

* * * *

Щелчок замка на верхней ступеньке лестницы мгновенно разбудил Тора. Дядя Тед вышел на лестничную площадку полностью одетый, его рана была скрыта. Он посмотрел на Тора и сделал неуверенный шаг вниз по лестнице. Тор не выказал никакой враждебности.

* * * *

Войдя в дом, Том опустил занавеску и выскочил через заднюю дверь на крыльцо. Затем, опасаясь, что он может спугнуть Тора, он остановился и попытался вести себя спокойно. — Привет, Тед! — нервно сказал он.

* * * *

Тор услышал тревогу в голосе отца и подумал, что Папа наконец понял, что Дядя Тед представляет угрозу. Но он изо всех сил старался делать вид, что ничего не происходит, пока ждал последнего доказательства: того, которое подтвердит или опровергнет все. — Доброе утро. — сказал Дядя Тед. Его голос и поза красноречиво свидетельствовали о его вине, но Тор все еще ждал. Дядя Тед продолжал спускаться по лестнице, стараясь не слишком бросаться в глаза, наблюдая за Тором. Папа тихо подошел к Тору сзади и наклонился, чтобы погладить его. В Папиных прикосновениях было что-то искусственное, но Тор сосредоточил свое внимание на Дяде Теде. Дядя Тед ступил на цементную дорожку, и Папа просунул указательный палец в петлю на ошейнике Тора. Тор заметил это, но сделал вид, что не заметил. Он знал, что если выдаст свои намерения преждевременно, у него никогда не будет другого шанса. С тех пор, как начались неприятности, ему удалось сделать только одно: он пролил кровь из лодыжки Злобной Твари. Он не мог позволить себе еще одну ошибку. Он сидел совершенно неподвижно и старался выглядеть нормальным. Дядя Тед подошел к Папе и Тору, такой же виноватый, как любая Плохая Собака, которую Тор когда-либо видел. Тор был уверен, что Папа видел это — он всегда видел вину Тора. Дядя Тед подошел ближе, и Тор небрежно обнюхал нижнюю часть его штанины. Под брюками Дяди Теда была чистая хлопчатобумажная повязка, сильно пахло дезинфицирующим средством и засохшей кровью. Тор без труда сравнил засохшую кровь со свежей, но неожиданный запах дезинфицирующего средства на секунду смутил его. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы отойти от дезинфицирующего средства. До него донесся запах крови, чистый и сильный. Это была кровь Злобной Твари. Сомнений не было. Обоняние — это знание. Тор на мгновение взглянул на Дядю Теда, чтобы точно увидеть, где находится его горло. Затем он прыгнул. Том почувствовал, как его рука внезапно поднялась в воздух. Она была уже на полпути к шее дяди Теда, когда он понял, что происходит, и резко отстранился. Цепь больно сомкнулась вокруг шеи Тора, и он почувствовал, что его полет оборвался, когда Дядя Тед поднял руку, чтобы защититься. Тор вцепился в предплечье дяди Теда, его клыки вонзились в плоть, но Папа дернул его назад, прежде чем он успел сжать челюсти и нанести какой-либо реальный урон. Дядя Тед отшатнулся, ошеломленный, когда как Папа поскользнулся на траве и упал навзничь, потянув Тора за собой. Тор сохранил равновесие, вонзил когти в землю и яростно рванулся, чтобы добраться до Дяди Теда, мотая головой из стороны в сторону и задыхаясь при этом. Кровь растеклась по разорванному рукаву дяди Теда, когда Тор бросился на него с открытой пастью и оскаленными клыками. Папа лежал на спине, указательный палец почти вывихнут, но все еще в колье, которое он отчаянно держал обеими руками. Ошейник сомкнулся вокруг шеи Тора, и он ужасно подавился, когда его зубы бесполезно щелкнули в воздухе. Дядя Тед, спотыкаясь, упал на ступеньки, кровь потекла по его руке, пропитывая рукав рубашки и покрывая ладони. Он сжал предплечье, чтобы остановить кровотечение, и заныл: «Вот дерьмо!» — снова и снова. Он оторвал зубами рукав и посмотрел на укус. Рана достаточно глубокая, чтобы кровоточить. Он был в порядке. Тем не менее, он почувствовал, что его кровяное давление упало, и он сел на ступеньки, положив голову между колен. — Иди наверх!— Папа закричал: — Быстро! Я не знаю, как долго смогу его удерживать! Дядя Тед, спотыкаясь, поднимался по лестнице, оставляя за собой яркие брызги крови. Тор рычал, лаял и огрызался на него с конца Папиной руки, но атака закончилась, и он знал это. И снова он потерпел неудачу. Папа с трудом поднялся на ноги и обеими руками потянул за ошейник. Его указательный палец ужасно болел, но он потащил Тора обратно в дом, оторвав передние ноги от земли, всю дорогу его тошнило и рвало. Папа ненавидел душить его, но он не мог позволить лапам Тора коснуться земли. Тор был слишком тяжелым и сильным. Просто чудо, что Папе удалось продержаться так долго. Мама стояла в дверях кухни, в панике зажав рот руками. Она быстро отступила в сторону, когда Папа подтолкнул Тора через кухню к двери в подвал. Тор боролся изо всех сил, не нападая на Папу, но как только его ноги оказались на скользком кухонном полу, он сдался. Он не сопротивлялся, когда Папа открыл дверь подвала и втолкнул его внутрь. Он скатился вниз на несколько ступенек, прежде чем его ноги ощутили лестницу, затем продолжил спуск самостоятельно. Он направился прямиком в самый темный угол и спрыгнул на грязный цементный пол. Он чувствовал только вину. Не было и речи о том, что он сделал что-то плохое. Нападение, каким бы необходимым оно ни было, нарушило не только Закон Папы, но и Закон Природы. Любое насилие внутри Стаи было анархией, угрозой самому существованию Стаи. И Тор не просто совершил насилие. Он пытался убивать в своей Стае. Его вина была тотальной. Он почувствовал, как сдавило грудь, и ощущение сжатия внутри него вернулось. Лучше ему не станет. Он был навсегда и бесповоротно одинок, и он нутром чуял, что не проживет долго без своей Стаи. Ему не хотелось подниматься наверх и просить прощения. Он не мог смотреть в лицо Стае. Он не заслуживал их любви, их общества, их еды или их дома. Он был угрозой Естественному Порядку. Звуки наверху достигли его ушей, но он ничего не услышал. Даже его обоняние, казалось, исчезло. Он смотрел, ничего не видя, и думал только о том ужасном, что сделал. Он вспомнил, как укусил Тедди, вспомнил Китти, которую позорно не сумел защитить, вспомнил свое непослушание, кульминацией которого стала драка с Папой всего несколько минут назад. Но хуже всего было то, что он помнил, как наслаждался вкусом крови Дяди Теда — последнее доказательство его дурного характера. Только Плохая Собака может наслаждаться вкусом крови Члена Стаи. Только Плохая Собака может знать, каков он на вкус. Он ожидал, что умрет в подвале, и надеялся, что смерть придет скоро. В то же время, делать было нечего, только ждать. Все ощущение времени исчезло вместе с деталями подвала вокруг него. Он не чувствовал ничего, кроме пустоты и Зла. Он чувствовал себя уродливым и гадким и был рад, что никто не видит его. Он не слышал отчаянных разговоров и беготни наверху; это было не его дело. Стая больше не была его заботой — у него больше не было забот. Он был совершенно один, совершенно отбившийся от Стаи. Он никогда больше не вернется домой. У него не было дома, куда он мог бы пойти.

* * * *

Джанет держала руку Дяди Теда над кухонной раковиной, пока холодная вода омывала рану. — Тебе нужно обратиться к врачу. — сказал Том. — Нет, не буду. — сказал Тед. — Это всего лишь поверхностная рана. Ни вены, ни артерии, ни сухожилия не перерезаны, ничего такого, с чем я не справлюсь. — Тебе нужно сделать прививку от столбняка. — сказал Том. — Я сделаю себе прививку от столбняка. — настаивал Дядя Тед. — Думаешь, я отправлюсь в тропический лес Амазонки без аптечки? У меня есть швы, местная анестезия, дезинфицирующее средство и пенициллин. У меня есть все, что мне нужно, и я много практиковался в этом. Это не первый укол от столбняка, который я себе делаю. — он помолчал и добавил тихо, почти печально: — Кроме того, я не люблю врачей. Поверь мне, ничего страшного. — Ладно. — сказал Том. Было что-то ужасно тревожное в замечаниях дяди Теда — или таково его отношение? Том никак не мог понять, что это такое. Тому ничего не оставалось сделать, как совершить телефонный звонок, заставлявший его испытывать ужас. Вызов приюта. Ему хотелось, чтобы это сделал кто-нибудь другой, но больше никого не было. Он взял телефонную книгу и посмотрел номер. Он чувствовал себя дерьмово.