our universe was brought to life – part ii (Sun by Sleeping at Last)
-ooo-
30 января 1971 года — Серьёзно, Гермиона? Опять читаешь? Она оторвала свои синие глаза от книги и взглянула на брата. Десятилетний Питер прислонился к её дверному косяку с весёлой улыбкой на лице. Под мышкой он держал потёртый, но явно любимый скейтборд. Гермиону всё ещё очень забавляло то, что Питер Петтигрю любил играть со своим скейтбордом в юности; она никогда не думала, что крыса любит кататься на скейте, а уж тем более блестяще с этим справляется. Она всегда знала, что здесь не обошлось без стихийной магии, но это не успокаивало сердце их бедной матери, когда она видела некоторые из странных трюков, которые её сын вытворял на улице. — Я люблю читать, — сказала Гермиона, наконец осознав, что так ничего не ответила. Брат проскользнул к ней в комнату и плюхнулся на кровать девочки, положив скейтборд рядом с собой. — Сейчас лето, — заявил Питер, как будто это был достаточный повод усомниться в увлечениях сестры. — Почему ты не играешь с другими детьми или что-нибудь типа этого? — Мы уроды в этом районе, помнишь? — заметила она, закрывая свой экземпляр "Паутины Шарлотты" и кладя его на стол. Она взглянула на брата и увидела лёгкую улыбку на его лице. — Конечно, — вздохнул он немного драматично, но Гермиона знала, что он больше не обижается. Люди говорили о том, насколько эксцентричными были брат и сестра Петтигрю. Аня пыталась записать своих детей в маггловскую начальную школу до того, как они получат письмо из Хогвартса, просто чтобы позволить им выучить основы математики и естествознания, которые они иначе не узнали бы. Но с пренебрежением Питера и явным отсутствием интереса Гермионы к учёбе, вкупе со странными происшествиями, которые преследовали их, куда бы они ни пошли, Аня сдалась, забрала детей из школы и вместо этого обучала их сама. С тех пор родители в их районе предупреждали своих детей держаться подальше от детей Петтигрю, потому что они обязательно из-за них пострадают. И хотя Гермиона совершенно не возражала, поскольку она всё равно не была заинтересована в дружбе, это глубоко ранило Питера. Мальчик просто хотел принадлежать к небольшой группе друзей; Гермиона теперь поняла, почему его взрослая копия отчаянно поклонялась Сириусу Блэку и Джеймсу Поттеру, прежде чем присоединиться к приспешникам Волан-де-Морта. Она изо всех сил старалась дать ему понять, что быть дома с ней и их матерью было достаточно для счастья. Аня была благословением, отвлекая своих детей от печали из-за оторванности от остальных, и Гермиона задавалась вопросом, что же случилось с Питером Петтигрю, что сделало его тем злым человеком, которым он был, когда у него была такая мать, как Аня Петтигрю. — Что ты здесь делаешь? — спросила Гермиона, выскользнув из-за своего маленького стола, чтобы подойти к брату. Она села у изножья кровати и вопросительно посмотрела на него. — Мама заставляет меня мыть посуду, — объяснил Питер, бросив в её сторону многозначительный взгляд. Гермионе пришлось сдержать себя, чтобы не закатить глаза. — И? — поторопила она его. — Ну же, Миона, — настаивал он, вставая с её кровати. — Я ненавижу мыть посуду. А у тебя это отлично получается. Ты даже как-то сказала, что тебе нравится мыть посуду. — Ты не всегда сможешь отлынивать от домашней работы, Пити, — вздохнула она, заставляя его робко улыбнуться. Затем он порылся в кармане, чтобы вытащить несколько ирисок, которые она очень любила. — Тогда мир? — невинно спросил он. Гермиона фыркнула. — Это, скорее, взятка, — сказала она, но всё же схватила восхитительные сладости. — Только в этот раз, Питер. — Ты лучшая сестра в мире, — сказал Питер, усмехнувшись и притянув её к себе, чтобы обнять. Губы Гермионы невольно изогнулись в лёгкой улыбке. На самом деле было нетрудно полюбить этого мальчика, учитывая то, с какой теплотой он относился к ней с самого рождения. Затем Питер спрыгнул с её кровати и снова схватился за свой скейтборд. — Я буду играть на улице, если мама спросит меня, — сказал он. — Будь осторожен. На прощание он помахал сестре рукой и вышел из её комнаты. Гермиона вздохнула и собрала свои густые волосы, пытаясь убрать их в хвост. Она взглянула на своё отражение и состроила гримасу, зная, что её волосы скоро взбунтуются и порвут эластичную резинку. Довольно забавно, что даже в этой жизни её упрямые волосы следовали за ведьмой с неистовой решимостью. Ещё раз вздохнув, Гермиона соскользнула с кровати и собралась выйти из спальни. Она остановилась на полпути, когда увидела, что Питер всё ещё был здесь. — Почему ты... Он повернулся с серьёзным лицом и прижал палец к губам. Гермиона замолчала и заглянула за его плечо, вздрогнув, когда услышала безошибочный шлепок. Она подавила вздох, когда Тимоти проревел ещё одну громовую тираду и опустила глаза, чтобы не видеть то, что должно было случиться дальше. В то же время она заметила крепко сжатые кулаки Питера. Она не удивилась бы, если бы на его ладони появились следы в виде полумесяцев. Гермиона потянулась вперёд и провела пальцами по костяшкам его пальцев, пока напряжение не спало, и Питер не начал успокаиваться. Когда в их доме раздался ещё один громкий шлепок, глаза Гермионы наполнились слезами, и она с трудом удерживала себя на месте. Она всё ещё хотела помочь матери, но из-за её попыток Тимоти только больше причинял ей боль. Гермиона всегда вспыхивала, когда видела очередной синяк на маме, и Питеру приходилось её успокаивать, чтобы она не вмешивалась и не усугубляла ситуацию. В такие моменты Гермиона жалела, что у неё нет волшебной палочки, чтобы проклясть Тимоти за то, что он причиняет боль женщине, которая не сделала ничего плохого, а только любила и понимала его. Пронзительный крик эхом разошёлся по всему их дому, и Гермиона похолодела. В ужасе она взглянула на родителей и ахнула, увидев лужу крови, собирающуюся на полу. Она капала с руки Ани — Тимоти прошёлся по ней осколком пивного бокала. К тому времени всё стихло. Гермиона даже не осмеливалась дышать, слишком боясь нарушить гробовую тишину. А затем Питер внезапно оказался перед своей матерью, широко разведя руки в попытке защитить её. Его синие глаза потемнели, стали беспокойными, как бушующий шторм, и Гермиона уставилась на него. Раньше она не видела такого выражения на его лице. Питер всегда был тихим и добрым, не особо сопротивлялся хулиганам, донимавшим его. Но сейчас Питер был почти как великан, готовый на всё, чтобы защитить свою мать от гнусного монстра. — Ты делаешь ей больно, перестань, — слова его были простыми, но голос звучал твёрдо и властно. Гермиона почувствовала, как волосы на её руках поднялись дыбом от его свирепости. В глазах Тимоти, чёрных и тёмных, как и его душа, загорелся огонь. Он поднял руку и с такой силой ударил Питера по лицу, что её брат упал на землю. Аня кричала и умоляла пощадить её сына, ударить вместо этого её, а Гермиона всё это время продолжала стоять на месте. Затем ослепляющая ярость расцвела в её сердце, когда она увидела, как двух людей, которых она любила больше всего, преследовал этот человек, которого она никогда не считала своим отцом. "Нет, нет, нет!" — только эти мысли были в её голове. Никто не причинит боль людям, которых она любит. Никто. Слёзы застилали ей глаза, а она и не подозревала, что солёные капли уже текли по её лицу. И прежде чем она смогла прийти на помощь, Питер уже встал на ноги и мрачно зарычал на Тимоти. В воздухе пульсировала бушующая магия, и ужас на мгновение промелькнул на лице Тимоти. Гермиона чуть не задохнулась от того, насколько удушающей была грубая магия, и прежде чем она смогла всё осознать, стихийная магия Питера сконцентрировалась в одной точке, выстрелив прямо в грудь Тимоти. Их отец взлетел в воздух и врезался в небольшую полку позади него. Послышался тошнотворный треск, Аня закричала, но тут же встала и побежала к лежавшему без сознания мужчине. Это вывело и Гермиону из ступора, и она побежала к брату. Стихийная магия, которую выпустил Питер, сильно его утомила. Он покачнулся и упал на колени. Но если бы не Гермиона, он бы точно рухнул на землю беспорядочной кучей. — Питер, Питер, ты в порядке? — обеспокоенно спросила она, заметив как он побледнел и покрылся липким потом. Он, казалось, не расслышал её вопрос, поскольку его синие глаза, в которых читался ужас, смотрели на то, что происходило позади Гермионы. Услышав сдавленные рыдания Ани, Гермиона обернулась. Её сердце едва не остановилось при виде такого количества крови, растекающейся под головой Тимоти. Питер начал дрожать в её руках, и Гермиона пыталась оградить его от сцены, которую он устроил.-ooo-
3 февраля 1971 года Похороны были короткими и равнодушными. В конце концов, Тимоти Петтигрю был отвратительным человеком. Гермиона очень не хотела присутствовать на его похоронах, потому что он принёс достаточно беспокойства её новой семье, но Аня помогла ей одеться в самое старомодное чёрное платье, которое ей когда-либо приходилось носить. Гермионе хотелось пожаловаться, но то, что она увидела в глазах Ани, заставило её прикусить язык. Под её чёрной мантией всё ещё были спрятаны синяки, и Гермионе очень хотелось использовать исцеляющее заклинание, чтобы вылечить раны матери. Но, конечно, без помощи волшебной палочки она не могла этого сделать. После произошедшего несчастного случая Аня вызвала скорую помощь. Тимоти был объявлен мёртвым ещё до того, как прибыл в больницу, его череп был сильно расколот, а мозг выскользнул из своего привычного места. Аня сухо объяснила, что всё произошло случайно, что её муж пришел домой пьяный и поскользнулся на мокром полу, ударился головой о полку, что в результате и убило его. Гермиона видела, что медики сомневаются в её словах, и крепко держала Питера за руку, боясь, что они обнаружат, что всё это вызвано его стихийной магией. Но она также видела, как врачи взглянули на раны Ани, явные признаки жестокого обращения, и ничего не сказали о странной смерти Тимоти Петтигрю. Похороны давно закончились, и Аня благодарила пришедших за их присутствие. Никто не пролил ни слезы по Тимоти, что действительно огорчало, но, опять же, он был отвратительным человеком. Аня после его смерти так и не поговорила с ними о случившемся. Когда той ночью они вернулись из больницы домой, она взяла обоих детей на руки и горячо заплакала. Гермиона знала, что это были не слёзы печали. Гермиона знала, что это были слёзы облегчения. И Гермиона ненавидела себя за то, что тоже чувствовала облегчение, потому что несмотря на то, как он относился к их матери все эти годы, он не заслуживал смерти. — Ну же, пойдём, — пробормотала Гермиона молчаливому брату, когда Аня махнула им рукой. Когда Питер не двинулся с места, Гермиона нахмурилась и посмотрела на него. Синие глаза Питера наполнились слезами, было странно и неправильно видеть на лице такого маленького мальчика выражение полнейшего раскаяния. — Я убил его, Гермиона. Она застыла. Питер не разговаривал после того инцидента, и, хотя она очень переживала за своего брата, она знала, что ему нужно немного времени, чтобы подумать о своих поступках. Аня явно не винила его; хотя она никогда не говорила этого вслух, она вела себя так, что было понятно, что она никогда не перекладывала на сына ответственность за то, что случилось с их отцом. — Это был несчастный случай, Питер, — настаивала Гермиона, держа его за руку, чтобы он понял. — Не кори себя за это. Слеза выкатилась из его глаза, и он сморгнул. — Ты видела, на что я был способен, — прошипел он. — Может быть… может, мне суждено было стать таким, как он. Может, я тоже злой. Её сердце пронзило холодным страхом. — Нет, нет, ты не такой, как он, — горячо воскликнула она. — Ты не злой, Питер. — Но ты же видела... — Любая ведьма или волшебник, оказавшиеся под давлением, тоже выпустили бы такую могущественную стихийную магию, — рассуждала она. — Особенно среди нас, детей, которых ещё не научили управлять этим. Она подумала о своём Гарри, о том, как у него случались беспорядочные приступы стихийной магии, когда его чувства были наиболее сильными и ощутимыми. — Я не хотел этого... — он начал плакать, слёзы градом посыпались из его глаз. — Я не хотел убивать его. Я клянусь. Я клянусь. — Я знаю, — прохрипела она, её глаза наполнились слезами из-за чувства вины на лице её брата. — Мама тоже это знает, Питер. Никто не винит тебя. Он склонил голову, его плечи тряслись, и Гермиона потянулась вперёд, чтобы успокаивающе обнять его. — Никто не винит тебя, Питер, — прошептала она. — Перестань и ты винить себя. Они стояли, цепляясь друг за друга, пока к ним не подошла Аня. Увидев слёзы на их глазах, женщина вопросительно посмотрела на Гермиону. Молодая ведьма просто покачала головой и только крепче обхватила Питера своими руками. — О, мой милый, — прошептала Аня со слезами на глазах. — Мой милый, милый мальчик. Питер оторвался от Гермионы и бросился в тёплые объятия их матери. Аня прижимала Питера к груди так, будто он снова был новорождённым, покрывая его успокаивающими поцелуями и шепча слова любви, от которых он начинал плакать только громче. Гермиона задрожала. Она была уверена, что этот мальчик никогда не вырастет тем мужчиной, которого она когда-то знала. Она так и не поняла, что именно изменилось, но, возможно, именно из-за её присутствия Питер не скатился по той злой эгоистичной дорожке, на которой он оказался в будущем. Поэтому перед тем, как они ушли из дома, Гермиона демонстративно посмотрела на могилу отца сквозь слёзы, поклявшись всем звёздам, луне и всем, кто её слышит, что она никогда не позволит Питеру Петтигрю сбиться с правильного пути.-ooo-
15 августа 1971 года Гермиона знала, что смотреть так пристально было грубо, но не могла заставить себя отвести взгляд от Альбуса Дамблдора. В конце концов, в последний раз она видела его, когда волшебник безжизненно смотрел в небо. За несколько дней до визита директора дом Петтигрю был наводнён письмами из Хогвартса, принесёнными различными видами сов. Питер решительно отказался открыть какой-либо из них, мотивируя это тем, что он не заслужил идти в Хогвартс, и даже настойчивые требования со стороны матери и сестры не заставили его уступить. После смерти их отца Питер изменился. Он по-прежнему твёрдо винил себя в совершённом им случайном убийстве и был убежден, что теперь он останется злым. Аня была расстроена переменой отношения Питера, и даже её тепло и объятия не могли вывести его из внезапной тьмы, которой мальчик окружил себя. Зная, что другого выхода нет, Гермиона прокралась в комнату матери и написала письмо на имя директора, в котором говорилось, что её брат не хочет ехать в Хогвартс, и умоляла его убедить его в обратном. Гермиона не ожидала слишком быстрого ответа, зная, что скоро начнется новый школьный семестр. Поэтому она очень удивилась, когда на следующий день в их дверь постучал сам директор и заявил, что Гермиона Петтигрю написала ему письмо. Питер выглядел преданным, но Гермиона обосновала своё письмо тем, что ему нужно отправиться в Хогвартс, чтобы контролировать свою магию. С тех пор он не двигался с места, раздражённо сидя напротив Дамблдора, скрестив руки на груди. — Что вы предпочитаете добавлять в чай, директор? — любезно спросила её мама. — Немного молока и один кубик сахара, Анастасия, — заявил волшебник. Морщин у него сейчас было куда меньше. Её глаза весело заблестели. — Ко мне уже давно так не обращались, — сказала она со смехом. — Но ведь это твоё имя, разве нет? — спросил Дамблдор, приподнимая бровь. — О, да, конечно, — ответила Аня, — но после того, как моя семья лишила меня наследства, я думаю, следовало отказаться от данного имени, да? — Анастасия звучит красиво, мама, — выпалила Гермиона, не успев вовремя остановиться. Ведьма и волшебник взглянули на девочку. — Спасибо, дорогуша, это очень мило с твоей стороны, — сказала Аня, добавляя ещё несколько зефиринок поверх тёплого какао в знак признательности. Гермиона покраснела и опустила взгляд, чувствуя себя неловко под пристальным взглядом директора. Было все ещё странно видеть его живым, с незапятнанной рукой и меньшим количеством морщин на лице. Его волосы были все такими же жёсткими и белыми, но у корней ещё были намёки на каштановый оттенок. — А теперь, думаю, мне придётся сделать что-нибудь, что убедит тебя? — сказал Дамблдор, любезно улыбаясь раздражённому мальчику. — Скажи мне, Питер, разве ты не ждёшь с нетерпением поездки в Хогвартс? Гермиона взглянула на брата и увидела, как он напрягся после вопроса Дамблдора. Питер много лет восхвалял Хогвартс; "ждёшь с нетерпением" казалось ужасным преуменьшением. — Я не думаю, что мне там место, директор, сэр, — спокойно ответил Питер, но его лицо покраснело от вопрошающего взгляда Дамблдора. — Вопрос был не об этом, молодой человек, — настаивал он. — Я спросил, ждёшь ли ты поездки. Даже его слова вызывали уважение. Если бы Гермиона или Аня задали ему тот же вопрос, Питер наверняка бы устроил истерику. Но никто не посмел устроить истерику перед Дамблдором — ну, может, Гарри Поттер был восхитительным исключением. — Я, я... — щёки Питера потемнели, и он с несчастным видом опустил глаза. — На самом деле я очень хочу поехать в Хогвартс. Аня глубоко вздохнула и опустилась на кушетку рядом с Гермионой. — Тогда тебе точно следует поехать, Питер, — настаивала она. Его глаза потемнели, пока он упорно отказывался смотреть на остальных. — Я могу причинить вред и другим людям, — отметил он. — Почему ты так говоришь? — спокойно спросил Дамблдор, несмотря на внезапно накалившуюся атмосферу в комнате. — Я могу сделать что-нибудь, что навредит людям! — воскликнул Питер, внезапно обозлившись. Слёзы уже угрожали вылиться из его глаз, и Гермионе очень хотелось потянуться и утешить своего брата. Но она сдержалась и вместо этого взяла за руку маму. Старый волшебник ласково улыбнулся подавленному мальчику. — А ещё ты можешь сделать что-нибудь, что им поможет, — мягко ответил он. Он подождал, пока Питер сядет обратно. — Стихийная магия часто случается в твоём возрасте. Я уверен, что и у твоей сестры до этого было множество подобных выбросов. Гермиона энергично закивала, хотя и только для того, чтобы унять тревогу в сердце Питера. — Если ты приедешь в Хогвартс, Питер, — продолжил Дамблдор, — мы сможем научить тебя, как использовать магию, чтобы защищать тех, кого ты так сильно любишь. Питер нерешительно взглянул на свою маму и сестру. — Но я им тоже могу навредить, — мягко ответил он. — Тогда ты просто будешь прилагать все свои усилия, чтобы выучить как можно больше защитных заклинаний, — вновь продолжил директор. — Я учил много таких мальчиков как ты, Питер. Я учил детей, которые из-за стихийной магии случайно вредили тем, кого они любят. Но я видел, как они стойко запомнили все заклинания и превратились в хороших людей, даже великих. Магия сама по себе не является добром и злом. Это всего лишь инструмент, и только маг может решать, как он или она будет им управлять. Глаза Питера широко открылись, когда он услышал эти слова, и Гермионе пришлось сдержать вздох облегчения, зная, что слова Дамблдора начали влиять на его решение. — Если ты хочешь защитить свою маму и сестру, то Хогвартс сможет научить тебя большему количеству заклинаний, которые тебе в этом помогут. Мальчик сложил руки вместе и помрачнел. Слёзы давно рассеялись, пока он обдумывал то, что ему говорили. Затем, уже с большой убеждённостью, он посмотрел величайшему волшебнику своего времени прямо в глаза и сказал: — Хорошо. — Хорошо? — спросил Дамблдор с снисходительной улыбкой. Питер решительно кивнул. — Хорошо, — сказал он. — Хорошо, я поеду в Хогвартс.-ooo-
2 сентября 1971 года После отъезда Питера в Хогвартс Гермионе стало ужасно одиноко, но она была рада, что он в конце концов согласился поехать. После ухода Тимоти в доме стало гораздо тише, так как больше не было того, кто бы мог сеять хаос. Аня была явно опечалена новым этапом в жизни Питера, но изо всех сил старалась это скрыть. Гермиона решительно держала мать за руку после того, как они вернулись домой с Кингс-Кросс, и отпустила её только тогда, когда Аня первой начала убирать руку. Без Тимоти Аня была вынуждена искать работу, чтобы содержать семью. Дамблдор был достаточно щедрым, чтобы дать Питеру стипендию на первый год обучения, и продолжать это делать, пока Аня не найдет стабильную работу. Она теперь работала секретарем мэра их городка. Таким образом, Гермиона была предоставлена самой себе на остаток дня, конечно, после того, как заверила Аню, что она может очень хорошо о себе позаботиться. Будучи одна, Гермиона бродила по дому, обнаруживая разные укромные уголки и закоулки, которых она раньше не видела. Иногда она просматривала различные фотографии их семьи, которые Аня делала на протяжении многих лет, улыбаясь смешным рожицам Питера и её самой. Родиться сестрой Питера Петтигрю в этой другой вселенной по-прежнему казалось совершенно нереальным, но Гермиона солгала бы, если бы сказала, что этот дом не стал ей родным. Иногда она читала свои книги в собственной комнате и мечтала о том, чтобы её перенесли в другую реальность. Одно она знала точно: этот мир не сильно отличался от того, к которому она принадлежала раньше. С тех пор как Тимоти умер, её мать начала выписывать Ежедневный пророк. Гермиона читала новости, вспоминая все лекции, которые профессор Биннс читал на своем уроке истории магии, и удивлялась тому, что мало что изменилось. Гермиона бесчисленное количество раз пыталась предположить, какими для неё стали последствия принятия того зелья. Она пришла к шести выводам: 1. Она все ещё была в том же мире, с тем же множеством людей и событий. 2. Что интересно, изменилась только её личность. 3. Единственной целью зелья было дать другую жизнь только тому, кто его выпьет. 4. Её настигло Убивающее заклятие в тот момент, когда она выпила зелье. 5. Гермиона была мертва в той временной линии и не должна пытаться вернуться. 6. Она не знала, родится ли Гермиона Грейнджер, когда теперь существует Гермиона Петтигрю. В её распоряжении не было никаких полезных книг, чтобы узнать больше информации, но основы она поняла. Поскольку формально она родилась в это время, это означало, что ей здесь и место. Гермиона понятия не имела, изменит ли то, что она сделала, ход событий, произошедших в её прошлой жизни. В конце концов, у Питера Петтигрю теперь есть сестра, и будь она проклята, если она позволит ему сбиться с правильного пути и в будущем предать своих лучших друзей. Эти умозаключения стали тяжёлой ношей для Гермионы. Обладая полным знанием другого будущего, Гермиона знала, что может изменить ход событий, если захочет. "Живи счастливо, Гермиона". Это были последние слова Гарри, после чего всё изменилось. Она приняла его слова близко к сердцу. В конце концов, настоящая причина, по которой они хотели использовать зелье, заключалась в том, чтобы сбежать от утомительной жизни. Гермиона знала, что если ей суждено прожить блестящую, счастливую жизнь, у неё нет другого выбора, кроме как опустить голову и наблюдать со стороны. Она поклялась вмешиваться только в том случае, если это будет правильно, но, кроме того, она сделает всё, что в её силах, чтобы не попасть под радар Волан-де-Морта. Ход её мыслей прервал тихий стук в окна спальни. Она улыбнулась Ириске, красивой коричневой семейное сове с письмом Питера, привязанным к одной из её лап. Гермиона в шутку назвала её так, когда Питер попросил совета, и оно прочно прилипло. Теперь сова не желала откликаться ни на одно имя, кроме "Ириски". — Привет, — проворковала она, когда Ириска приземлилась на её стол и протянула лапу. Гермиона отвязала письмо и рассеянно угостила сову, разворачивая послание Питера. Её глаза пробежались по письму, немного расширившись, когда она прочитала, что Питера распределили в Гриффиндор, хотя он почти стал слизеринцем. В конце концов, он, конечно же, попал в Гриффиндор и был в восторге от этого. Он клялся ей, что сортировка — это весело, но им запретили рассказывать об этом тем, кто ещё не посещал Хогвартс. Затем он писал о своём волнении от начала использования палочки в классе, и выразил опасения, что он может отстать, потому что все были просто великолепны. Её сердце замерло, когда она прочла имена его новых друзей. Он писал о Римусе Люпине — самом умном из них. У него были странные шрамы на лице, а ещё от него всегда странно пахло шоколадом. Говорил он и о Сириусе Блэке — шумном Блэке, наследнике авторитетной семьи чистокровных волшебников, и о том, как он громко праздновал то, что был распределен в Гриффиндор, а не в Слизерин. А ещё упомянул Джеймса Поттера — не менее шумного чистокровного наследника семьи Поттеров, и как он завидовал его самоуверенности. Питер писал о том, что он чувствует себя почти обделённым в их небольшой группе друзей, поскольку он ни в чём не был хорош, но другие мальчики, похоже, все равно были рады его компании. На глазах Гермионы начали наворачиваться слёзы, когда она увидела имена людей, которых когда-то знала. Она вспомнила, как наполнились слезами глаза Гарри, когда он оплакивал смерть его крестного отца. Она вспомнила, как завыл осиротевший после завершения битвы за Хогвартс Тедди Люпин. Так сильно, будто завтра не наступит. И когда она взглянула на имя Джеймса Поттера, Гермиона вспомнила своего Гарри — своего храброго, но уставшего Гарри — и то, как у него отняли прекрасное детство, которое должно было быть наполнено любовью и теплотой. Письмо Питера безвольно лежало у неё в руке, когда она рухнула на кровать. Гермиона задавалась вопросом, как она могла просто наблюдать со стороны, когда знала, что может предотвратить их смерть.