Семь ударов сердца

Спать я легла, не раздеваясь. От одной только мысли, что я останусь лишь в тонкой сорочке рядом с Торином, у меня начинало болеть тело, а к горлу подступал панический страх. Двери балкона оставались открытыми, принося запахи нагретого за день камня и ночной свежести. Свет звёзд чертил на каменном полу и шкурах ровные линии оконного проёма. Остальное пространство было погружено во тьму. Та лампа, что была на прикроватной тумбочке погасла полчаса назад, а выйти в гостиную, где сидел Торин, и тем более попросить его наполнить лампу маслом, я не решалась. Так и лежала, уставившись на звёздный свет и закутавшись до носа теплым шерстяным одеялом, спасаясь от холода ночи. Я чувствовала легкий озноб и боль в ногах, как при простуде. Наверное, действительно простудилась после купания в ледяной воде. А может быть сказывалось нервное перенапряжение и пустота в груди и в голове. Так или иначе, а было паршиво осознавать свою слабость. Когда вошёл Торин, я притворилась спящей. Он принес с собой другую лампу и притушил огонь, не гася его. Балконную дверь он закрыл, опустив на неё тяжелые шторы. Какое-то время он стоял и просто смотрел на меня, а я всеми силами старалась не дрогнуть и не выдать себя. Но вскоре я почувствовала, как прогнулась кровать с другой стороны и немного расслабилась. Я лежала не шевелясь очень долго. Было ощущение, что прошла вечность. Даже, когда у меня затекло бедро и заныло плечо, я не решалась поменять позу. Мне казалось, стоит мне пошевелиться, как Торин тут же набросится на меня. Поэтому я терпела. Спать я не могла. Слишком много болезненных мыслей грызли моё сознание. Слишком трудно давался каждый новый вздох. Да и осознание того, что рядом лежит тот, кто может сделать мне больно в любой момент, не давало покоя. В какой-то момент мне стало нестерпимо жарко, но и тогда я не пошевелилась, чтобы скинуть с себя одеяла. Через час или два я услышала бормотание и затаила дыхание. Торин что-то говорил. Я почувствовала, как он зашевелился, а потом вскрикнул, словно от боли. Покрывала, которыми я укрывалась, натянулись и дёрнулись, оставляя меня без своей мнимой защиты. Я резко села, обхватив себя руками. Но Торин не схватил меня, как я ожидала. Он метался по кровати, обуреваемый кошмарами. Его лицо в тусклом свете исказилось болью и яростью, одна рука хватала простыни и одеяла, а вторая, согнутая в локте, словно служила щитом от невидимых мне врагов. С кем он дрался во сне? С какими чудовищами сражался? Или это были воспоминания? Мне вдруг пришла в голову мысль, а не стал ли он сам чудовищем после всех страшных битв, что выпали на его долю? Если он вырос в мире, где только сила и власть имеют значение и вес, то немудрено, что он стал таким. Безжалостный, не щадящий чувств других, суровый, непоколебимый. Что вообще может тронуть этого мужчину? Что нужно сделать, чтобы вызвать в нем хоть толику жалости? Я больше не могла смотреть на него, поэтому опустила ноги с кровати и собиралась уже встать, как вдруг оказалась прижатой к кровати спиной. Торин мутными глазами уставился на меня. Одна его рука стиснула мне горло, а вторая замахнулась, согнутая в локте, и дрожала от напряжения. Ещё секунда и моя голова превратится в кровавое месиво. Его рука сильнее надавила на мою шею. Воздух перестал поступать мне в лёгкие и я забилась, вцепившись двумя руками в запястье Торина, впиваясь в его кожу ногтями. — Кто ты? — взревел Торин голосом, больше похожим на рык дикого зверя. Я захрипела, не в силах выдавить ни звука. Паника обрушилась на меня, в глазах начало всё расплываться. Он убивал меня. Ещё немного и всё закончится. Хрустнут шейные позвонки и наступит конец. Страх болью вонзился в сердце, а в следующее мгновение наступила какая-то апатия, и я просто зажмурилась в ожидании конца, расслабляя тело. Мои руки соскользнули на простыню, а глаза закатились. — Лия… — услышала я сдавленый шёпот и тут же почувствовала, как воздух ринулся в лёгкие, разрывая грудь огненными когтями. Я закашлялась и схватилась за горло, стараясь унять болезненную пульсацию. Слёзы хлынули из глаз сами собой. — Прости, — Торин перехватил меня, приподнимая и усаживая напротив себя. Моя голова уткнулась в его плечо, а он что-то шептал мне на гномьем языке, гладя по волосам и спине. Когда я немного пришла в себя и попыталась отодвинуться от него, он перехватил моё лицо ладонями и прижался своим лбом к моему лбу. — Я не хотел напугать тебя, — сказал он, и я почувствовала, как нахмурился его лоб, — Прости меня. Мне хотелось ударить его и закричать, что он чуть не убил меня, а вчера силой взял меня, оставив кровоподтеки размером с Длинное Озеро по всему телу, что мне плевать, что он хотел или не хотел, но моё горло ещё саднило, а язык отказывался подчиняться. — Я всегда спал один, — тихо сказал он, подхватывая губами слезу на моей щеке, — Мне просто привиделся плохой сон. — В следующий раз, — прохрипела я, отчаянно пытаясь отодвинуться. Грудь словно резанули ножом, — в следующий раз просто убей меня… Руки Торина замерли. Его тело напряглось, а глаза потемнели. Одним рывком он опрокинул меня на спину, подминая под себя. Из меня вырвался сдавленный крик и я зажмурилась. — Так жаждешь смерти? — прорычал он, нависая надо мной. — Да! — из последних сил выкрикнула я, распахивая глаза и встречаясь с его тяжелым взглядом, — Желаю! Убьёшь? — Упрямая! — рявкнул он, наклоняя ко мне своё лицо, — и глупая! Я же знаю, что ты на самом деле чувствуешь ко мне, — он перешел на шепот. Его губы еле заметно коснулись моих, — Твоё тело реагирует на меня, а твоя упрямая голова отвергает! Как долго ты будешь бороться со мной и с собой, теряя время? — Я не люблю тебя, — прошипела я, — И уж тем более не хочу! — Ложь, — Торин прикусил мне нижнюю губу и отпустил, заглядывая мне в глаза. По его вискам пробежали дорожки морщинок, а венка на лбу вздулась, — Упертая, как настоящая гномка. — Ты сказал, что подождёшь… — сделала я отчаянную попытку возвать к его чести и совести, если таковые вообще имелись. — А ещё я предупредил, что не буду терпеть от тебя оскорблений и хамства, — улыбнулся Торин, но его улыбка тут же сползла с лица, уступив место неприкрытому желанию. Он опустил голову к моей шее и с силой втянул в себя воздух, а потом нежно поцеловал в том месте, где недавно сжимал свои пальцы. Я задержала дыхание, чувствуя, как немеет искалеченное тело, как напрягаются мышцы живота, а руки и ноги начинают подрагивать от поднимающегося в груди страха перед неизбежностью. Но Торин вдруг приподнялся надо мной и перекатился на бок. Он накрыл меня одеялом, ограждая от себя, и, обхватив меня рукой, прижал к себе. — Я подожду, как и обещал, но недолго, — сказал он, обнимая меня одной рукой, и я услышала его тяжелое дыхание у своего виска. Ночь обещала быть долгой и мучительной. Я завозилась, отворачиваясь от Торина, но он рыкнул и сильнее притянул к себе. Я замерла и закрыла глаза, запрещая себе плакать и стараясь вытолкнуть из своей головы все мысли. Уснула я только под утро, а когда проснулась, ставни были распахнуты настежь, и спальню заливал яркий дневной свет. Я перекатилась на спину, выпутываясь из одеяла. Торина не было, а на сундуке лежали платья и нижние сорочки со штанами. Сверху платьев стояла большая шкатулка. Когда я откинула крышку, драгоценные камни вспыхнули в лучах солнца, ослепляя меня. Я даже не стала рассматривать украшения, а сразу захлопнула крышку, взяла одежду и направилась в купальню с намерением смыть с себя запах Торина. Потом я стала исследовать комнаты, пытаясь, наверное, поближе узнать Торина, найти его слабые места или же доказательство, что и в нем ещё осталось что-то человечное, несмотря на то, что он гном. Но ничего не нашла, кроме одежды и оружия на стенах. Эти покои были портретом своего хозяина — строгие, суровые, бесконечно холодные и неуютные. Всё вокруг лишь подтверждало, что Торин - король и воин, мужчина, отдавший жизнь своему королевству. Решив проверить, можно ли мне выходить из покоев, я открыла входную дверь и наткнулась на стражников. — Госпожа Тал, — поклонились трое гномов, брякнув оружием. — Я бы хотела отправиться в хранилище книг, — сказала я, как мне показалось, довольно спокойным голосом. — Мы передадим ваше пожелание королю, — сказал гном с темной аккуратной бородкой и длинными топорщащимися усами. — Благодарю… — Дор к вашим услугам, госпожа, — ещё раз поклонился гном, — А это Хоуф и Огурд. — К вашим услугам, — раскланялись два других стражника. — Что ж… — я не нашла, что ещё сказать, поэтому просто захлопнула дверь и привалилась к ней лбом. Меня стерегут, как злостного преступника… или как драгоценность. Если я хочу сбежать, то надо всё хорошо обдумать. На жалость Торина не возьмёшь. Придется обмануть. Но я не знала как. Я в жизни не врала и не умела этого делать. Я вздохнула. Мне надо стать умнее и сильнее, а лучше хитрее. А для этого надо изучить Эребор, гномов, законы и порядки. Торин уверен, что сможет покорить меня. Смогу ли я покорить его? Только как мне это сделать без врождённой изворотливости и без умения хитрить? У кого научиться цинизму? Как запечатать сердце в броню? Мои размышления были прерваны стуком в дверь. На пороге стоял Дор. — Госпожа Тал, — пробубнил он, — Король просил принести необходимые вам книги вам в покои. Я стиснула кулаки и заставила растянуться в улыбке. Он меня вообще не выпустит что ли из своей спальни? — Хорошо, — ответила я после минутной запинки, — Так даже лучше, Дор. Не придётся идти самой. Принесите мне книги про Эребор и историю гномов. А ещё передайте Ори, что я хотела бы изучать гномий язык. Пусть пришлёт мне что-нибудь полезное. — К вашим услугам, госпожа, — поклонился гном и кивнул другому стражнику выполять приказ, — Что-нибудь ещё? — Попросите мастера Толлу зайти ко мне, когда у неё появится свободная минутка, — сказала я, и уже закрывая дверь неосознанно протянула руку к груди, пытаясь нащупать кулон, — Мой кулон! — воскликнула я, и побежала перерывать постель. Но его там не оказалось, как не было его ни на кровати, ни в одеялах, ни в шкурах на полу. Я искала везде от кухни до купальни, но так и не нашла. Когда пришла Толла, то застала меня на карачках, выметающей щеткой пыль из-под старинного буфета на кухне. — Вы что-то потеряли? — спросила Толла с тревогой в голосе. — Кулон! Мой кулон! — всхлипнула я, — Помнишь такой белый в виде капли. Его нигде нет. Я уже всё перерыла! — Успокойтесь, — Толла заставила меня сесть на стул, — Кулон обязательно найдется. — Он наверное в тех покоях…, — я встала, хотя и понимала, что вряд ли меня выпустят. — Там уже давно навели порядок, — Толла положила мне руку на локоть, — Если его нашли, то уже передали королю. Я в отчаянии посмотрела на гномку, но промолчала о том, что скорее всего Торин мне его не вернёт, потому что ему не нравился этот кулон. Он ещё тогда, когда я была женой Фили, хотел заставить меня снять его. — Вы позвали меня, госпожа. Вам что-то нужно? — Толла решила сменить тему, видя, как я расстроена. — Хочешь чаю? — спросила я, — Только я не умею ещё разжигать очаг… — О, — тут же встрепенулась гномка и начала учить меня пользоваться огнивом.  — А если нет под рукой огнива, — наставляла она, - вы можете взять уголёк из камина, или же подпалить запалину с помощью масляной лампы… Её голос немного успокоил меня. Я начала расспрашивать её о жизни гномок. Чем они занимаются, сколько их вообще в Горе, как они проводят досуг и так далее. Толла оказалась просто восхитительной рассказчицей. Она заставила меня забыть о собственных горестях и даже о боли в теле. Пару раз я даже рассмеялась, когда она описывала отношения гномки Фурзы с её мужем Бомбуром. Тем самым толстячком, что носил из своих волос косы-бусы. Но Толла не могла развлекать меня целый день. У неё была работа. Так что вскоре я снова осталась в одиночестве. Я задумалась над тем, что не помешает чем-нибудь заняться, чтобы отвлечься от мыслей. Я не хотела всю жизнь просидеть взаперти, тщетно пытаясь дать отпор Торину. А для этого мне необходимо было согласиться на его условия. Стать ему не игрушкой, а женой, получив при этом толику свободы. От этой мысли мне свело челюсть, но я заставила себя успокоиться. Сколько у меня есть времени? С Торином нельзя быть ни в чем уверенной. Он мог дать мне неделю, а мог и пару часов. Но так или иначе, я понимала, что рано или поздно вчерашняя ночь повторится. И я должна быть к этому готовой. Иногда приходится терпеть боль, или в ином случае тебе могут сделать ещё больнее. И если повезёт, если тебя посчитают укрощенной и прирученной, возможно, настанет момент, когда ты вырвешься на свободу или нанесёшь свой удар. На самом деле я не чувствовала уверенности, что мне удастся обмануть Торина. Он был не из тех, кого можно провести вокруг пальца. Но я надеялась, что смогу когда-нибудь притупить его бдительность, постепенно давая себя приручить. Если моя мама смогла сбежать от грозного короля эльфов, то и я смогу сбежать от короля гномов. Ближе к вечеру мне принесли книги. Возможно, стражникам пришлось спрашивать Торина про каждую книгу. Если так, то я собиралась каждый день менять книги на новые. Тогда, может быть, Торину надоест, что его отвлекают по таким пустякам, и он разрешит мне самой посещать библиотеку. Я перетащила кухонный стул на балкон и читала в свете заходящего солнца про первого Дурина, что проснулся в холодных горах севера и основал королевство Кхазад-Дум. В книге было много символов, которые, как я поняла, использовались в качестве кожного рисунка гномами рода Дурина. Одни символы означали принадлежность клану, другие присягу королю, третьи могли поведать о роде деятельности и семейном положении, четвёртые делались в качестве оберегов или клятвы и так до бесконечности. Я сняла повязку с руки, где было мое клеймо, но на месте геометрического узора теперь был уродливый шрам. Торин выжег знак плоским клеймом. — Я сделаю тебе подкожный рисунок, когда кожа заживёт, — услышала я его голос за своей спиной и обернулась. Торин стоял в балконном проёме. Я начала быстро заматывать руку. — Надо наложить целебную мазь, — Торин подошел ближе, останавливая меня касанием руки. Я вздохнула и позволила ему снять бинт. Торин какое-то время разглядывал воспаленную кожу, а потом поднёс к губам руку и поцеловал мне ладонь. Я дёрнулась, вырывая руку. Книга, что лежала у меня на коленях упала в ноги. Торин перевёл взгляд на книгу, наклонился и поднял её, изучая название. — Мне передали, что ты хочешь изучать кхуздул, — сказал он, беря меня за руку и заставляя подняться. Он довёл меня до кровати и усадил на её край. Потом взял с тумбочки коробочку и подошел ко мне. — Я подумал и решил, что ты имеешь право знать язык своего отца, — он сел рядом и взял мою руку. Мазь была прохладной, и моя кожа тут же покрылась мурашками, когда мозолистый палец Торина царапнул по шраму. Я молчала. Я ещё не совсем продумала тактику, как мне вести себя с ним. Мой страх был ещё слишком глубоководным, и я барахталась в нём, пытаясь удержаться на плаву. Какая хитрость? Какой обман? Я могла обманывать только себя. — Так ты будешь изучать кхуздул? — Торин закончил с мазью и замер, заглядывая мне в лицо. — Да, — сказала я, поджав губы. — Я могу научить тебя каким-нибудь словам прямо сейчас, — улыбнулся Торин, всё ещё придерживая мою руку за запястье. — Как будет «я тебя ненавижу»? — спросила я, поднимая на него свои глаза. К моему удивлению Торин расхохотался. — Мену гамут кхед*, — сказал он, всё ещё посмеиваясь, — Можешь ещё сказать: Тану мен, мен лананубукхс мену**. Попробуй повторить. Я сжала губы, не сомневаясь, что он сказал совсем другое. Торин перестал смеяться и сжал мой подбородок пальцами свободной руки. — Атану мен***, — произнес он и повел пальцем по моей коже под губой. Я качнула головой, и он убрал руку, чтобы перевязать шрам. — Я хочу, чтобы ты носила украшения, — слова его прозвучали не как просьба, а как приказ. Он кивнул в сторону шкатулки, которую я так и оставила поверх одного из сундуков. — А если не буду? — спросила я, сжимая пальцами юбку платья. — Я расценю это как неповиновение своему королю, — сказал он и засунул за пазуху руку, а через секунду вынул что-то, пряча в кулаке, — Это нашли в прежних покоях, — он раскрыл ладонь, на которой блеснула молочная капля кулона. Моё сердце подпрыгнуло, и я чуть было не выхватила его из рук Торина, но сдержалась, чтобы не показать ему, насколько мне дорого это украшение. Он наблюдал за мной. — Цепочка была порвана, поэтому я сделал новую из митрила, — сказал он, расстегивая застёжку, — Теперь ты его не потеряешь. Торин встал и обошёл меня, встав за моей спиной. Он перекинул через мою голову кулон, и я послушно отвела в сторону свои волосы, чтобы он смог застегнуть замок. Его пальцы обжигали мою кожу при каждом прикосновении, а его сердце билось слишком близко, чтобы я не могла его не услышать. Но я терпела и не отодвигалась в сторону. — Я заметил сходство с тем портретом, — Торин положил руки мне на плечи, а я напряглась, понимая, что он имел в виду, — Это же тот самый кулон. Откуда он у тебя? — Этот кулон принадлежал моей матери, — сказала я, сжимая пальцами гладкую каплю на груди, — Спасибо, что вернул его мне… — Как звали твою мать? — Торин держал руки на моих плечах, а его голос звучал над моей головой как грозовые раскаты грома. — Анна… её звали Анна, — прошептала я, зажмуриваясь. Вот теперь он всё поймет или же не поймет, но в любом случае замурует меня в стены своей горы, как и предсказывал Илеан, как и предупреждал Элронд. — Анна и Раин, — дыхание Торина обожгло мне затылок, — И их ребёнок с именем королевы. Я не буду тебя ни о чем спрашивать, Тал, дочь Раина, но я буду ждать, когда ты сама расскажешь мне свою историю. Его слова удивили меня. Я ожидала совсем другой реакции. — Когда ты услышишь мою историю, — я повернула голову и посмотрела наверх, в лицо Торина, чтобы не только услышать его ответ, но и увидеть его в его глазах, — Ты готов поверить в неё? — Да, — сказал он, сильнее сжимая мне плечи. — Даже, если она окажется невероятной? — спросила я, не отводя от него глаз. — Уже одно только твое присутствие здесь кажется мне невероятным, — сказал он, — Я даю тебе слово, что постараюсь услышать и понять тебя, когда ты будешь готова поведать мне правду о себе. А сейчас я хотел бы обсудить с тобой кое-что. Его руки соскользнули с моих плеч, а сам Торин снова сел возле меня. Слишком близко, и мне захотелось отодвинуться, но я удержалась. — Я хочу, чтобы ты поняла несколько вещей, Тал, — Торин перехватил мои пальцы, — У тебя больше никогда не будет более преданного народа и более крепкой семьи. Эребор может стать тебе домом, а не темницей, если ты примешь его своим сердцем, — он поглаживал мою кожу, словно пытался успокоить и приручить, как дикого зверька, — В тебе течёт кровь Дурина, Тал. Кровь гордого и упрямого народа. Каждый гном этой Горы уже принял тебя. Теперь ты прими нас. Не отворачивайся от меня, Тал, и я стану для тебя всем. Посмотри в мою сторону, и я шагну к тебе навстречу. Сделай шаг в мою сторону, и я брошусь к тебе бегом. — Ты сделал мне больно, — прошептала я, опуская глаза, — Поступил со мной, как с дешевой шлюхой. Разве такое можно простить? — Ты поймёшь когда-нибудь, — Торин поднял моё лицо, держа за подбородок пальцами, — Если бы я отпустил тебя тогда, дал уйти, то уже не смог бы вернуть назад. А ты нужна мне. Нужна, как воздух, Тал. Я испугался… впервые в жизни я испугался, что потеряю тебя снова… Я ошеломленно смотрела на его смягчившееся лицо. Это был другой Торин. Я впервые видела его таким… неуверенным и напуганным. — Я влюбился в тебя помимо собственной воли, — его лицо разгладилось, а в глазах отразился огненный закат, — Ещё когда ты была женой моего племянника. — И ты отобрал меня силой и властью… — Нет, я не отбирал тебя. Ты сама отказалась от него, — перебил меня Торин, — Ты умоляла помочь тебе, и я помог. Моя вина только в том, что я не смог отпустить тебя. Все эти годы, я тайно посылал гномов на твои поиски. Махал услышал мои молитвы. Ты вернулась. — Я вернулась не к тебе, — прошептала я. — Но стала моей. — Не по своей воле. — Женой Фили ты тоже стала не по собственному желанию, — напомнил Торин, и я прикусила губу. — Он никогда не принуждал меня ни к чему, — сказал я. — Но с ним ты никогда не чувствовала того же, что рядом со мной, — Торин приблизился ко мне, заставляя меня отклониться назад, — Когда я рядом, по твоему позвоночнику бежит ледяной поток, а в животе завязываются огненые узлы, ты забываешь, как дышать, мысли вылетают из головы, и ты не в состоянии контролировать свое тело…  — Это называется страхом, — мой голос сорвался на хрип.  — Ты уверена? — Торин навис надо мной, заставляя меня лечь на спину. Моё сердце колотилось как бешеное. Его слова не выходили из головы. Я помнила, как во мне горел огонь в хранилище книг, когда его близость оказалась для меня слишком невыносимой. Тогда я решила, что он хотел соблазнить меня и ужаснулась. Ужаснулась не его поступку, а своему собственному желанию. Я помнила, как его поцелуй в пещерах купален обжег мои внутренности и чуть не лишил рассудка. Почему я не рассказала тогда Фили? Потому что боялась ранить Фили или потому что просто не хотела? Я зажмурилась, прогоняя воспоминания. Это было раньше. Это не имело значения! — Неправда, — прошептала я, распахивая глаза, — Это неправда! Торин наклонился ещё ниже и коснулся моих губ своими. — Правда, — его слова утонули на моем языке. Пальцы Торина поглаживали мою шею, медленно скользя всё ниже, рисуя узоры на плече и ключице, останавливаясь в районе груди и поднимаясь обратно к моему лицу. Я вцепилась в его одежду на груди, желая оттолкнуть от себя, но с тем же успехом я могла толкать гору. — Тебе никогда не подчинить мое сердце, — повторила я свои слова, что когда-то слетели с моих губ и заставили Торина отступить. — Оно уже моё, глупая, — Торин развёл мои руки в стороны и прижал к кровати, — Ты, твоё тело и твоё сердце принадлежат мне.