Довакин: Легенда об Аанге. Книга I — Вода

      6 Последнего Зерна, 201 4Э

      В кабинете леди Эленвен, несмотря на пляшущее в очаге пламя, было ещё холоднее, чем на улице, где свирепая буря метала снег. Талморское посольство скрывалось в горах, здесь снега не таяли даже в разгар лета — под стать характеру эльфийки.       Она щурила жёлтые глаза, пытаясь удержать на губах вежливую ледяную улыбку, и это раздражало больше, чем усмешка Азулы. Эленвен скрывала своё презрение, Азула — никогда.       — Ваше Высочество, — сказала она почти торжественно, впрочем, не потрудившись подняться из-за стола, — Должна признаться, я Вас недооценивала. Ваши осведомители превзошли моих.       Что было в её словах, угроза или похвала, могла знать только сама Эленвен. Она протянула руку, приглашая его присесть, но вместо этого молодой альтмер опёрся руками о спинку стула, нетерпеливо потирая гладкое дерево.       — Лучше скажите мне, что Туллий уже готов к операции.       — Через два дня Туллий выдвигается в Хелген.       — Два дня? Это слишком долго, мы можем не успеть!       — Генерал не мог действовать, не перепроверив сведения. Откуда ему было знать, что это не наживка от самих Братьев Бури?       Зуланкар понял, в чём ошибся, но не стал признавать вслух. Он специально изменил почерк, не очень доверяя своему посланцу, новичку Гильдии; только вот не учёл, что Туллий и Рикке тоже не смогут опознать информатора…       Первый эмиссар, видимо, расценила его молчание за отсутствие мыслительного процесса, потому что вдруг снисходительно вздохнула и продолжила тоном уставшей учительницы:       — Туллий нашёл записку в сменной одежде после купания. Не самый привычный для Вас канал связи, не находите? Допрос слуг прошёл безрезультатно, выявить гонца не удалось, что ещё больше обеспокоило генерала. Вам следовало сразу отправить весточку мне, а не Туллию. И не таким подозрительным способом.       "Вот только у Вас я ещё не спрашивал, кому, как и когда мне слать письма".       — Я не собираюсь перед Вами отчитываться.       Глаза эмиссара потемнели:       — Зато спешите отчитываться перед Туллием.       Если у Эленвен и Азулы и было что-то общее, так это талант выводить его из себя.       — Он хотя бы заинтересован в поимке Ульфрика, как и я. А Вам, судя по всему, плевать, сколько ещё мы будем торчать на краю света! Вы и Ваши агенты прибыли сюда с одной целью — проследить за исполнением условий Конкордата. Чем скорее умрёт Буревестник, тем скорее северяне забудут про Талоса…       "И тем скорее отец примет меня домой"…       — …но вам как будто здесь нравится, потому что вы не спешите предпринимать хоть что-нибудь!       — И что же заставило Вас усомниться в нашем усердии, мой принц?       — Я за один год подобрался к нему ближе, чем вы за десять… двадцать… как давно вы здесь? Неважно! Что вы пишете в отчётах? "Буревестник в тысяча сто тридцатый раз скрылся в снежной буре?" Я бы поверил, если бы не знал, что Талмор ни на один день не потерял меня из виду с тех пор, как я покинул Алинор!       Эльфийка выгнула бровь в удивлении, однако злое пламя в её жёлтых радужках не утихло.       — Если Талмор и следил за Вашими странствиями, это исключительно в целях безопасности, Вашей и принца Айромара. Наш народ не мог потерять ещё и вас.       Зуланкар вспомнил рассказы дяди о двоюродном брате, который погиб в разгар Великой войны. Если бы не эта смерть… Империя вошла бы в состав Доминиона. Королём стал бы Айромар. А они с родителями и Азулой могли бы жить… счастливо? Дома?       Уже не важно, что могло бы быть.       Сделав вдох, Эленвен пошевелилась на стуле, расплела скрещенные перед собой пальцы, расслабила плечи. Вновь стала собой, наигранно приветливой и невозмутимой.       — Я не имею к этому… надзору никакого отношения, — спокойно заговорила она, глядя прямо ему в глаза в поисках примирения, — Мои цели сосредоточены здесь, в Скайриме, и мы можем быть союзниками, но только если обе стороны будут стремиться к взаимному доверию. Прошу Вас, окажите мне честь в следующий раз и не ставьте меня в неловкое положение перед генералом.       В голосе женщины проскользнула чуть ли не мольба, но Зуланкар знал, что это напускное. Она приказывала.       И, должно быть, думала, что имеет на это право. Эленвен было несколько сотен лет, — остатки чувства такта никогда не позволяли принцу уточнить, сколько именно, — но Зуланкару было плевать на её опыт, её положение и её связи, на её гнев и на её милость. Даже в изгнании он оставался наследником семьи Крайнаран и кронпринцем Саммерсетских островов, Талмору стоит помнить об этом.       — Следующего раза не будет, леди Эленвен. Через полтора месяца я с триумфом вернусь домой, с головой Ульфрика в качестве подарка своей семье.       Уголки губ эльфийки дёрнулись, но она слишком быстро вернула лицу бесстрастное выражение. "Не верит". Принц не успел выразить недовольство так, чтобы не выглядеть при этом полным дураком.       — Все мы ждём этого славного дня, Ваше Высочество, — ответила леди, подслащивая яд в своём голосе ласковой, почти материнской улыбкой.       Пламя в очаге колыхнулось.       Не ответив на её очевидную подколку, Зуланкар вылетел из кабинета, чувствуя, как кровь стучит в жилах. Нужно добраться до Солитьюда и переговорить с Туллием лично. Им нужен план. Идеальный план. Он не может ошибиться на этот раз.       Неприлично раздобревший в ширину старый эльф сидел в приёмной за столиком в компании растерянной служанки, которой он вещал о тонкостях заваривания чая. Напиток был большой редкостью в Скайриме.       — Мог бы понять, если передо мной сидела нордка или коловианка, но как же ты, прелестный лесной цветок, не знаешь таких простых вещей? — спрашивал он стремительно розовеющую босмерку, — Чаю нужно дать время, вода даже не успела окраситься...       — Нашёл кого учить! Мы уезжаем, — крикнул Зуланкар через плечо, напрямую шагая к дверям. Седой альтмер медленно поднялся с тахты, разминая плечи.       — Молодёжь, всё делает сгоряча. Не сердись на него, милая, он, должно быть, имел в виду Зелёный пакт, — он почти по-отечески погладил ладонь босмерки и поспешил за племянником.       Айромар (или Айро, как он просил называть себя в последние годы) был ветераном Великой войны, сотнями уничтожал даэдротов во времена Кризиса Обливиона и имел знакомство с Нереварином — далеко не каждый мог похвастаться таким набором воспоминаний. Впрочем, для эльфа Айро всё ещё не был немощен: не отрасти он себе длинные волосы, бороду и дряблое брюхо, он бы сгодился за солдата в самом расцвете лет. Зуланкар в глубине души боялся, что такая же печальная участь постигнет его самого, если он проведёт несколько десятков лет в изгнании.       — Опасная штучка эта Эленвен, не правда ли? — спросил дядя уже в дороге. Джилмо, сопровождавший их альтмер, фыркнул, пряча смех, но Зуланкар даже не обернулся, прячась от снега под капюшоном и шарфом. Айро подстегнул лошадь и выровнялся с ним, пытаясь продолжить разговор.       — Раз не хочешь о ней… Может, тогда расскажешь о своих тайных друзьях, которые доставили письмо быстрее почтовых ястребов?       "Я и сам этого новенького впервые видел".       — Я же не спрашиваю о твоих? — парировал молодой альтмер, ненадолго приспустив шарф. Айромар помолчал, переглянулся с Джилмо.       Джилмо тоже прошёл войну, однако служил не в наземной армии, а во флоте, в качестве капитана первого бронированного и одновременно крупнейшего (на тот момент) боевого корабля "Морской змей". В течение последовавших десятилетий перемирия Доминион нарастил своё вооружение, создав куда более быстрые, мощные и габаритные суда: самые большие из них превосходили предшественника в несколько раз. Так "Морской змей" вместе со своим капитаном отправились на пенсию… до тех пор, пока Айромару и Зуланкару не понадобился транспорт.       — Эленвен ещё с аннексии Эльсвейра на слуху. «Серебряный язык». Она убедила Гриву, что наши маги вернули луны на небо, — Джилмо не нашёл ничего лучше, чем вернуться к теме эмиссара. Зуланкар, наблюдавший за стариками углом глаза, заметил, как дядя задумчиво потёр бровь.       — Вообще-то я всё ещё здесь, — напомнил о себе всё это время молчавший Лонкано, юстициар, приказом Эленвен приставленный к Зуланкару и Айромару с того момента, как они осели в Скайриме.       — Так доложи ей, — с невозмутимым спокойствием посоветовал Джилмо, — Она тебя за это, конечно же, золотом осыпет.       Лонкано гордо отвёл нос в сторону, больше не снизойдя ни до одного слова.       — Служанка говорит, что госпожа плохо питается и пьёт мало воды, чаще вино. Вряд ли она наслаждается жизнью в Скайриме, — поделился Айро. Похоже, он слышал, как Зуланкар попрекал её в бездействии. "Не хватало ещё, чтобы он её защищал".       — Может быть, ты и по моему рациону скажешь, что со мной не так? — не без язвительности спросил юноша, снова опуская шарф и придерживая коня, чтобы выровняться с дядей.       — Хроническая нехватка воды, ведущая к бессоннице и стрессу, — не задумываясь ответил Айромар, к его удивлению. Зуланкар обвёл рукой вокруг, подразумевая толщи снега:       — Я окружен водой.       — Что толку, если ты её не пьёшь?       Зуланкар постарался не прожечь перчатки и уздечку, что держал в руках:       — Избавь меня от своей философии. И прикрой хотя бы голову, нам некогда будет лечить тебя в Солитьюде.       Айро только лукаво усмехнулся в бороду:       — Кто поддерживает огонь внутри, тому холод не страшен.       Принц совсем не по-королевски закатил глаза и рыком велел им всем троим ускориться.       По мере спуска метель стихала и воздух теплел, снега вокруг становилось всё меньше; уже можно было различить внизу реку Карт.       Зуланкар бывал в Солитьюде всего несколько раз, их можно было пересчитать по пальцам. Несмотря на то, что именно здесь дядя снял дом, отказавшись от полагающихся им талморских апартаментов в Мрачном замке и отдельных комнат в посольстве, они провели в этом доме не так уж и много времени, путешествуя по Скайриму в компании Джилмо и Лонкано. Джилмо сопровождал их по своей воле после потопления "Морского змея", а Лонкано присоединился год назад по заданию Талмора, в этом вопросе Эленвен была непреклонна. Спасибо, что хотя бы в Солитьюде они жили отдельно.       Солитьюд был величественным городом; пусть и вполовину не таким прекрасным, как Алинор, но достойным статуса столицы. Зуланкару нравились каменные многоэтажные дома, не типичные для Скайрима; нравились широкие улицы, где можно проехать на лошади, не боясь никого задавить; и люди здесь относились к эльфам благосклоннее, чем где-либо ещё на севере Тамриэля.       Если, конечно, дело не касалось Талмора; от них горожане шарахались, как от чёрных кошек. А если узнавали шрам, если понимали, что перед ними кронпринц Доминиона... Смесь враждебности и презрения на лицах прикрывалась притворным сочувствием, от чего ему становилось противно и стоять рядом с людьми, не то что разговаривать.       Но с некоторыми людьми общение давалось проще. Летом прошлого года он прибыл в Скайрим и успел мельком познакомиться с генералом Туллием, а полгода назад, когда началась гражданская война, им пришлось работать сообща. Тогда же он повстречал и легата Рикке. Они общались на равных, прямо и по делу, за что заслужили его уважение.       Менее приятной, но всё-таки сносной была компания Джин и её старшей сестры Вейлы, которым Айро платил за работу по дому: с учётом их редких визитов в столицу держать постоянную прислугу было накладно и бессмысленно.       Имперки не отводили от его шрама взгляд, не вздрагивали от каждого слова, как слуги во дворце в Алиноре, и не доставляли проблем. Дядю они и вовсе обожали (взаимно), но Зуланкар, не одурманенный чайными парами, справедливо полагал, что сложно ненавидеть лорда, который даёт два месячных жалования за то, чтобы две придворные прачки раз-два в месяц подмели пыль, постирали вещи и, может быть, приготовили ужин, если для похода в трактир было уже поздно.       — С возвращением, — улыбнулась младшая из девушек, встречая их в гостиной.       По человеческим меркам Джин, должно быть, считалась милой: растрепанная каштановая коса и любопытные оливковые глаза отчего-то хорошо отпечатывались в памяти. Скорее всего потому, что она очень хотела с ним подружиться (Зуланкар даже не хотел ей объяснять, почему это глупо) и часто лезла с расспросами, а дядя только поощрял её бессмысленное стремление.       Не дождавшись появления Вейлы и ограничившись приветственным кивком для Джин, что во дворце сочли бы за великую милость, принц поднялся в свою комнату и, стащив с себя плащ и остроплечий нагрудник, уселся за карту.       От города к городу, от лагеря к лагерю, принц запоминал здешние дороги лучше, чем географию Саммерсета. Раздражающий факт.       По крайней мере Зуланкар убедился, что у него с памятью всё замечательно. Учителя во дворце расхваливали безупречную Азулу и всегда цеплялись к нему за то, что он не умел зубрить карту, путал даты, события и имена.       Теперь Зуланкар мог швырнуть им в лицо всеми этими учебниками и свитками и наизусть сказать, сколько дней понадобится на дорогу от посольства до Фолкрита, от Вайтрана до Маркарта, от Винтерхолда до Рифтена; где нужно ехать не по главному тракту, а можно сократить по дороге, которой нет на официальных документах; кто правит каждым владением и кто кому верен де-юре и де-факто; какой регион стратегически важен, а на какой не стоит тратить время и войска, если начнётся вторжение.       На "Морском змее" они успели обойти весь изведанный Тамриэль, и если бы хоть в одной из провинций они задерживались так же долго, как в Скайриме, Зуланкар уверен — он бы и её выучил.       Хотя, возможно, у него ещё будет такая возможность, когда Империя войдёт в состав Доминиона. Талмор, конечно, не планировал вторжение, но отец всегда попрекал правительство за трусость, поэтому Зуланкар бы не удивился, увидев однажды в бухте Солитьюда военный флот с золотым орлом на флагах.       Тем более, что где-то война и не заканчивалась, пусть и не с Империей. По пути в Хай Рок они с трудом проплыли Абесинское море, где разгорались баталии Доминиона с Хаммерфеллом за острова. С Саммерсета постоянно отправляли отряды для подавления мятежей в Валенвуде и Эльсвейре, для разведки в Чернотопье и захваченном аргонианами Морровинде.       Совсем как сорок первую дивизию...       "Они погибли с честью", в который раз попытался убедить себя Зуланкар. Думать о сорок первой дивизии как-то иначе было запрещено, но у него не получалось, и поэтому он старался не думать о ней вообще.       Условия "мира" с Империей тоже диктовал Доминион, иначе бы ни Зуланкара, ни Эленвен с её подчинёнными здесь не было.       Но если у Эленвен была официальная миссия — проследить за исполнением Конкордата Белого Золота, мирного соглашения по итогу войны, то Зуланкар преследовал немного другую цель. Ему нужен был всего лишь один человек.       Ульфрик Буревестник, ярл Виндхельма, Седобородый, сбежавший посреди обучения с Глотки Мира от своих наставников и нарушивший обет невмешательства, чтобы вступить в легион и отправиться на Великую войну. Позднее он же призывал нарушить Конкордат во славу Тайбера Септима, человека, которого норды возвысили до аэдра.       Зуланкару не было дела до богов, как и им не было дела до него. Ульфрик интересовал его не как враг и не как нарушитель Конкордата. Кронпринц не сразу поверил, что именно Буревестник подходит под описание, данное отцом, но когда мятежный норд бросил вызов Верховному королю Скайрима и убил его Криком… Сомнений не осталось.       Драконорождённый. Его настоящая цель.       Для всех — для Империи, для Туллия, даже для самого Ульфрика (и, хотелось бы думать, для Эленвен, но это вряд ли, с учетом осведомленности Талмора), — Зуланкар искал главу восстания. Это совпадение было удобным. Лояльные Империи норды сами шли навстречу и помогали в поимке убийцы и предателя, но их рвение наверняка бы уменьшилось, если бы Зуланкар попросил их рассказать, где скрылся Довакин. Герой из легенд.       Почему норды сами всё ещё не признали в Буревестнике своего спасителя, эльф не понимал. Возможно, слишком глупы, чтобы сопоставить очевидное? В тавернах Истмарка и Рифта он как-то слышал робкие предположения, однако все они заканчивались тем, что "драконы-то не вернулись, какой же Довакин без драконов".       Только драконов не существует уже много веков. Мартин Септим, превратившийся в дракона, не в счёт.       Значит, либо Драконорождённый пришёл в час, когда Империи нужен был свой защитник, либо… Драконорождённый ещё не появился, что бы это ни значило для него и для Тамриэля в целом.       В комнату постучали. Он не ответил, надеясь, что его примут за спящего и оставят в покое, но тут дверь слегка приоткрылась, и к нему заглянула Джин.       "Почему вы ещё здесь?"       Дядя был бы рад болтать с сёстрами до бесконечности за партией пай шо и чашкой чая, но Зуланкар быстро пресёк любые посиделки, прекрасно понимая, как всё это могло смотреться со стороны. Они должны пересекаться лишь в дверях — так безопаснее и спокойнее и для них с дядей, и для девушек. При алинорском дворе и малейший пустяк порождал рой слухов: та история с Мэйв и фонтаном, дополненная тысячей неправдоподобных деталей, была известна учителю огня уже в тот же вечер, а его тогда и во дворце-то не было! Солитьюд и его обитатели вряд ли были многим лучше.       — Мне иногда становится интересно, Зуко, интересуешься ли ты чем-либо помимо своей… работы, — сказала Джин, заходя в комнату с подносом в руках.       Что ещё в ней было примечательного, так это смелость копировать Айромара, хотя она не раз слышала, как парень ругался на дядю за "безобидное сокращение". Альтмер и слышать не хотел, по каким законам какого языка благородное имя Зуланкар можно было сократить до Зуко. Его честь и без того была достаточно попрана.       — Я не просил чай, — он проигнорировал вопрос, даже не повернув головы в её сторону. Имперка утвердительно хмыкнула, но всё же поставила поднос на край стола, не задевая бумаги. И застыла рядом.       Спустя минуту Зуланкар всё-таки взглянул на неё: Джин рассматривала карту.       — Должно быть, за три года вы с дядей Айро увидели больше Скайрима, чем мы с сестрой увидим за всю жизнь. Что уж там, вы ведь бывали во всех провинциях!       Сначала "Зуко", теперь "дядя Айро"... Прекрасно, так теперь к ним обращаются простолюдинки. Дожили.       — Сомнительное достижение, — сказал Зуланкар в ответ, вновь проходя глазами маршрут от Виндхельма в Рифтен через Чёрный Брод.       — Разве? Путешествовать — это весело! Я была бы не против прокатиться от Солитьюда до… — она подошла совсем близко, выудила из-под карты Скайрима другую, тамриэльскую, и ткнула пальцем наугад, попав на южное побережье Валенвуда, — ...например, Гринхарта и обратно.       — Тратить несколько месяцев на поездку в босмерскую деревню? Нерационально.       — А куда лучше? — спросила Джин, — Что бы ты посоветовал?       — Имперский город.       — А куда бы ты поехал сам?       "Ещё попросись поехать вместе с нами".       Весь мир лежал перед ним, но из всех мест, где он уже был и где мог бы побывать, он выбрал бы только одно.       Зуланкар промолчал, очертив взглядом контур Саммерсета и Ауридона. В детстве он как-то сказал, что они напоминают ему чайник, за что получил подзатыльник от отца. Глупое и неуместное сравнение.       — Тебе все дороги открыты! — прощебетала Джин, — И все они хороши, когда есть, к кому вернуться.       Говорила она легко, беспечно, но от её слов вдруг пересохло в горле.       "Это невозможно, им с дядей действительно пора прекращать общ-"       — ...Кого дома ждут, тех хранят боги.       Свечи, очаг, факелы — весь огонь, что был в комнате, ярко вспыхнул, поднявшись к потолку столбами. Джин сделала шаг назад, не столько от испуга, сколько от удивления. Зуланкар почувствовал, как всё внутри начинает ныть и щипать, будто от ожога.       "Это не спасло Лутэна. Не спасло нашу мать. Скажи, что весь Доминион не ждал, что мы с Азулой не ждали!"       — Тебе лучше уйти, — сердито прохрипел он, поднявшись на ноги и уставившись на неё. Как всегда невозмутимая, Джин не сдвинулась с места:       — Это говорит моя сестра. Она всегда просит Кинарет о защите, когда кто-то отправляется в путь...       От образа его собственной сестры, сидящей перед раскрытыми крыльями алтаря Кинарет, стало смешно. Эльфы не поклоняются Кинарет. Азула не поклоняется в принципе. Если она о чём-то и молится, так это о том, чтобы её брат… что? Не вернулся? Умер?       Тогда она молится плохо, хоть в чём-то не совершенна. Ведь он всё ещё был жив. Судьба продолжала давать ему шансы, и он уже уцепился за очередной из них, последний из них, за эти несчастные планы Братьев Бури.       Он вернётся. Ведь его ждут.       "Отец молчит, потому что я заслужил этот позор. Это моё наказание".       Ждут...       "Азула молчит, потому что это Азула. Мэйв молчит, но за неё пишет Тайлин. Они ждут. Дворец, народ… Я нужен им".       Иначе быть не могло.       Почему они все — дядя, Эленвен, Туллий, Джин... проклятье, да весь Скайрим, — смотрят на него так, словно это неправда? Словно знают что-то, чего не знает он?       Это раздражало. От этого жгло в горле и в груди.       — Оставьте меня уже все в покое! — крикнул Зуланкар так, будто надеялся, что они все его услышат. Он отвернулся и навис над картой, уперевшись руками о стол и не взглянув на Джин; это было бы слабостью.       — Мне жаль, что я не могу ничем помочь. Но я верю, что ты уже близко к тому, что ищешь. Тебе станет легче, — Джин на мгновение умолкла, — Счастливой дороги, Зуко        Стоило ей выйти и закрыть дверь, эльф выдохнул пару искр и устало рухнул обратно на стул. В который раз он убеждался, что от несерьёзных разговоров мало проку, в конце таких бесед он всегда чувствовал себя паршиво.       Ему приходилось злиться и во время обсуждения операций, разумеется, но от этого был толк. Например, когда Рикке доказывала ему, что нельзя просто прийти и вызвать Ульфрика на Агни Кай.       — Другие ярлы разорвут Вас, если Вы победите, — сказала она тогда, оставаясь предельно честной. Туллий взглянул на неё из-под бровей, хмыкнул, стараясь сгладить слова легата:       — Мы ценим заботу короля Озая, пославшего к нам своего единственного сына в помощь, но мы не можем позволить, чтобы Вы вершили суд над Буревестником, пусть и через поединок. Восстание было и остаётся внутренним делом Империи. Вмешательство извне мы не можем допустить.       Когда людям было удобно, они почему-то резко вспоминали, что он кронпринц Доминиона, и напрочь забывали, что он всё ещё в изгнании.       — Вы в окно выглядываете? Талморские патрули по всему Скайриму. Со всеми полномочиями. Мы уже здесь, — ляпнул он, не подумав. Туллий нахмурился ещё сильнее, а Рикке сжала рукоять меча на поясе. Дядя, безмолвный слушатель, от души зарядил ему локтём под рёбра, и, пока Зуланкар в тихой агонии хватался за живот, заговорил:       — Мой племянник имел в виду, что хотел бы предложить свою помощь в поимке Буревестника. Без посягательств на какие-либо полномочия.       — Зачем вам это? — спросила Рикке, скрестив руки под грудью, — В чём для вас выгода?       — Проследить за соблюдением Конкордата и не допустить войны, — снова вмешался Айро, не дав племяннику и рта открыть. Может, к лучшему, потому что Зуланкару ничего не пришло в голову, кроме "Я вернусь домой".       — Простите, Ваши Высочества, но подмога из вас…       — Дайте ему шанс, и он вас удивит, — сказал Айромар и, развернувшись к нему, подмигнул. Так он просил — "не подведи".       Это был редкий пример того, как дядя мог выручать своим красноречием.       В большинстве случаев всё сводилось к бестолковым разговорам, и теперь это передалось Джин. Что толку им болтать о семье, богах, чаях? От таких бесед только голова болела да шрам наливался жаром.       "В легионе хотя бы перестали общаться со мной, как с ребёнком".       Потому что он их в самом деле удивил.       Рассказал, что ещё до смерти Торуга приближённые Ульфрика начали вскрывать гробницы в поисках какого-то артефакта — не трогая ни камни, ни золото, методично зачищая подземелья от драугров и прочих чудищ (чем значительно облегчили ему жизнь, пока они с дядей искали хоть какие-то следы Драконорождённого).       Предупредил о готовящейся атаке на Морфал, сплетни о которой услышал во Фляге.       Не раз выслеживал Буревестника. Один раз даже пересекся с ним в бою на Белом Берегу.       Туллий никогда не спрашивал, откуда у него информация. И сейчас не станет. Просто поскрипит, потребует, чтобы в следующий раз сделал своё послание узнаваемым. Использовал только им понятное слово, или фразу...       Если следующий раз будет. Зуланкар надеялся, что нет.       Прокручивая всё это в мыслях, альтмер и не заметил, как уснул прямо за столом, сложив руки вместо подушки.       Ему раньше никогда не снилось так много непонятного сразу. Лазурное пламя и алый лёд, чёрный снег и белый пепел. Сожжённый лес и тонущие корабли. Стон боли из-под земли. Потом сменяли друг друга плачущая Азула и смеющаяся Мэйв, кричащая о чём-то в гневе мать и молчащий ей в ответ отец.       Дед Азулон с ещё живой бабушкой Айлой хвалили его, слабого и бестолкового внука, за какие-то победы. В зеркале — незнакомец, но у него дядины нос и челюсть. Так это не он сам, это Лутэн…       Он видел Имперский город на острове и великолепную Башню Белого Золота, творение предков. Затем залп катапульт издырявил её сияющие стены, и началась битва на земле, в реке и, почему-то, в небе...       Скрипнула дверь, и он очнулся, подскочив на месте и чуть не смахнув от неожиданности поднос со стола. Голова казалась лёгкой, но зато от неудобного положения у него теперь ныла спина; утренняя тренировка перед встречей с Туллием исправит это.       За окном уже светало: он спал несколько часов. За это время чай давно бы остыл, но от чашки поднимался ароматный пар. "Дядя". Может, в разговорах про диету всё-таки было зерно правды — он как никогда хотел пить.       "Посмотрел бы я, как Туллий приносит мне чай", подумал Зуланкар и, ухмыльнувшись представленной картине, пригубил напиток.