Призрачный вечер

Дилан неподвижно сидел на земле, стараясь не делать лапами резких движений. Вращая головой в разные стороны, он водил сильно ослабевшим лучом фонаря по округе, выискивая среди клубов тумана хоть какой-нибудь намёк. Местность стремительно менялась: туман сгустился, втягивая в себя все вокруг. Уже не было видно даже скамеек возле небольшой тропинки в паре десятков метров вдали — только силуэты ближайших веток и камней. Ветер резко стих, практически переставая качать ветки, но шёпот, казалось, стал только громче. Все такой же неразборчивый и всесторонний вместе с зеленоватыми всполохами он дополнял эту потустороннюю картину, превращая её в фильм ужасов или очередной сон Данте. Раздавшийся где-то за спиной тихий, повторяющийся, монотонный треск, напоминающий шокер, а следом яркий свет заставили пятнистого замереть в одном положении: повернутая на бок голова с прижатыми ушами и застывшая на весу правая лапа. Дилан краем глаза увидел, как из тумана медленно вынырнули два зеленовато-желтых, переливающихся, маленьких шарика, и неспешно двинулись в сторону далматина. Ещё один такой шарик Дилан почувствовал другим боком. Скосив глаза, он убедился, что его окружают три гостя. Перебирая все возможные варианты, далматин зажмурился от отсутствия даже хаотичных идей, понимая свою безысходную ошибку. Всё также не шевелясь, он мысленно пытался найти выход, но решение упорно не приходило — только каша из разных мыслей, тоски и сожаления — приправленная неподдельным страхом. Дилан всем телом чувствовал, как его белая шерсть встаёт дыбом, причём не только от ощущения холодного страха. Открыв глаза посмотрев вперёд, его внимание привлёк луч его же фонаря. В самом начале его вылазки прибор светил ярким ровным потоком, разрезающим сгущающуюся темноту, но сейчас лампа начала вести себя странно: то тускнеть и периодически моргать, то наоборот светить слишком ярким светом. Но чем ближе приближались огоньки, тем страннее вёл себя фонарь. Дилан точно знал, что батареи были абсолютно новые — он несколько раз проверял их перед выходом. Но сейчас это лишь подливало масло в огонь, буквально холодом сковывая далматина, который перестарался со своим желанием в одиночку развеять ещё один слух. Боясь даже дышать, Дилан безысходно чувствовал, как шарики, треск которых усилился и смешался с всепроникающим шепотом, медленно плывут к нему, освещая округу ярким светом. Спустя пару секунд, далматин почувствовал, что уже стал похож на меховой шар: даже на ушах его шерсть стояла дыбом, словно каждую шерстинку что-то тянуло вверх и в сторону. Ещё спустя секунду фонарь резко моргнул, на мгновение засветился ослепительно ярким светом и с треском разлетелся, осыпая округу горячими осколками лампы и стекла. Дилан дрогнул от внезапности, но взял себя в лапы и вновь замер. Предприняв попытку пошевелиться, он попытался опустить зависшую лапу, но вновь затих, ощущая свою беспомощности и страх. Одними губами прося у кого-то прощения он хотел закрыть глаза и в этот момент его буквально осенило: ударивший по носу резкий запах заставил его поморщится и быстро собрать воедино разбежавшиеся мысли. Снизошедшее осознание сначала осветило его лицо мимолетной радостью и слабой улыбкой, но следом выражение сменилось тревожной хмуростью. Другим страхом — не тем который он ощущал несколько минут назад. Не раздумывая он поднял глаза вверх и что-то вспомнил. Хмыкнув, он принялся исполнять первую, пришедшую в голову, задумку, которая была одной и единственной мыслью в его голове. Скосив глаза и оценив уменьшающееся расстояние между ним и огоньками, далматин медленно повернул голову в нормальное положение и осторожно потянулся лапой у маленькой поясной сумке. Но вместо того, чтобы засунуть в неё лапу, он расстегнул защёлку на ремне и позволил ей, шурша, соскользнуть с его пояса. Тихий удар и слабый звон раздались из упавшего предмета, но Дилан переживал не из-за порчи маленькой камеры, которую он тащил с собой чтобы предоставить доказательства, осколки которой вылетели из раскрывшегося кармана. Чувствуя, как его шерсть ещё сильнее встаёт дыбом, он оглянулся и покрылся холодным потом: словно предчувствуя или реагируя на движение, шарики заметно увеличили скорость и с трех сторон поплыли именно к далматину, недовольно потрескивая маленькими искрами, летящими их цента этих шариков. Пятнистый, не мешкая, трясущимися лапами потянулся к ремню налобного фонаря, а другой лапой, дрожащий чуть больше, он нащупал защёлку ошейника. Немного поразмыслив, он медленно выдохнул, закусил губу и одновременно снял фонарь и расстегнул ошейник. Шарики мгновенно отреагировали и почти вплотную приблизились к Дилану, который отреагировал на это адреналином и таким необходимым приливом сил. Ощущая нутром страх, лапами неприятное покалывание, а головой холодную и жёсткую решимость, он резко замахнулся и одновременно в разные стороны откинул ошейник и разбитый фонарь. Отброшенные вещи ещё не успели коснуться земли, а Дилан уже бросился в другую сторону, на ходу падая на землю. Растянувшись на животе он закрыл голову и уши лапами и зажмурился. Зелёные огоньки не заставили себя ждать. Моментально отреагировав на движение они разделились. Два, быстро моргнув, скользнули к сумке, а ещё один замедлился и неспешно поплыл к фонарю, попавшему в камень и осыпавшему уже обломками корпуса все вокруг. Далматин задержал дыхание и буквально вжался в землю, мысленно умоляя, чтобы все обошлось, чувствуя, как над ним медленно, с остановками, словно принюхивающийся хищник, проплыл один из огоньков. Светящийся шарик будто услышал мольбы Дилана и, оставив его в покое, вернулся к маршруту, подбираясь к фонарику. Пятнистый вновь поморщился от зудящего в носу резкого запаха, но приготовился к худшему, сильнее закрывая уши и прижимая голову к земле. Шарики одновременно зависли в метре над сумкой и разбитым фонарем, освещая деревья, кусты и клубящийся туман зеленовато-синим свечением. Ветер совсем стих, а вместе с ним и потусторонний шёпот, слышимый даже Диланом, погружая округу в гнетущую тишину, в которой раздавались только монотонные потрескивания, исходившие от огоньков. Слабая искра из разбитого аккумулятора сломанной видеокамеры спровоцировала один из огоньков. Вытянувшись в длинную и тонкую линию, он одним концом коснулся торчащего из сумки ремешка камеры. Последние, что почувствовал Дилан, прежде чем его оглушило, а сознание выбросило из этой реальности — надоевший запах, из-за которого запершило в горле, и который буквально въелся в его нос. Сквозь закрытые глаза сначала он увидел несколько вспышек, а по закрытым ушам ударило несколько хлопков. А потом глаза заволокло темнотой.