//we’re falling for the fiction, there’s more than meets the eyes (мы поверили выдумке. В ней есть больше, чем кажется на первый взгляд.)
В этом прекрасном искривленном мире, где не осталось, наверное, ни одного человека, кто не пачкал кровью руки, все люди что-то люто ненавидели в себе. Кто-то ненавидел своё отражение в зеркале. Кто-то презирал свою слабость, кто-то — напротив, свою силу, превосходство рад другими. В этом запятнаном мире Хаиру ненависть почти обошла стороной, сменившись на выражение вечной улыбки, но всё-таки проявившись тогда, когда всё это закончилось. Хаиру ненавидела свои руки. Этими руками она убивала гулей, потому что ей внушали, что так правильно. Эти руки были запятнаны по локоть кровью. Эти руки ужасно болели после изнурительных тренировок в Саду, когда она только-только училась держать куинке в руках. Этими руками она не могла привычно прикасаться к своему возлюбленному, считая, что это неправильно, потому что такими руками можно только разрушать. Не воссоздавать что-либо. Девушка смотрит на своё грустное отражение в потрескавшемся зеркале — как же она всё-таки ужасна. Искривленная улыбка, которую не снять даже дома, в одиночестве, выдаёт всю боль от собственных ментальных проблем. Как же бесит. Она бы своими руками разбила в своей квартире эти зеркала, раз уж они могут только разрушать; на большее ни одна, ни они, не способны. Хаиру прячет свои руки под черными, полупрозрачными перчатками, не обращая внимания на теплую сентябрьскую погоду и безмолвный вопрос Коори, когда он её в таком полуподавленном состоянии видит. Хаиру продолжает по-детски невинно улыбаться, расспрашивать обо всём на свете и делать вид, что ничего не происходит. Всё в порядке, так ведь? Скоро это обострение пройдет, и она снимет ненавистные перчатки, забывая всё это как страшный сон. — Я не могу прикасаться к тебе руками, которыми я держала куинке и убивала тех, кого считала монстрами, являясь почти наполовину такой же, — объясняет она, в первый раз не обнимая Коори первой при встрече. Наконец-то. Хаиру облегчённо выдыхает, понимая, что все расспросы и её неминующий ответ остается позади. Надо постараться как можно быстрее уйти от наболевшей темы. — Не говори ерунду, Хаиру, — Коори нежно притягивает её к себе, соприкасаясь своей рукой с её рукой в перчатке. Руки Хаиру смотрятся эстетически красиво на фоне вечернего Токио и ярко-красного заката. Он любил её. И даже не задумывался над тем, что своими руками она кого-то убивала — это было так ничтожно, так маловажно для него, запятнанного в тысячи раз сильнее, чем она, потому что при условиях, чтобы вернуть её к жизни, никто не смог бы потом избавиться от всех грехов. И если они уже никогда не увидят кровь на них… Это ли не счастье? Хаиру в ответ немного крепче сжимает его ладонь, привычно улыбаясь. Они идут в неизвестном направлении — куда глаза глядят. Потому что сейчас все заботы отходят на второй план, самое главное — то, что они рядом друг с другом. //I remember when, my love, you could stop time with just a smile. save it for tomorrow, my love. (любовь моя, я помню, как ты могла остановить ход времени своей улыбкой. оставь её до завтра, любовь моя.) — Я не прощу себя за то, что не принимаю этот мир, все кажется таким странным и необычным, это совсем не то, о чём мне говорили как о чём-то, что мы должны были добиться с ребятами из Сада, — признается она спустя ещё полторы недели. Погода начинает портиться, моросят дожди, и носить перчатки становится довольно актуально. Хаиру постепенно привыкает снимать их разве что перед сном, иной раз засиживаясь допоздна за отчетами, забывает их снять… В конце-концов это входит в привычку. Видение крови на руках постепенно покидает её, и Хаиру чувствует, что становится немного свободнее. Клеймо убийцы, каким она сама себя окрестила — единственная память о прошлом. (Лучше бы и не вспоминать, конечно.) Руки в перчатках кажутся слишком хрупкими, настолько, что Коори боится слегка сильнее сжать их. Хаиру не фарфоровая кукла, она не сломается, она перенесла больше многих остальных людей в детстве, но это не значит, что её не хочется беречь и защищать от этого нового мира, который они своими руками воссоздали из пепла старого. Она чувствует, как по телу пробегает легкий холодок, стоит на мгновение снять перчатку. Хаиру готова рас смеяться от собственной нелепости — о Боги, неужто это всё переросло в какую-нибудь зависимость? — Послушай, если тебя это успокоит, я ничем не лучше тебя, пора уже отпустить прошлое и забыть его, как страшный сон. Коори нежно проводит пальцами по внутренней стороне её ладони. Хаиру не знает, почему ей так знаком этот жест — но несколько лет назад она грезила о том, чтобы Арима хоть как-то прикоснулся к ней, заметил её, похвалил её. Хаиру мило смеется у ответ, а её малиновые глаза наполнены искренней привязанностью. Хаиру увидела нового Бога.//аs universes shatter time have you ever actually seen yourself without a mirror? (пока вселенные разбиваются вдребезги. видел ли ты себя когда-нибудь без зеркала?)