Обретение счастья

- Ты довольна собой? Будь у меня меч, они бы нас не взяли. - У тебя был меч, когда нас схватили! – отрезает она. - Я был в цепях, если помнишь! Иначе наш маленький поединок закончился бы очень быстро. - Всю жизнь я только и слышала – Джейме Ланнистер – превосходный фехтовальщик, - «Господи, в голосе этой женщины и правда ирония?!» Она решила нормально с ним заговорить только в плену, отличное решение, ничего не скажешь, - А оказалось ты медлительный и слишком предсказуемый. - Я целый год провел в свинарнике, закованный в цепи, - взвился Джейме, уязвленный её самоуверенным тоном. - А я – женщина, и всё же, одолела тебя! – бросает она через плечо. - Ты не одолела меня, - упрямо отвечает он. - Может ты и был хорош, как все говорили, когда-то, - издевается она. Да что с ней стало? – А может людям просто нравится славить знатное имя!       Он был уязвлен, но никогда в жизни, никому бы в этом не признался, а потому выпалил то, что должно было её заткнуть и оставить за ним последнее слово. - На вечернем привале тебя изнасилуют. И не раз. Эти парни никогда не общались со знатными дамами, - закончил лев, но, зная её, добавил, - Разумнее – не сопротивляться. - Неужели? – саркастично замечает Тарт. - Они выбьют тебе зубы, - продолжает Джейме, надеясь на её благоразумие. Зря. - Думаешь, меня они заботят? - Нет, я не думаю, что тебя заботят зубы, – он невольно смягчается, - Будешь сопротивляться, они убьют тебя, понимаешь? Я – ценный пленник, а ты – нет. Просто отдайся им, какая разница! – с раздражением замечает мужчина, тут же осознав свою ошибку. - Какая разница?! – взвивается женщина. Ему в голову снова приходят сотни вопросов о том, кто она, сколько ей лет и что же так закалило её девичий характер. - Закрой глаза, представь, что ты с Ренли, - отступать поздно, поэтому он продолжает уговоры. Не до конца понимая, какого чёрта его вообще это волнует. - Будь ты женщиной, ты бы не сопротивлялся? – после недолгой паузы срывается с её губ. – Ты бы отдался им? - Будь я женщиной, я бы вынудил их убить меня, - отвечает он и мысленно прикусывает себе язык. – Слава Богам, я не женщина.       Она замолкает, но он чувствует, как напряжены её плечи. Остаток пути они молчат, теснее прижав спины друг к другу. Странный жест, но ему нравится это ощущение. Её спина, крепко прижатая к его собственной, отчего-то дарит долгожданный покой и чувство правильности. Её спина тоже широкая и мощная, они почти одного роста, но по непонятной причине в его глазах она всё же женщина.       Вечер наступил слишком быстро. Их привязали к стволу дерева, пока все ужинали и выпивали. Джейме кожей чувствовал нарастающее напряжение и видел, как они идут к ней. В душе леденело. - Я первым залезу на сучку, а когда она взмокнет, можете сами ей заняться, - заявляет лысый ублюдок, оглядывая её сверху вниз. Они отвязывают её и окружают, а внутри у Джейме растет беспокойство, жалость, страх и что-то ещё… - Сир, я – Бриенна Тарт, леди Кейтилин Старк приказала мне доставить сира Джейме в Королевскую Гавань, - с каким-то отчаянным достоинством отвечает она, поднятая на ноги этими мужиками. - Кейтилин Старк – вероломная тварь. Нам приказано доставить Цареубийцу живым, но про тебя никто не говорил, - разрушает последнюю надежду этот бородатый урод.       Она незамедлительно реагирует, начиная атаку. Бестолковую, глупую и бесполезную. Но такую отчаянную…       Он видит, как её бьют по лицу и в живот, как она не прекращает сопротивление. Слышит, её отчаянные и низкие крики, которые похожи на то, как кричат войны во время битвы. Хотя, она ведь и есть воин. Он услышал её резкий выдох и стон боли. Внезапно её боевые кличи переходят в девичий вопль, от которого все здравые мысли мгновенно вылетают из головы, а холодные пальцы туго окутывают все его внутренности. Им не позволено сломать её!       Джейме не смог бы удержаться от того, что сделал в тот раз, даже зная, чем это кончится.       Он помнил её взгляд, когда её снова привязали к стволу дерева. Её глаза были полны страха и непонимания, безмолвно вопрошая его о том, что происходит. Джейме даже смог ей ободряюще улыбнуться своей фирменной ланнистеровской ухмылкой.       А после всё пошло к чертям. Он перестал быть Джейме Ланнистером и перестал быть знаменитым Цареубийцей. Даже сейчас его преследуют кошмары: кисть правой руки, неестественно лежащая рядом с запястьем, его срывающийся крик, такой громкий и болезненный, каким он не был никогда.       И вот теперь его сломали. Кисть уродливым обрубком висела на его шее, он ничего не видел и не слышал, но чувствовал всепоглощающую пустоту и боль. Постоянную и нестерпимую. Кажется, они глумились над ним всю дорогу. Только одна пара глаз смотрела на него со страхом и участием.       У него жар и всё плывёт, когда он пытается драться, но он видит, что она бросается к нему. Безмозглая. Она всегда рядом и говорит ему каждую ночь, когда их снова привязывают к дереву: «Живи и отомсти, не смей умирать». Он чувствует, что сознание покидает его, будто издали воспринимая её крики, мысли снова и снова против воли возвращаются к её глазам.       Джейме приходит в себя только отрывками. Вот чьи-то сильные руки поят его водой, придерживая голову. Кто-то постоянно удерживает его на лошади, не давая упасть. Скорее всего, сейчас он выглядит как девица, которая едет впереди, лишь при помощи верного сильного рыцаря. Ну и черт с ним.       Как-то, открыв глаза, он видит её лицо прямо перед собой. Большие голубые глаза смотрят на него с таким искренним участием, что невольно сжимается грудь. Таких глаз он не видел уже, кажется, сотню лет. С момента смерти матери никто на него так не смотрел. Сейчас ему не под силу ей ответить.       Их ночной разговор он запомнит надолго. Когда мир потерял краски, вкус, цвет, его жизнь угасала быстро, желания бороться не было - да и какой в этом смысл. Сквозь звенящую тишину и спутанные звуки в его голову отчего-то совершенно отчетливо врезался её уверенный низкий голос.       Она отчитывала его, как мальчишку, обзывая «трусом», «бабой», но задело это сильнее, чем должно было. Дева смогла пробудить в нем злость и обиду, распинала его самоуважение, которое, казалось, покинуло его навсегда. Почему, спрашивается, у неё это вышло? Думать об этом было страшно, поэтому вопросы без ответов о Тартской Деве откладывались где-то на задворках сознания, тщательно контролируемые.       Из пустоты снова стало возникать что-то. Что-то живое, что-то настоящее.       А на её вопрос о спасении он не сможет ответить даже сам себе. Почему? Зачем он ей помог? Ещё десяток вопросов в багаж.       Днем они въезжают в замок. Боль всё ещё мучает его безмерно.       Лорд Болтон был явно сговорчивее Локка, и Джейме решается задать единственный вопрос, который гложет его каждую ночь после разговора с Тарт. Сестра… королева…       Когда он узнаёт о том, что Серсея жива, дыхание спирает так, что он обессиленно падает. Облегчение затопило всю пустоту, которая поселилась теперь у него в душе. Она жива, значит, я должен прийти к ней, я должен защищать свою семью. Я – Джейме Ланнистер, лорд-командующий Королевской Гвардии, сын Тайвина Ланнистера, Цареубийца…       Его направляют к Квиберну и он снова кричит так, что голос садится и хрипит. Когда сознание слегка трезвеет, ему предлагают идти в ванну. Он совсем не против, хотя от боли пятна в глазах, которые всё ещё мешают ориентироваться в пространстве.       В сопровождении мейстера и какого-то парня он доходит до купален, но служанка перед дверью заявляет, что ванна занята леди Тарт. Джейме отодвигает её и вваливается внутрь. Он без труда узнаёт эту нелепую прическу и белую кожу. Она с усилием трёт плечо скребком, отчего кожа становится красной. - Не так сильно, не то дырку протрешь, - в своей обычной манере роняет он, обращая на себя внимание. Она реагирует мгновенно: - Что ты здесь делаешь? - Хочу помыться. Помоги мне снять эти лохмотья, - обращается он к пареньку-сопровождающему.       Дева откровенно краснеет, но продолжает усиленно тереть плечо. Джейме отсылает провожатого, когда одежда уже на полу, и уверенно идет к ней, обходя, впрочем, ванну, чтобы сесть напротив. Она пугается и стыдливо прикрывается руками, отбрасывая скребок в сторону. - Здесь есть другая ванна! – кричит женщина, бросаясь от него к противоположному краю. - Меня и эта устроит, - зачем-то настаивает Джейме. Сейчас, когда от боли ноет все тело, каждая его клеточка, становится жизненно необходимо быть здесь, с ней, рядом.       Он опускается, погружаясь в горячую воду и наслаждаясь этим долгожданным моментом настолько, насколько это возможно в его состоянии. Дева испуганно и стыдливо обнимает свои колени, сильнее вжимаясь в угол ванны. У него в груди почему-то что-то сжимается вновь от такого девчачьего жеста с её стороны, он снова невольно думает о том, сколько ей лет. - Не бойся, ты меня не волнуешь, - слегка лукавит он. Ложь всегда даётся ему легко, даже в таком состоянии. – Если я отключусь, вытащи меня. Не хочу быть первым Ланнистером, сдохшим в ванной. - Какая мне разница, как ты умрешь? – прямо спрашивает женщина, и это режет, как по живому. И всё же она – первый человек, который с момента их знакомства был с ним откровенным настолько, что даже тошно. Пусть это и презрение, зато не прикрытое, как у всех остальных. Блядски честная женщина. - Ты дала священную клятву, помнишь? Ты должна была доставить меня в столицу невредимым. Не очень получилось, верно? Неудивительно, что Ренли умер в твою смену.       Она вскакивает и возвышается над ним. Пылающая гневом, уверенная, напряженная, решительная и… обнаженная. Бриенна Тарт – леди острова, уродливая женщина с такой обворожительно белой кожей и веснушками на плечах и груди. Удивительно - это единственное слово, которое приходило в голову.       Он неловко опускает взгляд не столько оттого, что ему этого хотелось (здесь скорее наоборот), а от осознания того, что просто не имеет права разглядывать её так. Такую до скрипа зубов честную и такую невинную. Чёрт бы тебя побрал, женщина, почему при взгляде на тебя внутри что-то переворачивается? - Это было недостойно, прости меня. Ты защищала меня лучше, чем многие, - и это правда. Никто и никогда не смотрел на него с таким участием, кроме матери. Даже его любимая сестра и отец не смогли бы похвастаться таким взглядом – чистым, открытым, доверчивым и сострадающим. А помнят ли ещё Ланнистеры, что такое сострадание? - Не смей издеваться! - Я извиняюсь, мне надоело спорить. Заключим перемирие? – он слегка неловко поднимает взгляд, стараясь фокусироваться на её глазах, не спускаясь ниже. Выходит с трудом. - Для перемирия нужно доверие, - резонное замечание. - Я тебе доверяю, - спокойно произносит он, ощущая, что это снова настоящая правда. Она опускается в воду, Джейме облегченно выдыхает. – Ну вот, опять эта гримаса. На протяжении 20 лет я видел её на всех лицах, - само собой вырывается у него. Именно от неё терпеть это отношение отчего-то невыносимо.       Он сдается. Быть может, виновата боль, больной рассудок или затуманенное сознание, но он рассказывает всё о том, как стал Цареубийцей.       Она верит, и этого достаточно для того, чтобы тугой комок внутри развязался, тем самым расслабляя его сознание, позволяя тому уплывать. Он видит, как её глаза распахиваются от страха, как она дергается в его сторону, а её руки обхватывают его за плечи, не давая упасть в воду. Как это ни удивительно, но даже с уплывающим сознанием ему удается насладиться этим моментом. - Цареубийце плохо! – кричит она так громко, что, кажется, барабанные перепонки лопнут, но он только хрипло шепчет: - Джейме, меня зовут Джейме, - это почти мольба.       Его личность трещит по швам, и это ощущается почти физически. Знакомство с Бриенной Тарт пробуждает в нём что-то настолько сокровенное, настолько личное, что даже страшно. Он меняется. Или просто становится собой? В любом случае, теперь абсолютно непонятно, что делать дальше.