Дом в горах

Автомобиль уверенно несётся по горному серпантину. Нервно сжимая руль, Серкан изо всех сил старается сосредоточиться на дороге, но в голову то и дело лезут навязчивые мысли. Оживают диалоги, образы, опасения. Встают перед глазами яркими картинками, и мужчина встряхивает головой, устало потирая переносицу. В какой момент он превратился в столь отчаянного параноика? Или, может быть, одна небезызвестная фея приложила к этому свою изящную руку? Знакомый дом ещё не виднеется в зеленеющей дали. Пульс учащается, а в горле пересыхает от невесть откуда взявшегося волнения. Черт возьми. Как школьник! А ведь она просто предложила обсудить что-то серьёзное на нейтральной территории. — Соберись, давай же, соберись, Серкан, — приказывает себе Болат, широко распахнув глаза и уставившись на дорогу. Но воображение не поддаётся уговорам. Оно уже уносит мужчину в свой мир — безупречный, спокойный... развратный. Мысли о последнем преследуют его с тех самых пор, как очередная граница в отношениях с Эдой и в этом чёртовом договоре была безбожно стёрта. Он без зазрения совести наблюдал за ней, они засыпали и просыпались вместе, они так пылко и так страстно ругались... едва ли Серкан мог держать свою волю в руках. Пока он внешне оставался непоколебимым роботом, всё естество его пылало нерешенным вопросом их запутанных чувств. Хотел её касаться. Всегда. Всюду. Хотел брать её губы в плен, так долго и так собственнически целуя. Хотел, в конце концов, стать с ней единым целым. А она не поддавалась и всё кричала: «Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу!» Разумеется, и Серкан, и Эда знали, что это её самая бессмысленная и самая очевидная ложь. Крепче сжав руль, Болат ухмыляется. Он не сдержался и всё же позволил вопросам уступить место фантазии. Для чего же на самом деле Эда пригласила Серкана в этот горный домик? Почему в её голосе он уловил эти знакомые нотки волнения?.. Он представляет, что она ждёт его в гостиной. Лукаво улыбаясь и глядя на него из-под опущенных ресниц, медленно встаёт с дивана и подходит к нему, прижимаясь к его напряжённому телу и крепко обнимая за шею. «Под платьем ничего нет», — сказала бы девушка, направляя ладонь Серкана к своему бедру, мягкая кожа которого уже покрылась бы мурашками. «Так вот, зачем ты меня позвала?», — хриплым от возбуждения голосом промолвил бы Болат. Эда бы улыбнулась, слегка кивнув, а он, мучительно медленно поднимаясь вверх по бедру, вдруг коснулся бы оголенных ягодиц и довольно замычал. Не надела бельё, пока ждала его. Ещё и в примирительном платье, которое Серкан купил для неё. Идеально. С ней всегда идеально, даже когда всё рушится. Такая уж она. Его фея. А следом яркие, насыщенные картинки: лёгкий шлепок, смешок, поцелуй. Её ноги, обвитые вокруг его талии, её тело, прижатое к ближайшей стене. Целовал бы её вечность, губы эти сладкие смаковал, но природа молит о большем. Это было бы горячо, влажно, пошло, так правильно, так необходимо. Он брал бы её у стены, на столе, на диване, в каждой из спален и в ванной. Везде. Её всю. Без остатка. Чтобы утром ноги дрожали, а низ живота приятно ныл при одном только воспоминании о минувшей ночи. Серкан рвано вздыхает, понимая, что с каждой мыслью о своей фее в брюках становится невыносимо тесно. Автомобиль въезжает на подъездную дорожку, и сердце вновь принимается яростно колотиться в груди. Приехал. Приехал! Нужно собраться. Нужно посидеть в машине, остыть. Подумать о чем-то отвратительном. Нет, не отвратительном. Просто отталкивающем. О том, что априори не может вызвать в нем желания. Селин. Нет, нет, точно не она. Какая к черту Селин? В конце концов, Серкан любил её. Он обладал ей, он засыпал и просыпался с ней, он ругался с ней, он касался её. Верно? Тогда почему же вдруг становится холодно? Где-то внутри холодно, между рёбер, холодно и пусто. Болат усмехается, понимая, что мысли о бывшей возлюбленной не просто привели его в чувства, но и возбуждение всё «на нет» свели. Ну и какое, какое ещё нужно доказательство Эде? Выйдя из машины, он уверенным шагом направляется в дом. Перед глазами то и дело мелькают картинки из воображения, но мужчина уверенно подавляет их, открывая дверь. Эда стоит у окна. В другом платье. — Эда, — не узнавая собственный тон, произносит Болат. Девушка оборачивается. На губах её расползается улыбка, но тут же гаснет. Серкан выгибает бровь, наблюдая за тем, как она подходит к нему, останавливаясь на расстоянии, возможно, вытянутой руки. — Ты быстро. — О чем ты хотела поговорить? — Присядем? Он бросает беглый взгляд на диван, также пострадавший от его фантазии. Смотрит на стол, на стену, на лестницу, ведущую на второй этаж... снова становится жарко. Расстегивает пару пуговиц рубашки и прокашливается. Эда в эту же секунду оказывается рядом, положив ладонь на его широкую грудь и с беспокойством заглядывая в затуманенные желанием серые глаза мужчины. — Ты в порядке? — Да, — Серкан вздыхает. — Да. Будет лучше, если ты не станешь тянуть с разговором. Это что-то серьёзное? — Это связано с Селин, — мгновенно отвечает девушка, не убирая руки. — Ты ведь знаешь, повсюду уши, а я хотела, чтобы этот разговор был конфиденциальным. Одно упоминание имени бывшей обливает на разгоряченного Серкана ведро ледяной воды. Он фокусирует взгляд на девушке перед ним, опускает его на её ладонь, по-прежнему лежащей на его груди, снова смотрит в огромные карие глаза. — С Селин? — Да, с Селин. Ещё одно слово о ней, и у Болата начнёт дёргаться глаз. — Так мы поэтому здесь? Чтобы поговорить о ней? Эда в недоумении отстраняется. Что ж, он ведёт себя странно. Она ждала другой реакции. Благодарности, например. Он ведь любит говорить о Селин. В конце концов, он ведь любит Селин. Или Эда любит думать о том, что он любит Селин? Ведь с чувствами всегда так: ты до последнего будешь думать о худшем, чтобы не разочароваться. И когда Серкан улыбнётся и поведает Эде о своих чувствах к этой девушке, она не расстроится, а лишь скажет: «Конечно, я знала это. Я была готова к этому. И мне совсем не больно». Тогда почему же он смотрит на неё так? Будто... будто вовсе не это собирался услышать. — Конечно, разве могут быть у нас другие причины для встреч? Мы оба делаем свою работу. — Эда, перестань... — Я вот о чем подумала. Они с Феритом приедут сюда. Мы обсудим интервью, обговорим все вопросы. А завтра утром проведём его... — Эда... — ...здесь, в этом доме. Приедут репортёры. Но речь не о том. Это прекрасный шанс для тебя. Я имею в виду, шанс поговорить с Селин. — Эда, ты слышишь меня? — Отвлеку Ферита, выведу его на прогулку, а ты скажешь ей о том, что всё это время хотел лишь её. — Но что делать, если всё это время я хотел лишь тебя? — Думаю, этого будет достаточно, чтобы Селин... что? Каждый мускул на лице Серкана дёргается. Если бы она продолжила этот бесполезный трёп о давно позабытой Селин, он готов поклясться, пустил бы себе пулю в лоб. Но когда тишина обрушивается на их плечи, когда Эда изумленно приоткрывает рот, когда она, слегка пошатнувшись, едва ли не падает в его объятия, Болат понимает — до неё дошёл весь смысл его слов. Девушка делает шаг к мужчине, вопросительно качая головой. Не дошёл. Конечно же не дошёл этот такой необходимый смысл. Как такое возможно? Неужели это правда? Неужели он действительно чувствует то же, что и она? Нет. Эда реалистка. Она никогда не строила иллюзий на отношения с ним. Какие ещё отношения? Серкан Болат — робот, изначально запрограммированный на достижение одной единственной цели. Или она его сломала? Улыбка непроизвольно расползается на её губах. — Что ты сейчас сказал? Серкан усмехается, подходя к ней вплотную. — Ты не расслышала или не поверила? — Просто повтори то, что ты сказал. Момент истины. Момент, когда нужно свернуть с намеченного пути, с ровной, идеально асфальтированной дороги, туда, где всё поросло цветами. Из пыли, грязи и металла в чистоту и невинность природы. Из векового холода в тёплые объятия своей феи. Разве откажется он от такой перспективы? Никогда. — Ты — всё, чего я желаю, Эда Йылдыз. В её глазах вспыхивает вся радость этого мира. Серкан ждёт любой реакции — отрицания, гнева, депрессии, но девушка вдруг усмехается и качает головой, накрывая рот ладонью. Верит, конечно верит! Но пока не признает. — Правда? — дрожащим голосом спрашивает она. Реакция Эды предельно ясна Серкану — в этот раз их желания совпадают. Пробормотав что-то вроде «иди сюда», мужчина обхватывает талию девушки ладонями и наклоняется, обрушиваясь на её губы долгожданным поцелуем. Нежность набирает обороты, но вдруг рушится под его крепкими руками, поднявшими Эду и вынудившими её обвить свои роскошные ноги вокруг его талии. Серкан несёт её на второй этаж, не разрывая поцелуй, кусая манящие губы и утопая в безумии вдруг оживших фантазий. Прежде ей не доводилось испытывать такого — все виды эйфории, возбуждения, радости вдруг обрушиваются на неё вместе с его губами, но вытесняются волнением, когда спина Эды соприкасается с холодом простыней. Вздох слетает с её губ, но собственник-Серкан ловит и его. — Я так хочу тебя, — хрипло шепчет он, чуть отстраняясь, чтобы насладиться видом самой желанной девушки, лежащей в его кровати. — Ты прекрасна, Эда. — Иди сюда, — она тянет к нему свои руки, приглашает в жаркие объятия, такие сейчас обоим необходимые. Разгоряченные, так друг друга желающие, они избавляются от одежды почти мгновенно. Как часто Серкан думал об этом, как хотел растянуть этот момент, наслаждаясь каждым оголенным участком её кожи... сейчас это утратило весь смысл. До дрожи во всем теле необходимо почувствовать друг друга, не размениваясь на растягивание удовольствия. Болат припадает губами к оголенной груди, восхищаясь очередным стоном, слетевшим с любимых губ. Пальцы его ловко забираются в её нижнее белье, лаская влажную кожу, играя с клитором и дразня вход. Эда дрожит, сжимает его плечи и почти рычит: — Серкан. Я хочу тебя, всего тебя. Дважды ей повторять не приходится. Поцеловав девушку в губы, он чуть отстраняется, перенося вес на правую руку и направляя до предела возбужденный член к её входу. Эда не перестаёт извиваться, молить о большем, чем просто прикосновения и эти игры, и когда он вдруг погружается в неё, она глубоко вздыхает и откидывает голову на подушки, в удовольствии закатывая глаза. Быть в ней — невероятно. Ощущать его в себе — потрясающе. Все лучшие чувства этого мира окутывают их сплетенные и влажные от пота тела, они пробираются под кожу, даря ни с чем не сравнимый кайф. Серкан двигается в ней плавно, иногда не выдерживая и ускоряя темп, целуя её губы, её ключицы, её грудь, переплетая и сжимая пальцы. Они плывут, друг с другом, друг в друге, они — одно целое, и даже когда он выйдет из неё, это останется неизменным. И одна лишь мысль о таком единстве стремительно приближает их к пику. Серкан откидывается на подушки рядом с девушкой, ещё не отошедшей от сладкой пелены оргазма. Взгляды, подаренные друг другу в этот момент, отзываются беспредельной радостью в душе. Мужчина протягивает к ней ладонь и улыбается, касаясь кончиками пальцев разрумянившейся щеки. Все слова заменяет поцелуй. Глубокий, влажный, страстный, заставляющий новую волну возбуждения охватить их тела. Эда заливисто смеётся, когда Серкан хватает её за талию и усаживает девушку на себя. — Моя, — беспрестанно повторяет он, садясь вместе с ней и припадая губами к её шее. — Моя. — Серкан... Звонкий хохот любимой сотнями колокольчиков отзывается в его душе, но вдруг прерывается, когда во всем доме раздаётся звонок в дверь. Два недоуменных взгляда встречаются, и Эда вдруг тихо чертыхается, испуганно оглядываясь по сторонам. — Эда? — настороженно спрашивает Серкан, сжимая руки на её талии. — Умоляю, только не говори, что ты и правда позвала Ферита и Селин... И лишь невинная улыбка девушки, сидящей на его коленях, служит ответом на этот вопрос. Серкан мысленно приставляет дуло к виску.