Месяц спустя. Мидтаунская старшая школа. Актовый зал. Гримёрка.
Надевая костюм Аида, я прокручивал в голове сценарий пьесы, одновременно вспоминая, что произошло за этот несомненно насыщенный месяц. И начну, пожалуй, с самого объёмного по времени события, а именно – подготовки к разыгрыванию пьесы «Орфей», которая выдалась на редкость утомительным занятием. Вот представьте: у вас есть толпа школьников пубертатного периода с пропеллером в одном месте, добавим к этому то, что девяносто процентов всех играющих – девушки, то выходят довольно интересные и курьёзные ситуации. И если на сцену выходят девушки, то всё в общем-то нормально, исключая некоторые моменты. Например, всеобщее удивление разительному отличию в поведении Анны Кук на сцене и в обыденной жизни или восхищение актёрским талантом Фелиции Харди, ну и другое по мелочи. А вот самое интересное началось, когда пошли парни. Вот пример: после выступления одной из девушек на сцену выходит Маркус в образе Морфея и начинает петь, во время этого у всех девушек нашего класса началось обильное слюновыделение, кроме Анны Кук, что понятно, Петры – тут тоже, Лауры и Фелиции, хотя у последней был довольно заинтересованный взгляд, что тоже понятно, Маркус вон – парень видный, да ещё и поёт шикарно, так что я не удивлён происходящему, но веселье пошло после. Уотсон, значится, допел и выразительно посмотрел на остальных, спрашивая, как им, ибо это-то была первая репетиция, а те – ноль реакции, лишь глазами бедного парня пожирают, да слюни пускают, пусть и образно, а тот аж весь вспотел от такого внимания. Но тут, слава богу вмешалась Лаура, которая одним командным рёвом выбила всю розовую чушь из голов одноклассниц, а после – построила всех в линию и стала отчитывать. На робкие попытки возразить та смотрела таким взглядом, что возразившие прятали голову в плечи и желали казаться намного меньше чем они есть на самом деле. Спустя пять минут, разнос нерадивых наконец закончился и то, лишь с моим вмешательством, ибо похоже, что Лаура вошла в раж и была готова вести отповедь хоть целый день (Майор Пейн одобряет) и я бы не вмешивался, если бы нам не нужно было закончить репетицию. Лаура остановилась и даже извинилась, похоже поняла, что её немного занесло, после чего мы продолжили. Следующим на сцену вышел Окабе Ринтаро в образе Харона, который пареньку на удивление подходил идеально. Особенно весло, которое этот индивид зачем-то взял с собой. Откуда он его достал – тайна покрытая мраком, которую он наотрез отказался открывать.***Интерлюдия(Короткая.)(Правда! Не кидайтесь тапками!)***
Дом семьи Ринтару, ночь перед репитицией и вечер после неё, тёмные делишки... и мелкий п***юк
А весло Окабе сп****л у деда, который раньше был рыбаком и очень сильно любил своё весло, ведь оно по его же словам приносило удачу, а потому расставаться с ним он никак не хотел, даже ради любимого внучка, а потому Окабе, который вбил себе в голову, что просто обязан прийти на репетицию с веслом, решил его украсть. Ночью. У своего деда. И эта операция была поистине героической, достойной самого Джеймса Бонда, ведь там было всё: напряжение, драма и смертельная опасность – дед проснулся и сонным пошёл в туалет, отчего и не заметил внучка; героическая победа – пока дедушка отходил, начинающий ниндзя быстро ухватил весло и ушёл прочь. А на следующий день вся семья могла "насладиться" стенаниями деда-склерозника, узнавшего что у него украли его любимое весло, но так как он склерозник, то через минут пять он про это забывал, а через десять – снова вспоминал и так по кругу, аж до самой ночи, благо сам виновник сего концерта уже успел уйти, а потому застал лишь первое сольное выступление деда. После прихода домой он узрел поистине шедевральную картину: как вся его семья дружно заматывает скотчем деда, особенно рот, а тот с непониманием на них смотрит, ибо забыл, походу. И вот, смотрят они друг на друга, с одной стороны – семья со связанным дедом, с другой – Окабе с веслом. И тут дед видимо вспомнил, что он что-то потерял и к ох*****ию всех, спокойно разорвав путы, за секунды оказывается возле Ринтару и выхватывает из его рук весло, нежно прижимая к себе и качая тословно младенца, а вкупе с его низким ростом это создавало поистине мозговыносящее явление, от которого у всех членов семьи Окабе лезли глаза на лоб, а бабушка так вообще словила "синий экран смерти", так как по её же словам этот старый хрен её так не обнимал, как это весло. После, вся семья кое-как пришла в себя и сев за стол, очень внимательно посмотрела на Ринтару, а дед так вообще, как КГБ-шник на врага народа. И под таким прессингом младший Окабе таки сознался в преступлении, за что получил смачного леща от матери, укоризненный взгляд отца (помним о каком мире мы говорим) и внимательный – деда, бабке было по***ть после осознания, что дед больше любит свою деревяшку чем её. После признания, Ринтару извинился по всем японским традициям – на коленях. Во время извинений Дед смотрел на внука и походу что-то вспоминал, а когда горе-Харон закончил, старик попросил мальчика поднять голову и одухотворенно произнес: — Что ж, внучок, тебе удалось меня удивить. Даже больше – ты напоминаешь меня в твоём возрасте. Я также как и ты хотел заполучить эту реликвию… — Слушай, а они в курсе, что говорят об обычном весле? — шёпотом спросила мать Ринтару у мужа. — Тихо, Сьюзен, ты разве не видишь, что тут происходит церемония взросления настоящего мужчины? — также, шёпотом произнес Аким. — Но они говорят о весле, обычной деревяшке. Но Аким её уже не слушал и внимательно наблюдал за ритуалом. — Дурдом, — пробурчала Сьюзен Окабе и тоже перевела взгляд на ритуал. А там творилось интересное: дед с одухотворённым видом передаёт внуку весло, словно это величайшая ценность его рода, как катана для самурая. — Это весло передавалось в нашей семье из поколения в поколение, от моего отца ко мне, от меня к тебе. Это величайшая ценность нашего рода. На этом слове послышался чей-то смачный шлепок. Это оказалась мать семейства, которая от абсурдности ситуации очень заинтересованно посматривала на бутылочку виски, что стояла в самом углу комнаты. Сам же Ринтару тоже был в а**е от всего происходящего, но держал лицо одухотворённым, так как не хотел получать ещё один подзатыльник, но уже от деда. А потому принял "реликвию", после чего дед предложил выпить саке, на что Ринтару согласился и на этом вся "церемония передачи весла" была окончена. Дед пошёл в туалет, сам Ринтару поднялся в свою комнату, мать семейства с облегчением выдохнула, а отец протирал платочком выступившие слёзы и с гордостью смотрел на сына. А бабка? Про бабку все забыли, она как сидела, так и сидит себе тихо в углу, переваривая открывшуюся истину.***Конец интерлюдии***
Также добавим небольшие странности самого Ринтаро и то, как он держал это весло – то есть, как гопник биту. Вот серьёзно, во время репетиции у меня иногда возникало ощущение того, что Окабе в образе Харона сейчас сядет на корты, достанет семки и начнет спрашивать у Орфея „за жизнь, за район и вообще ровный ли тот поцанчик“. А то, как он держал это весло... Господи, бедный Маркус, он на эту палку смотрел с реальной опаской, будто не на сцену вышел, а в тёмной подворотне с гопотой столкнулся, а Ринтару – гопник, который будет сейчас из него выбивать дроп. Благо все самые худшие ожидания Маркуса не оправдались и они спокойно закончили свою часть пьесы. Потом вышли ещё несколько групп девушек и наконец настала моя очередь. Я поправил свой костюм, вышел на сцену и начал вещать, о том, кто такие герои и как я их на одном месте вертел, образно конечно. И делал я это с очень сосредоточенной моськой, что, как оказывается, добавляло мне ещё больше очков милоты из-за чего весь зал, где проводилась репетиция, просто утопал в волне умиления, а разумный, который должен был разогнать весь этот кавардак громким окриком, был временно недоступен, так как умилялся вместе с остальными, а Петра в этот момент всё снимала на камеру своего телефона. И ладно бы девушки, я к этому привык, но стоны умиления выдавал и весь честной мужской коллектив и даже Манфреди, от осознания чего я на секунду запнулся, что выглядело чертовски мило и вызвало новую волну умиления и гору раздражения уже у меня, ибо я тут стараюсь, распинаюсь, делаю из себя злодея, а они умиляются, ну, ни стыда, ни совести просто. Мои воспоминания были прерваны вошедшей в гримёрку Петрой. — Готов ? — задала она очень лаконичный вопрос, при этом внимательно меня осмотрев. — Ага. Как я тебе? — поворачиваюсь к ней полностью и улыбаюсь самой притягательной улыбкой. И походу, мне не стоило этого делать, так как Петра просто застыла столбом, а на её щёчках появился легкий румянец, да и дышать она стала тяжело. Я, обеспокоенный таким странным поведением, быстро подбегаю к ней и дергаю за руку, та отмирает и поворачивается ко мне и взгляд её мне прямо-таки намекает, что если я сейчас не свалю подальше, то меня разложат прямо здесь, несмотря на возраст и моё нежелание, а потому я быстро взял ноги в руки и побежал на сцену. Мне ж ещё пьесу открывать и вообще дел куча!Тем временем в Гримёрке.
Паркер проследила взглядом за Аланом и как только за ним закрылась дверь, она протяжно и томно вздохнула, проговаривая про себя: — Терпи, Петра, нужно подождать всего два года, а пока держись. После чего потрогала себя в интимном месте и со вздохом проговорила: — Похоже, опять придётся менять нижнее бельё. После, Паркер взглянула на часы и поняв, что у неё есть ещё минут пять, посмотрела на свою левую руку и произнесла: — Ну что, Аланозаменители готовы к тяжёлой работе? Вижу, что готовы. И под небольшой истеричный смешок Петра приступила к "сбрасыванию напряжения", закрыв перед этим дверь.Спустя пять минут
Я находился в небольшой пристройке возле сцены и внимательно осматривал прибывших зрителей, в большинстве своём это были мужчины, что и неудивительно, если учесть в каком мире я нахожусь и то, что выступление происходит в будний день, когда большинство женщин на работе и не могут прийти, а потому поддержать своих чад выдвинулись именно мужчины. Мой взгляд спокойно скользил по зрителям, пока не натолкнулся на знакомую физиономию, которая держала в руках огромный плакат, я бы даже сказал баннер с моим лицом на нём и рьяно им размахивал что-то при этом крича, рядом сидела Джейн, которая закрывала лицо ладонью и качала головой, со стыдом смотря на Майкла, а это был именно он. Рядом же с сестрой сидела незнакомая мне кареглазая брюнетка, с хорошенькой такой фигурой, но внимание моё больше привлёк её внимательный взгляд и видимо почувствовав, что на неё кто-то смотрит, она плавно повернулась в мою сторону и заметив меня, легонько толкнула Джейн локтем, а когда та обратила на неё внимание, то указала головой в мою сторону. Заметив меня, сестра приветливо мне помахала и взглядом извинилась за Майкла, я же приветливо улыбнулся и жестами показал, что всё в порядке, после чего перевёл свой взгляд на первый ряд, где сидела местный Штирлиц, по ошибке названая Антонией Старк. Вот серьёзно, она походу идейный последователь знаменитого Супермена, ибо как объяснить то, что Антония просто надев очки и шляпку стала неузнаваема для большинства зрителей, что собрались в этом актовом зале и походу заметив мой взгляд (Эх, не стать Алану ассасином), повернулась в мою сторону и мило улыбнулась. Ещё и веером, откуда-то взявшимся, помахала, ну прям вылитая аристократка, на это я лишь закатил глаза и посмотрел на часы, висевшие прямо над входной дверью. Они были довольно большими, но самое удивительное – очень тихими, чтобы не мешать зрителям наслаждаться спектаклем. Повесили же их туда для того, чтобы облегчить выступление начинающим актёрам и одновременно дать возможность следить за временем. Так вот, часы показали ровное время начала выступления. Все зрители замолчали и с интересом посмотрели на сцену. Свет погас и начала играть медленная и спокойная мелодия. На сцену вышел Манфреди и как ведущий начал рассказывать завязку сего спектакля, чтобы зрители понимали, о чём идёт речь. После, свет приглушился и стала играть спокойная, но мрачноватая музыка, обозначающая Греческий Ад. Что ж, настал мой выход. Я поправил одежду и направился прямиком к центру сцены и пока шёл, я ещё раз осмотрел зал. Сотни людей смотрели прямо на меня и мой шаг с каждым метром становился всё неуверенней, пока не стал полностью деревянным. Вы поймите меня правильно, это был мой первый раз, когда я выступаю перед столькими людьми, как в этом, так и в том мирах, а потому неудивительно, что меня охватил мандраж. Я судорожно пытался перевести мысли в порядок, что всё никак не выходило и вот он, чёртов центр уже близко, краем глаза я заметил обеспокоенное лицо Петры, сестры, и даже Манфреди. В глубине меня начал разжигаться ничем не прикрытый гнев. В первую очередь на себя, на свою слабость, на эту чёртову сцену и на этот б*****ий мир, который с самого попадания хочет сломать мою психику об колено. Мир, где шанс умереть непомерно высок и мир, в котором куча "согласных на всё" красоток, но т****ть я никого не могу, так как ещё не дорос. Всё это просто до глубины души за***ло и накапливало ярость, от которой я отмахивался, используя шутки, веселье и прочее, я закапывал свои чувства глубоко внутри, но я устал это делать. Я хочу просто перестать носить эти маски и послать этот чёртов мир куда подальше. Именно сейчас и именно в этот момент я покажу свои истинные эмоции. Хотите шоу? Что ж, я вам его устрою. И с каждым произнесённым про себя словом мой шаг становился всё уверенней, а в глазах незаметно для всех начали плясать зелёные искры.Тем временем, в голове Алана.
Тёмный Властелин уже начал вставать, чтобы отправиться помочь юному адепту тёмной стороны, как внезапно сел обратно, а после расхохотался громким и злым, но одновременно довольным смехом. Это, наверное, было бы пугающим зрелищем, если б не розовые тапочки с милыми зайчиками, которые разрушали атмосферу злостности и напряжения. Внезапно смех Тёмного Властелина прекратился, когда он заметил, как в самом углу комнаты медленно, но неотвратимо поднималась всеми побитая мужская гордость. Сплёвывая кровь и вытирая лицо рукой она, всё ещё пошатываясь, шла к внезапно появившейся бите с гвоздями и медленно, но с каждой секундой всё уверенней подходила к ней. А после того, как взяла биту, она, собравшись с силами пошла мстить обидчикам. (Женский род потому, что "гордость" –таки "она".)Pov Антония Старк.
Антония с любопытством осматривала Мидтаунскую Старшую школу и просчитывая в голове сколько инвестиций она может в неё вложить в рамках своей благотворительной деятельности, также обновила и договор со школой, в котором говорится, что самые лучшие выпускники школы поступят в институты, которые принадлежат ей, конечно же, по собственному желанию, но где вы найдёте дураков которые бы отказались от такого предложения, вот и директриса не была против, а вместе с ней и ученики. Посмотрев на часы и увидев, что пришло время выступления Алана и его команды, Антония отправилась прямо к актовому залу, по пути поправляя спавшие немного очки, а также шляпу. Зайдя внутрь, Старк внимательно осмотрела помещение, в дальнем конце зала стояла небольшая сцена, закрытая красным занавесом. Там, судя по звукам, велась подготовка к спектаклю. Возле неё находилась небольшая пристройка, где, судя по всему, готовились актёры. Присмотревшись, Антония смогла увидеть о чём-то переговаривавшихся и тихо посмеивающихся Фелицию и Энри. Харди указала пальцем в сторону зрителей, и они снова засмеялись, повернув голову в ту же сторону, Старк смогла заметить отца Алана, который размахивал внушительного вида плакатом с лицом упомянутого, при этом что-то крича про любимого сыночка. Улыбка тронула уголки губ Антонии, которая продолжала идти к выданному ей месту в первом ряду. Дойдя до места назначения миллиардерша спокойно уселась и стала ждать начала. Спустя пять минут все наконец-то расселись, начала играть медленная расслабляющая музыка ознаменовавшая начало представления. На сцену вышел Джонатан Манфреди без макияжа! Но всё с тем же взглядом полного превосходства. Правда, он уже не так заметен, в чёрном смокинге и белой рубашке превосходного кроя, в чёрных туфлях и красном галстуке. Выйдя на сцену, он секунду подождал, подстраиваясь под музыку и с улыбкой начал: — Приветствую всех собравшихся в этом зале. Надеюсь, все вы жаждете хорошего представления и если это так, то будьте уверены: наш класс сможет его вам предоставить — под конец он улыбнулся довольно притягательной улыбкой, отчего некоторые представители женского пола чуть не подавились слюной, сама же Антония никак на это не отреагировала, а всё больше ждала выступление Алана. — Сама история древняя как мир и прекрасная как дамы и мужчины собравшиеся в этом актовом зале — продолжил Джонатан, — повествует она нам о двух влюблённых: Орфее и Эвриди́ке, которые жили – не тужили и бед не знали, пока не случилось горе, Эвредику укусил змей, от чего девушка умерла, а Орфей, не смогший совладать с горем, последовал за ней в сам Подземный Мир, где правит величественный Аид — на этом моменте Манфреди отчего-то весело хмыкнул, — Это – история о его путешествии, так давайте же насладимся ею. Весь зал погрузился в симфонию поддержки и согласия. — Ну что ж, тогда мы начинаем — после этих слов Джонатан ушёл со сцены. Заиграла мрачная музыка, приглушился свет, а на сцену вышел Алан. Сначала спокойной походкой он приблизился к центру сцены, но чем ближе он подходил, тем неуверенней был его шаг, пока он на секунду не замер. Антония осмотрела зал, в дальнем конце сцены возле небольшой пристройки стоял Манфреди и взволнованно смотрел на Алана, повернувшись к зрителям, Старк смогла заметить и их встревоженные взгляды. Но вот секунды три спустя, Алан расслабил плечи, спокойно вздохнул, нацепив на лицо спокойную, но одновременно холодную улыбку, от которой у Антонии по спине прошли мурашки. Глаза его засияли чем-то потусторонним, эта перемена была настолько разительной и неожиданной, что зрители затаив дыхание стали наблюдать за подростком, сам же Алан медленной и плавной походкой дошёл наконец до центра сцены. Музыканты быстро отошли и под командный рявк Петры (Она и так умеет?) начали наигрывать нужную мелодию. Уолкер постоял секунды две, вслушиваясь в музыку, а после начал: — Герои, герои, герои… О них говорит целый свет. Шагают по краю порою, И полнится список побед. Задумчиво, будто размышляя, пропел Уолкер. Но есть и у них, мне на радость, На этих словах Алан улыбнулся холодной, мрачной, но довольной улыбкой, а тени в зале будто о́жили. Изъян, незаметный для глаз. Их вера в себя – это слабость, Хоть кажется силой подчас... А после, он начал ходить по сцене, словно танцуя, а вместе с ним и взгляды зрителей, и тени, которые будто бы кружили вокруг подростка, и всё это при свете карих глаз, отдающих зелёным потусторонним светом: Известен наперёд Твой следующий ход. Когда поверишь, что непобедим, Всего один внезапный поворот – Судьба своё возьмёт, Закон её суров, Порядок нерушим. Не стоит спорить с ним. Плавно вернувшись в центр сцены Алан продолжил грустным, но одновременно холодным и властным голосом: Не скрою, судьба позволяет, И пешкам ходить в королях. Теперь там появился предвкушающий оскал: Но время идёт, и в финале Все будут на нужных ролях. Для каждого зверя найдётся Однажды надёжный капкан. И всё, чем борьба обернётся – Напрасная жертва богам. Танец снова повторился и снова вместе с подростком пляшут тени. Известен наперёд Твой следующий ход. Когда поверишь, что непобедим, Всего один внезапный поворот – Судьба своё возьмёт, Закон её суров, Порядок нерушим. Не стоит спорить с ним. Внезапно Алан приблизился к Антонии и как-кто грустно на неё посмотрел: О, сколько знаю о героях Я историй на один сюжет. Всякое деяние благое За собой рисует тёмный след. И душам храбрецов вовек покоя нет. А после, также быстро вернулся на сцену: Известен наперёд Твой следующий ход. Когда поверишь, что непобедим, Всего один внезапный поворот – Судьба своё возьмёт, Закон её суров, Порядок нерушим. Не стоит спорить с ним. («Герои» – отрывок из Рок-оперы«Орфей».)Pov. Алан
Зал поглотила тишина, сам же "Аид" спокойно поклонился, а после произошел взрыв: люди вставали и начинали аплодировать, я же, потеряв всю ту холодность и смущённо улыбаясь, уходил со сцены, махая при этом рукой. Что это вообще было, я и сам не понял, меня будто подменили, но в голове было такое чувство что я в любой момент могу вернуться к этой роли. Знаете, ощущение, будто маску надеваешь, хоть я и сказал, что хочу их снять, но раздумывать над этим буду позже, после того, как окончится спектакль. Сейчас будет выход Маркуса, а потому надо его морально подготовить. И нет, не к боязни сцены, у него этого, слава богу, нету. Его надо подготовить к тому, что после его выступления его утопят в слюне жаждущие одинокие и не очень женщины, вместе с юными дамами. И я оказался полностью прав, после его великолепного выступления, Маркуса чуть не разорвали на сувениры, благо женщины в этом мире более сдержанные чем в нашем, сильный пол как-никак, но пищать как наши, им ничего не мешает. Вышел со сцены Маркус весь белый как мел и глаза такие – больше как блюдца и мне на секунду показалось, или в его шевелюре я увидел проблеск седых волос? Я с минуту присматривался, но больше ничего такого не заметил. Хм… Наверное, всё же показалось.Ну ладно, пойдём дальше. А следующими у нас идут вестники или вестницы, если говорить о реалиях этого мира. Да, всё же пьесу пришлось немного подредачить, ибо у нас нету столько парней!!! Дальше пошла ария Эвриди́ки где Фелиция наглядно показала, что умеет петь не хуже Маркуса. Она так хорошо сыграла, что супруги некоторых дам аж заплакали. Честно, крайне раздражающее зрелище, а ещё если учитывать, что они накрашенные и от этого тушь прям течёт по щекам, то "выколите мне глаза – я не хочу на это смотреть". Но как бы там ни было, выступление продолжается и следующим у нас выходит Окабе со своим любимым веслом. „Зачем оно тебе!? Вот скажи, зачем!?“— крик души Алана, который пытался забрать эту чертову деревяшку и бледный Маркус, которому дали наконец успокоительное. Сам Окаба отыграл шикарно, Маркус тоже, правда, его слегка расслабленная улыбка, прям-таки кричала, что Орфей перед походом в ад что-то таки курнул. В итоге у нас получился гоп-стоп-Харон(помним про то, как Ринтару держит весло) и хиппи-Орфей. В общем, этот мир не перестаёт меня удивлять, но зрителям понравилось, так что всё о'кей. Дальше были ещё несколько сцен и наконец, снова настала моя очередь. Этот отрывок называется «Власть» в нём Орфей идёт на поклон к Аиду и просит его возродить Эвридику, Аид отказывается. Но его жена Персефона, видя искреннюю любовь, решила помочь голубкам и уговорила царя Ада возродить Эвридику. Сама сцена начинается не с моего выступления, а с того, что несколько крепких девчонок выносят мой царский трон. Вообще, первоначально там должен был быть обыкновенный стул или табурет, на первой репетиции был именно табурет, сделанный мной собственноручно. Эх, не зря в своём мире я ходил на уроки труда, светлая вам память, Дмитрий Иванович за то, что сделали из нас людей, посредством труда и благого мата, когда мы стали постарше. Эх, помню как сейчас его лицо, когда я сделал свой первый табурет, сколько счастья было на лице старого Трудовика, он по-моему даже одну скупую слезу пустил. Правда, потом раскритиковал не по-детски: гвоздь там криво прибит, ножка стула криво стоит и т.д. Но это всё лирика, вернёмся лучше к спектаклю. Вы, наверное, спросите – почему же мы решили заменить мой царский табурет на не менее царский трон, сделанный моими руками. Да всё просто: табурет, каким бы он ни был шикарным, всё же остаётся табуретом и сидящий на нём Аид будет выглядеть конечно очень смешно, но не аутентично, а потому – встречайте царский табурет версия 2.0. Но вернёмся к пьесе (снова) после того, как вынесли мой трон, заиграла мрачная музыка и я, надев недавно полученную маску доброго дядюшки Аида, медленной, плавной и я бы даже сказал, величественной походкой подошёл к трону и спокойно сев в него, стал ждать. Секунду спустя музыка изменилась. Стала более весёлой, вселяющей надежду и вместе с ней появился Орфей со спокойной, расслабленной улыбкой, но встретившись со мной глазами, он напрягся и стал улыбаться как-то нервно и на негнущихся ногах подошёл ко мне, начав петь и чем больше он пел, тем ровне становился его голос и сам Маркус как-то расслабился. Сам же я задумался над тем, что неужели я такой страшный, что люди на меня так реагируют? Да нет, бред! Я же няшка!Взгляд со стороны
Черноволосый подросток сидит на хоть и простом, но неплохо сделанном троне, его рука лежит на одном из подлокотников, на ней голова, сам он смотрит на стоящего перед ним мужчину (180 сантиметров – это не шутки) холодным, властным взглядом, словно взвешивая его на каких-то весах. Сам же взгляд пробивает до дрожи, он будто выворачивает тебя наизнанку, доставая самые заветные секреты, о которых никому не хочется говорить. Это очень нервировало Маркуса и даже пугало, ведь такие кардинальные изменения просто вводят в ступор тех, кто хоть немного знал подростка. На самой же репетиции, несмотря на все попытки Алана изобразить царя мёртвых, у него больше выходил образ "доброго дедушки" со всепонимающим и всепрощающим взглядом. Из глаз лучилась доброта, а улыбка была невероятно теплая, душевная. А тут такие изменения! Но вот Орфей допел и спокойно посмотрел в глаза Аиду. В зале снова заиграла мрачная музыка, сам царь загробного мира встал и подойдя к Орфею, пропел властным и немного злым голосом: Кто ты такой, Чтобы, нарушив закон, Прийти сюда и просить, О чём другие и мечтать не смеют? Наглость твоя К тебе вернётся кнутом, Ничтожный, знаешь ли ты, Что испокон веков всего сильнее? Аид начал ходить вокруг Орфея, который затравлено на него смотрел, заводя руки за спину: Власть – не простое слово, Выше она законов, Все пред нею ниц готовы пасть. Сила свергать основы И создавать их снова – Вмиг сокрушит любого Только власть. Только власть... Пройдя круг, он снова встал перед Орфеем: Да, я могу Вмешаться в ход бытия И без труда для себя Любую душу воскресить мгновенно. Вдруг его голос стал вопросительным: Но почему Я должен слушать тебя? Судьбы решения менять, Ради чего мне спорить со вселенной? А после снова начал кружить вокруг Орфея, а с ним и тени которые хищно оскалили пасти и внимательно смотрели на бледного героя: Власть – не простое слово, Выше она законов, Все пред нею ниц готовы пасть. Сила свергать основы И создавать их снова – Вмиг сокрушит любого Только власть. Только власть... Тут на сцену выходит Персефона, её играет Петра: Конечно, ты велик, все знают это. И каждый здесь трепещет пред тобой. Но если ты мольбу оставишь без ответа, То чем же оправдаешь эту роль? Надежд напрасных не питаю я. И вижу, что твой нрав не поменять. Но если любишь ты меня, Хоть каплю любишь ты меня, Позволь ему хотя бы раз один Её обнять! Умоляюще произнесла Персефона. Аид тяжело вздохнул и посмотрев на свою жену, покачал раздражённо головой: Персефона... Жене перечить мужу, ох, негоже. Но чем богине можно угрожать? Ты хочешь доказательств… Ну так что же, ты их получишь. Не придётся долго ждать. Найдите, и приведите сюда Эвридику! После этих слов на сцену заходит хор из девушек и начинает петь: Власть – не простое слово, Выше она законов, Все пред нею ниц готовы пасть. Сила свергать основы И создавать их снова – Вмиг сокрушит любого Только власть. Только власть... («Власть»– Отрывок из Рок-оперы «Орфей».) А после заиграла весёлая музыка, все актёры вышли на сцену и как один поклонились зрителям. Зал взорвался хором аплодисментов и хоть не все играли хорошо, а декорации были хоть и неплохими, но довольно посредственными, всё равно пьеса получилась просто отлично и подарила кучу замечательных эмоций как зрителям, так и актёрам.