Случайности

После ухода Нами Пайк никак не мог успокоиться. Он бесцельно шатался по квартире, повсюду натыкаясь на брошенные в спешке вещи, которые девушка забыла. На батареях сохли разноцветные носки, в дверце холодильника лежали несколько диетических батончиков. Нами оставила даже обувь — лишь ботинок, в которых она ушла, не хватало на полочке. Раздражённый тем, что всё вокруг заставляет его думать о Нами, Пайк зашёл в ванную и уткнулся в себя сердитым ненавидящим взглядом, будто пытаясь самого себя упрекнуть. В его голове навязчиво засела мысль, что в общежитии у Нами чертовски холодно, а она даже не забрала своё постельное бельё, которое так и осталось в спальной комнате. Эгоизм боролся в нём со здравым смыслом: Нами однажды всё равно узнала бы о его прошлом, как бы он не старался спрятаться от него; стоило ли быть с ней настолько прямым? Пайк не любил ложь, а ещё больше он терпеть не мог лгать. Стоило ли бить Нами? Одна мысль о том, что кто-то копается в его голове, вытаскивая подноготную его мрачного прошлого, вселяла в Пайка ужас: если бы Нами узнала, кем он был… кем он остаётся, она бы наверняка позвонила в полицию и сбежала бы ещё раньше. В опустевшей холодной квартире Пайк больше не чувствовал себя как дома, хотя тут и оставался эффект присутствия Нами: в ванной пахло её фруктовым шампунем, а в спальне царил беспорядок. Поверх простыни валялась скомканная футболка Пайка, которую девушка присвоила себе в первый день, и фотография в рамке. Мужчина не смог заставить себя убрать. Пайк мельком иногда поглядывал на телефон в надежде, что Нами хотя бы соизволит вернуться за своими вещами (ключи она оставила на полочке), но звонка не последовало ни вечером, ни последующим утром. Не проспав ни секунды, Пайк заказал билеты на ближайший рейс до города, под которым находилась база Виктора, и уехал, бросив квартиру в таком же виде, в каком её покинула Нами. *** Виктор был возмущён своевольностью Пайка, но у него не было ни настроения, ни времени его отчитывать. Он махнул рукой, не говоря ни слова, и на последующие несколько дней Пайк безвылазно заперся в своих четырёх стенах. Ему казалось, что лучше он сойдёт с ума в этой клетке, чем будет думать о наглой улыбке Нами, которую он увидел в последний раз. Теперь не имели смысла его глупые надежды на то, что он действительно может жить нормальной жизнью. Он не включал свет, чтобы не видеть ничего вокруг, и просто слушал шаги сквозь полудрёму, которая больше напоминала ему паралич. Было холодно, но Пайк привык с жить с леденящим чувством страха внутри; он не замечал, как идёт время и сколько прошло с ухода Нами. Сутки или неделя? Когда голод стал невыносимым, Пайк вылез из своей комнаты. Было около пяти часов утра — в это время никто не ходил, кроме редких охранников, но те дежурили около входов. Не привлекая внимание, мужчина прокрался на кухню в надежде выцепить еды на последующие несколько дней. После освещённых круглосуточно коридоров Пайк на ощупь пробирался по кухне, не желая включать свет. Сгребя половину ящика сухих пайков, он намеревался вернуться к себе, но громкий звук откусываемого яблока остановил его. Пайк развернулся и встретился взглядом со сверкающей повязкой Самиры. Девушка хлопнула себя по коленке, и свет зажёгся, заставив Пайка сощуриться на пару секунд. — Что ты тут делаешь? — злобно спросил он, буравя Самиру взглядом. — У нас свободное посещение, — пожав плечами, флегматично заметила она и снова укусила яблоко. — Поссорился со своей малышкой, да? Пайк удивился. Он не знал, что Самира в курсе о существовании Нами, но догадывался, что знает Виктор. Теперь же девушка была под угрозой, если Самире что-то взбредёт в голову. Пайк уже приготовился выслушивать условия наёмницы за безопасность Нами, но Самира продолжила разговор в ином русле. — Знаешь, девятнадцатилетним девочкам немного нужно, чтобы стать вершиной их мечтаний, но ты даже тут облажался, — она грустно улыбнулась, будто вспомнила о чём-то невесёлом. — Но с ними намного проще мириться. Достаточно позвонить, — Самира многозначительно вздёрнула бровью, — даже без лишней романтики. Буркнешь ей что-то вроде «возвращайся», и она правда вернётся, — Самира облизнула губы и едко подшутила, — или ты всё-таки по ровесницам, м-м? Пайк сцепил зубы, не зная, стоит ли делиться с Самирой своими мыслями. Он был зол, что она пронюхала всё о его личной жизни; с другой стороны, наёмница вроде как пыталась дать совет — это сбило его с толку. — Ага. Спасибо, — он развернулся, боясь встречаться с Самирой взглядом, — но зачем ты говоришь об этом? Наёмница не сразу ответила. Они стояли молча, лишь шипение газовых ламп, тянувшихся по стенам, наполняло помещение звуком. — Профессиональная тайна, — пошутила Самира, но интонация выдала её чувства. Он уже сделал шаг, решая не добиваться честного ответа, но Самира призналась в своей мотивации: — Твоя Нами — это сильный псионик без близких людей рядом. Родители признали её товаром, а ты замкнулся в себе, не дав ей и шанса сблизиться. После такого в голову может прийти мысль: «А что, если я никому, кроме себя, не нужна?» Так я начала свою карьеру наёмницы, — Самира подкинула яблоко и поймала снова. Пайк ни разу не слышал её настолько серьёзной и печальной одновременно. — Я везучая. И уже не представляю свою жизнь без риска. Тем не менее, такой судьбы и врагу не пожелаешь. Он не смог заставить себя оглянуться, чтобы посмотреть на Самиру. — И Виктор знает о ней? — Да, — мрачно ответила наёмница. Она видела, как способности девушки заинтересовали Вестника Прогресса. Сжав кулаки, мужчина вышел. Пайк замер где-то в конце коридора, прислушиваясь, идёт ли Самира в свою комнату, но за его спиной царила гробовая тишина. Ему стало стыдно, что он не попрощался, но он не вернулся в кухню. *** С этого дня на базе воцарилась тишина. Пайк почти не слышал шагов за дверью, сидя в своей тёмной комнате. Иногда он дремал, но чаще просто прислушивался, остерегаясь, что кто-то нарушит его хрупкий покой. Ему даже начало казаться, что он зря вернулся сюда: дома ему было бы куда спокойнее. По ночам он выходил, чтобы набрать воды, и снова прятался у себя. Самира не донимала Пайка, Виктор заперся в кабинете и не покидал его. Пайку было слишком тихо. Расплывчатые сновидения доставали его, лишь Пайк проваливался в крепкий сон хоть ненадолго, но стоило ему подорваться, как он забывал о них. Сны оставляли после себя лишь неприятный липкий осадок внутри. Его пугали мысли о том, как Виктор приковывает Нами к операционному столу и склоняется над её маленькой головой с бритвой, а позже и со скальпелем. Он без зазрения совести даже не полностью её усыпит, заставит смотреть, как её густые волосы осыпаются на пол. Виктор сломит Нами, даже если, по его мнению, псионикам это во благо. Он оставит ей уродливый шрам на затылке, копаясь в её голове в поисках ответа на единственный вопрос, терзавший Виктора: откуда у них пси-способности? Чем дольше Пайк нагнетал себя подобными мыслями, тем сильнее у него внутри крепла ненависть к собственному бессилию; он должен был защитить Нами, чего бы ему это не стоило. Пайк всё время пытался обмануть самого себя. Он думал, что ему нужна лишь забота от Нами, но он нуждался хотя бы в её непосредственном присутствии рядом. Чувства ненужности и отчуждения — вот что ликвидировала Нами одними лишь улыбками и безвозмездной добротой к нему. Может быть, Самира в чём-то и права? Хуже, чем мысль о том, как Виктор всаживает иглы в Нами и накачивает её всякой мерзостью, было лишь предсказание Самиры — Нами станет использовать свои силы во зло. Он извлёк из-под кровати свой кинжал, длиной в предплечье, со стальной блестящей рукоятью. Он тряхнул им, высвобождая плазменное лезвие. Сияя смертельной голубизной, оно бросало блики ему на лицо. Одно лишь прикосновение к завораживающему светящемуся краю рассечёт кожу. У Пайка было много другого оружия, более надёжного или огнестрельного, но не было ничего лучше, чем закалённый в боях кинжал. Псионики часто выбирали одно оружие на всю жизнь, зачастую останавливаясь на холодном. Забываясь сном вновь, Пайк пытался представить застенчивое лицо Нами, которое он видел в день их знакомства и каждый после. Он думал о том, что сейчас девушка сидит на занятиях и готовится к приближающейся сессии. Ей бы не помешал покой и свежая голова, но из-за Пайка она была вынуждена вернуться в шумное тесное общежитие и грустить по невзаимной любви. *** Затишье перед бурей длилось всего лишь несколько дней, но всё это время Виктор готовил план штурма базы пси-отряда. Он вызвал Пайка к себе в кабинет неожиданно; его голос вякнул из динамиков раздражённо и устало. Вестник Прогресса кратко повторил всё то, о чём сказал ранее, приказал быть готовым через шесть часов. Пайк был сам по себе, оторван от основных сил. Он должен был погрузиться в свои пси-способности и в максимально короткие сроки достигнуть Соны, обездвижить с помощью шокера и дать Виктору сигнал. Задачи были просты, но Пайка терзали сомнения, что Виктор не открыл всех карт. Он показал ему план здания и расстановку сил, после чего загрузил эти данные на боевой наруч Пайка. Видимо, у Виктора было ещё много работы; Пайк ушёл к себе и впервые за долгое время сосредоточился на подготовке, а не на самобичевании и рефлексии. *** В последнюю очередь Пайк всегда надевал маску, полностью закрывающую лицо. В ней он переставал быть собой, превращаясь в Потрошителя, безымянного наёмника Виктора. Потрошитель умел пропадать из вида, убивать в считанные секунды и исчезать снова; правительство уже много лет не могло раскрыть личность беспощадного убийцы. В его облегающую броню было встроено множество технологий Виктора. Она почти полностью защищала его от большинства калибров пуль, позволяла эффективнее маскироваться с помощью своих пси-способностей и делала движения Пайка более мягкими и гибкими. Через плотную маску Пайк видел всё идеально; наноткань со встроенным тепловизором позволяла Пайку не оставлять после себя свидетелей. Со спроектированными специально для него ботинками он вообще никогда не расставался: настолько они были удобными и бесшумными. Он вышел в коридор спустя четыре часа с момента посещения Виктора, совершенно не ожидая встретить Кейл. Она смотрела на него надменным острым взглядом, совершенно не пытаясь этого скрыть. Её глаза всегда светились от пси-способностей, когда он её видел. Строгий изгиб губ выдавал нетерпение. В руке она сжимала рукоять сейчас отключённого меча, как и Пайк, державший кинжал. Она почти никогда не разговаривала, как и не появлялась на базе без веских причин. Она не скрывала своего лица, но никто не мог найти её, Кейл будто проваливалась сквозь землю. Пайк прошёл мимо, чувствуя ненавидящий взгляд, буравящий его спину. Чуть позже он встретил и Зеда; тот стоял в тёмном углу, сверкая линзами очков. Он всегда прятался от яркого света, но в общем-то был намного приятнее Кейл или Самиры. Пайк кротко кивнул ему, неуверенный, заметит ли Зед, но тот кивнул в ответ. Пайк догадывался, что Зед скрывал от всех что-то очень личное. Он не был настолько увлечён своим делом, как Кейл или Виктор, не оставался на базе круглогодично, как Самира, — он то появлялся, то исчезал, как и Пайк. Он ещё немного побродил в округе. Остальные наёмники, имён которых он не знал, торчали в коридорах. Обстановка была нервная. Неожиданно Виктор снова вызвал его. Пока Пайк шёл к его кабинету, он отметил, насколько комфортно он себя чувствует в своей броне, будто это его вторая кожа. Сейчас он не ощущал даже тяжести огромных стальных наплечников; тем более, было прохладно, а его облегающая форма отлично справлялась с самыми разными температурными условиями. Даже в Арктике, когда он впервые надел его, было тепло. Когда его наполовину занесло снегом и он лежал в застывающей луже крови, броня уберегла его от смерти от холода. Никто не захотел вытащить умирающего командира. Никто не протянул ему руку. Только Виктор вернулся за ним. — Наконец-то ты пришёл, — сощурился Виктор, презрительно глядя туда, где под маской были глаза Пайка. — Ты готов? — А по мне не видно? — буркнул Пайк, пока Виктор крепил ему на пояс небольшое устройство. — Не потеряй это. С помощью данных, записанных на этот датчик, мы сможем открыть портал в другой мир. Пайку было всё равно. Он не ответил на фразу Виктора и вернулся в свою комнату, чтобы ещё раз проверить, не позвонила ли ему Нами во время его отсутствия. Он не мог позволить себе взять телефон на вылазку: если его убьют или он попросту потеряет телефон, то Нами окажется под угрозой. — Слушай, хотела узнать, — тень Самиры отделилась от двери, напугав Пайка так сильно, что он вздрогнул, — вдруг мы все умрём, и всё в таком духе… ты позвонил ей? Мужчина обернулся, встретившись с нахальным лицом наёмницы почти вплотную. — Как и ты, — понимая, что Самира не выдаст своего секрета по взлому электронного замка, Пайк бросил эту затею, — я тоже могу умереть. Не хочу давать ей надежду, чтобы потом она пришла на мои похороны. Если найдётся хоть кто-то, кому будет дело до его трупа. Самира неожиданно понимающе кивнула. Она по-хозяйски плюхнулась на кровать Пайка, закинув ноги в высоких сапогах поверх скомканного одеяла. Она подложила руки под голову, повернув голову на Пайка; единственный глаз с неподдельным страхом смотрел на него. — Каждый раз, рискуя жизнью, чувствую лишь азарт. А сейчас у меня дурное предчувствие, — она закусила губу, не сразу решаясь задать следующий вопрос. — Каково это, умирать? Пайк не знал, как себя повести. Ему вспоминалось лишь то, как поддерживала его Нами, обнимая и утешая. У него не было желания прикасаться к Самире, но искренность её тона вызвала сочувствие. Она, как и он когда-то, жила на грани, стараясь выжать из своего тела и мозга максимум. — Умирать не страшно, — помолчав, ответил он, — но насильно возвращаться к жизни — худшее, что со мной было. Словно заново рождаешься, вырываешься из спокойной, мягкой и тёплой тьмы. А потом Виктор, втыкающий в тебя иглы и провода, исследующий каждую клеточку твоего тела, пока ты парализован. Но я помню всё, каждый день, проведённый в стенах его лаборатории. Боясь сказать лишнего, Пайк умолк. Он и так совершенно неожиданно для себя выдал свои чувства. Он ожидал услышать насмешку Самиры, но она встала и положила руку ему на запястье, некрепко обхватывая. — Так почему ты работаешь на него? — тихо, почти ласково спросила она. — Разве у меня есть выбор? Только долг и желание отомстить. Самира не могла увидеть его лица, но слышала интонацию, пропитанную многолетними страданиями. Наёмница думала, что она отпетая эгоистка, но сейчас ей было до покалывания в кончиках пальцев больно за Пайка. Страшно подумать — всего пару недель назад она считала его сумасшедшим убийцей, которого Виктор контролировал с помощью своих технологий. Самира не прощала себе слабости, не позволяла себе быть чувственной даже наедине с собой, но признание Пайка было настолько личным и тяжёлым, что огромных усилий ей стоило не заплакать. Ей всё ещё было страшно умереть, но теперь она впервые в жизни боялась ещё за одного человека. Или даже за двух. Она порывисто обняла его, обхватив со спины и прижимаясь к скрытой под тканью шее лбом. Последний раз Самира обнимала кого-то ещё будучи ребёнком, и внезапное человеческое тепло резонировало со всем, что она испытывала раньше. Ей было просто хорошо и легко от того, что она может доверять Пайку, а он, видимо, доверяет ей. Он скромно лишь приобнял её в ответ за плечо, но наёмнице и не нужно было большего. Они не разговаривали, когда отошли друг от друга, молча садились в вертолёт и не посмотрели друг на друга, когда Виктор раздал приказы повторно. Пайк отделился от основной группы и, сверкнув ярко-голубыми глазами, скрылся из виду. *** Они высадились за скалой, в паре километров от базы пси-отряда. Стояла глубокая ночь, небо затянуло тучами — ничего не было видно. Пайк стремительно плыл через мир мёртвых к месту назначения. Виктор гарантировал, что его не смогут засечь ни одним датчиком, пока он находится в призрачной форме, поэтому Пайк в течение пятнадцати минут приблизился к матово-чёрному зданию, которое невозможно было охватить взглядом. Он знал о каждом входе и выходе, о каждой камере и времени смен; двое охранников, уставших и заспанных, даже не заметили силуэт Пайка, стремительно проплывший мимо их будки. Пайк заходил через подземную парковку: очень кстати она была слишком тускло освещена и тут не было ни единой души в такое позднее время. Всё ещё никто не поднимал тревогу, но Пайку следовало прошерстить чуть ли не четверть огромного комплекса, где, по данным Виктора, были самые высокие показатели пси-энергии. В коридорах было тихо; резко, мигая, погас свет. Виктор предупреждал, что устроит аварию, чтобы дольше оставаться незамеченными. Пайку это нисколько не помешало: он отлично видел в темноте. Он старался огибать жилые зоны, приближаясь к первому месту назначения, но ему преградил дорогу один из солдат, светя фонариком перед собой. Он заметил силуэт Пайка, исчерченный плавными линиями, будто он смотрел на незваного гостя сквозь стену воды, но это не помешало узнать в Пайке того самого Потрошителя, наёмника Виктора. Юноша открыл рот от ужаса; рука с фонариком трусилась. Он попятился, не в силах закричать, но Пайк наскочил на него. Вновь став материальным, он придавил парня к полу и сипло прошипел ему в лицо сквозь маску: — Ты отдаёшь мне свою рацию и молча возвращаешься в свою комнату без единого шороха, — Пайк приподнял его, потянув за ворот куртки, — ты меня понял? Парень быстро закивал. Пайк забрал его рацию, спрятал себе за пояс и стянул охраннику руки верёвкой. Он мог его убить — парень бы даже пискнуть не успел, — но не сумел. Пайк вновь пропал, быстро отдаляясь от того места, где пересёкся с первым человеком за сегодня. Возможно, ему не придётся вступать в бой; одна лишь мысль об убийстве вызывала у Пайка отвращение. Красные огни и резкий шум оповестил Пайка о том, что Виктор начал наступление. Всё складывалось хорошо: он уже был далеко от места, куда Виктор направил основные силы. Первым местом назначения была комната на верхнем этаже, принадлежавшая, видимо, кому-то из командиров пси-отряда. Это была почти полноценная квартира-студия, просторная, с окнами и вполне уютным ремонтом. Почти всё пространство занимали тренажёры и разнообразные боксёрские груши. Пайк ошарашенно осматривался, узнавая нечто очень знакомое в окружавшем его интерьере. Внезапно дверь распахнулась снова, и в помещение заскочила девушка. Она была одета слишком по-домашнему, короткие влажные волосы налипли на лоб. Она только вернулась из душа, услышав тревогу, чтобы взять какие-то вещи, и столкнулась нос к носу с Пайком. Вай, конечно же, не узнала его, но мужчина сразу понял, кто именно стоит перед ним. Незамедлительно девушка кинулась в атаку. Даже без огромных кулаков её пси-способности давали Вай нечеловеческую силу. Каждый её удар когда-то лично ставил Пайк. Вай быстро махала кулаками, но Пайк лишь уклонялся, не решаясь даже достать из-за пояса кинжал. Мысль навредить бывшей ученице казалась ему абсурдной. — Почему ты не атакуешь, Потрошитель? — Вай сделала рывок, но Пайк вновь уклонился. — Где твоя хвалёная жестокость и безжалостность? Она всегда вела себя вызывающе, провоцируя всех и каждого. Она выросла, заметно окрепнув как телом, так и голосом. Как и любой псионик, к которому прикасался однажды Виктор, она старела в разы медленнее. Вай не знала, кто скрывается под маской Потрошителя. Не знал и Шен, и Ий, и больше всего Пайк боялся, что бывшие ученики признают в нём злейшего врага. Они ведь считают его мёртвым, в конце концов, даже если в бесконечной занесённой снегом пустыне не нашли тело. Пайк балансировал на грани миров, чтобы быстро уклоняться от ударов Вай рывками. Он постоянно появлялся у неё за спиной, тянул время, пока ему в наушник не рявкнул голос Виктора: «Чего ты там копаешься?» Не ожидав этого, Пайк пропустил удар. Не будь на нём сверхплотной брони, кулак Вай с лёгкостью смял бы ему рёбра. Почувствовав во рту солоноватый привкус крови, Пайк чуть не свалился по инерции. Он выхватил кинжал и ловким движением полоснул Вай по незащищённой лодыжке. Он повредил сухожилие, обездвиживая её на какое-то время. Хрипя, она осела на пол и подняла на него полный ненависти взгляд. Пайк мысленно извинился и в форме призрака пронёсся мимо, исчезая в коридоре. Жетон, который он никогда не снимал, резко приобрёл вес в несколько килограмм, сосредоточиться на своей миссии стало резко куда сложнее, чем до встречи с Вай. Чем дальше шёл Пайк, тем сложнее ему давался каждый новый шаг. Что-то противоестественное, странное ожидало его в конце слишком длинного коридора. Шум в голове нарастал; он слышал шёпот, отчётливо припоминающий ему все его грехи. Стало слишком душно и тесно, будто стены и потолок давили на него, а из-за красного аварийного освещения в глазах рябило. Он понимал, что приближается к цели, но не ожидал, что способности Соны настолько сильны. Призраки окружали его, приближаясь всё ближе, словно акулы оцепив свою добычу, но Пайк шёл, не останавливаясь ни на секунду. Когда он толкнул металлическую дверь, он не увидел ничего, кроме парящей Соны, намертво впившейся в него взглядом. Он поднял кинжал и побежал на неё, но время застыло. Он смотрел на её юное, но строгое лицо, обрамлённое длинными волосами. Сона не открыла рта, но он услышал её голос. «Я знала, что ты придёшь, Пайк. Спасибо, что не убил никого по пути сюда. Вай уже оказывают помощь». Ошарашенный тем, что Сона назвала его по имени, он напрягся всем телом, но всё ещё не смог пошевелиться. «Я знаю все твои маленькие секреты и тоже вижу призраков вокруг. Посмотри, как их много. Неужели тебе недостаточно?» Её монотонная интонация выбивала из колеи. Она читала его мысли и говорила с ним с помощью телекинеза. «Ты хочешь спасти её, но выбрал неверный путь. Ты служишь злу ради добра, но остаёшься заложником своего прошлого. Увидь то, что я хочу тебе показать». Пайк увидел Нами. Она склонилась над книгой с фонариком, сгорбившись и пряча луч. Её уставшее и грустное лицо в свете яркого белого света выглядело измученно, как у мертвеца. «Виктор однажды захочет поймать её, нет сомнений. Но ты не убережёшь её от этого, если будешь пытаться контролировать Виктора. Он слишком хорошо знает тебя». В Нами швырнули подушкой. Она качнулась, как кукла, но проигнорировала это. «Он сделал из меня сверхчеловека, но теперь я не могу жить обычной жизнью. Не позволь ему искалечить ещё кого-нибудь, пожалуйста. Я прикована к его технике, лишь она удерживает во мне жизнь, но ты в силах притормозить его влияние. Не ради меня». Но Пайк понял ради кого. Хватка Соны ослабла; он перехватил кинжал, но она не позволила ему себя атаковать. Сильнейший поток энергии откинул его и прибил к стене, от удара Пайк потерял сознание. *** Когда он очнулся, яркий свет ослепил его. Он лежал на койке в палате, находившейся на базе Виктора. Отодрав от руки катетер, он попытался встать, но в глазах темнело. Он опёрся об стену и несколько минут приходил в себя, параллельно привыкая к освещению. Он не знал, какой сегодня день и как долго он пробыл в отключке. Для него оставалось загадкой даже то, как Виктор смог вытащить его. Пошатываясь, он вышел в коридор, медленно пробираясь к своей комнате. Ледяные полы обжигали ноги, но ему было жизненно необходимо узнать, что именно произошло. Спустя десять минут он всё же добрался до своей комнаты. Поставив телефон на зарядку, Пайк сменил халат на более привычную одежду. Его форма и кинжал были на своих местах, но Пайк уже ничему не удивлялся. У него жутко раскалывалась голова, и все движения были слишком медленными и сломанными. Он посмотрел на дисплей. Время было позднее, а со дня штурма прошло ещё четыре. На его телефоне действительно был пропущенный, правда, от незнакомого номера. Его дверь плавно открылась; Виктор зашёл внутрь небольшой комнаты Пайка и устало привалился спиной к стенке. В его взрослом лице Пайк неожиданно увидел мальчишку, который вместе с остальными членами пси-отряда в один день попал к нему в группу. Озлобленный, худой, долговязый Виктор никак не вписывался к своим товарищам, но его всё равно все любили за пытливый ум и завидный успех в генетике и биологии. Виноват ли Пайк в том, что Виктор встал на сторону зла? Или Вестник Прогресса никогда не стремился помогать из чувства альтруизма? — Ты сделал достаточно, — тихо сказал Виктор, — и как только оправишься, можешь идти на все четыре стороны. Я не отвечу ни на один из твоих вопросов, — опередил его учёный, — не сейчас. Оставшись в одиночестве, Пайк почувствовал тягучую ледяную пустоту внутри. После произошедшего за две недели хотелось просто закрыться от всего мира, спрятаться, погрузившись в свои воспоминания, а ещё лучше намертво изолироваться от всего человечества. Сколько Пайк не тешил себя мыслями, что теперь он может быть один, сколько хочет, его мысли возвращались к Нами; сбежать ото всех, но не от неё. На подкашивающихся ногах он добрёл до раздевалки, ему нужно было зеркало. Пайк выглядел ужасно: по всему телу темнели синяки, а от удара Вай осталась большая гематома. Все мышцы ныли, а голова адски сильно болела, но Пайк всё же взял билеты на ближайший поезд — настолько ему не хотелось оставаться на базе отряда Чёрной Розы. Уже на выходе он вновь пересёкся с Кейл. Она преградила ему путь. — Что тебе нужно? — злобно спросил он, смотря в её по-птичьи жёлтые глаза. — Когда у нас появляется то, за что мы сражаемся, жизнь обретает совсем иной смысл, — её голос звучал властно и чисто, будто отрепетированно. — Я хотела убедиться, что мне не показалось. Надеюсь, твои цели не станут врознь с моими. Она отступила в сторону, не сводя взгляда с Пайка. Он прошёл мимо, игнорируя странную напарницу. У Кейл давно было не всё в порядке с головой. Уже возвращаясь домой на поезде, Пайк решил перезвонить по неизвестному номеру, хотя было всего восемь часов утра. Трубку сняли почти сразу же. — Здрасьте? — рассеянно спросил высокий девчачий голос. — Я Юми, подруга Нами. — Ну? — хмуро поторопил её Пайк. — Она по вам скучает и… — девушка стеснительно выдохнула и пробормотала свой следующий вопрос на одном дыхании. — Если вы тоже, то, может, встретите её после вечеринки в нашем университете? Пайк промолчал, не зная, как реагировать. — Если да, то часов в девять вечера в субботу она будет возле главного входа первого корпуса. Я ей не буду ничего говорить и… Приходите, ладно? Если вам не всё равно. Юми положила трубку, утирая со лба пот. Она надеялась, что всё сложится наилучшим образом. Хромированный поезд вёз Пайка непривычно долго. Он смотрел на уже освещённые бледным утренним светом серо-жёлтые поля. Их бескрайняя, заканчивающаяся лишь на горизонте гладь напоминала ему что-то важное, что-то по кускам разрушенное и отобранное у него много лет назад. Он поймал себя на мысли, что все эти годы скучал по Вай. Не потому, что она была талантливой ученицей или впечатлила его как девушка, а из-за того, что она была одним из фрагментов его счастливой жизни. Пайк не знал, влияние ли это пси-способностей Соны или его собственные обострившиеся чувства, но прошлое настигало его волнами, круша остатки долга перед Виктором. Самое тяжёлое — это предательство, но не только Пайк оказался преданным. Он вспомнил её имя. Каждый раз Пайк не мог вспомнить ни одной буквы, а теперь оно резко всплыло в голове, словно он никогда его и не забывал. Теперь каждый день с момента их знакомства кромсал душу Пайка на куски, куда увереннее и жёстче, чем сотня призраков сразу. Она ведь любила его; пригнанная в Арктику своей тягой к науке она оказалась одинока среди немолодых профессоров и немногочисленных семей. Слишком непохожая на Виктора, слишком добрая, слишком доверчивая... Пайк предал её. Он сдавливал сильными пальцами тонкое горло, глядя ей в глаза. Она узнала его, назвала его по имени даже тогда, когда он был в своей маске. Печаль захлестнула его. Прошло сорок лет с того дня, как он впервые встретил её. Пси-отряд, отправленный разрешить конфликт в Арктике, зажатый меж двух враждующих сторон научный центр и она, приютившая Пайка в своей маленькой квартирке под комплексом, — он вспомнил все свои последние дни. Он мог подарить ей хотя бы быструю смерть, застрелить, перерезать горло, задушить, но она замерзала насмерть, обнимая двух детей, уже успевших потерять родителей во время войны в Арктике. Поезд заехал в туннель. Блеклое отражение Пайка смотрело на него с болью и досадой. Виктор знал обо всём. Он исказил его воспоминания, оставив лишь ненависть и одиночество, но жизнь Пайка не была полна той беспросветной тьмы, как ему раньше казалось. Он обещал ей, что заберёт её из страны снега и она станет его женой, — она же в ответ лишь смеялась и ластилась под руку, истосковавшаяся по теплу и нежности. Пряча лицо в ладонях, не в силах более смотреть на своё отражение, Пайк почувствовал жгучую тоску. Нами была поразительно похожа на неё: мимика, жесты, манера общения — всем. У него отпали все сомнения, как поступать дальше: если Нами ждёт его, то Пайк вернётся.