Таймлесс. Pov Гидеон

Десять лет спустя

Бубня под нос проклятья, я стоял в брюках и кипельно-белой рубашке перед зеркалом, пытаясь уже в третий раз завязать галстук-бабочку. — Черт, черт, черт! — я сорвал ленту с шеи, раздраженно выдохнув и сжав челюсти. — Прекрати чертыхаться, — донесся до меня голос Гвен. Она вышла из спальни и посмотрела на меня с очаровательной улыбкой, поправляя в это время сережку в правом ухе. — Поможешь? — я поднял руку с ненавистным галстуком и протянул вперед. — Я так отвык от этих штуковин, скальпель и игла гораздо приятнее. Гвен с видом, так и говорящим «ну что мне с тобой делать?», подошла ближе ко мне. — Напомни-ка, зачем мы это делаем? — я устало потер лоб пальцами, прикрывая глаза. — Зачем мы идём на закрытый элитный прием, где ты хочешь встретиться с самым лучшим в мире, по твоим словам, хирургом-кардиологом? — я слышал по её голосу, что она улыбается, хотя продолжал стоять с закрытыми глазами. Чёрт возьми, я нервничал словно подросток в свои тридцать, несмотря на то, что продумывал сотни раз возможные варианты диалога с гением хирургии. — Наверное, потому, что ты — самый талантливый молодой врач из всех, что я знаю, и потому что ты, уже неизвестно сколько, мечтаешь работать в команде доктора Ричардсона? — спросила Гвен, кладя руки мне на плечи. — Готово. Я кивнул, открыл глаза и посмотрел в зеркало. — Безупречная работа, — похвалил я. — Как и ты сама, — я с нескрываемым удовольствием рассматривал Гвенни, одетую в элегантное вечернее платье черного цвета. — Скажи, это вообще законно, быть такой красивой? — потянулся за поцелуем, но Гвен отстранилась, рассмеявшись. — Подожди, ты мне тоже должен помочь с ожерельем, — она легкой поступью прошла к столику с витыми ножками, взяла оттуда украшение и вернулась к зеркалу, становясь ко мне спиной. Я осторожным движением убрал её завитые локоны с плеч. — Подожди-ка, что значит «молодой врач из всех, что я знаю»? — застегнул замочек. - Тебе знакомы много молодых врачей? Гвен хихикнула. — Я просто хочу тебя поддержать. И ты действительно талантлив. А ещё, если мы не пойдем туда, Фальк убьет нас за то, что он потратил столько времени и сил, всеми правдами и неправдами доставая пригласительные, а ты упустишь свой шанс. Так что хватит нервничать, всё получится. Я отошел за смокингом, постоял в нерешительности, а потом всё-таки задал вопрос, заталкивая руки в рукава: — А вы готовы бросить все здесь из-за меня? Ты готова уехать, если сегодня что-то выгорит? — снова подошёл к зеркалу. Гвен обернулась и внимательно посмотрела на меня. — Габи и Тео еще слишком малы, чтобы это их беспокоило. А что касается меня… В штатах наверняка есть много интересных лиц, что мне удастся сфотографировать. Персональная выставка в Нью-Йорке — это же мечта. И мы сможем прыгнуть к твоему отцу, если захочешь, — она остановилась на секунду, переводя дыхание. — И, неужели ты думаешь, Гидеон де Виллер, — её голос стал твёрдым, — что я, потерявшая бессмертие на собственной свадьбе из-за того, что дурацкие пророчества всё-таки сбылись, когда я ответила «согласна» на вопрос священника, когда-нибудь отступлю? Если это так, то ты зря надеешься, потому что я уже присмотрела квартиру в Кливленде, которая пустовала в пятидесятые. — Ты настолько уверена во мне? — я приподнял брови. Гвен кивнула. — Больше, чем ты сам, — а потом неожиданно добавила. — Ты найдешь себе ещё человека, не переживай, — и посмотрела куда-то выше меня. — Химериус до сих пор обижается на тебя за свадьбу. Я улыбнулся воспоминанию о венчании, когда Гвен растворилась передо мной в рубиново-красном свете. Хорошо, что церемонию решили провести в церкви Святой Троицы, и присутствовали самые близкие люди, посвященные в наши тайны. Рафаэль, нет-нет, да и припомнит иногда с усмешкой, что моя невеста сбежала от меня прямо перед алтарем. Мне же тогда было вовсе не смешно. К счастью, неконтролируемый прыжок Гвенни длился лишь пятнадцать минут, после которых она вынырнула из исповедальни как ни в чем не бывало. — Знаешь, я так переживала, что тебе из-за меня пришлось стать вечным, — Гвен взяла меня за руку и нежно погладила большим пальцем тыльную сторону ладони. — «Звезда от любви сгорит лишь тогда, коль на муку и гибель решится сама». Наверное, тот, кто составлял пророчества, был несчастен в браке, — хихикнула она. — Ну, теперь-то тебе не о чем беспокоиться, — нежно улыбнулся я, проводя рукой по её волосам. — Ты — моя медленная звезда, что долго гаснет, освещая мой путь. И ты подарила мне три года назад Теодора и Габриэль, возвращая всё на свои места. Я почти рассмеялся еще одному воспоминанию. Узнать о том, что твоя жена беременна раньше неё самой, оказавшись на собственной кухне в прошлом, в окружении посторонних людей, которые начинают кричать от испуга, мягко говоря, необычно. — Никогда не думала, что скажу это, но я полюбила вынужденные элапсации, когда три с половиной часа в сутки мы точно можем побыть вдвоём, даже если в настоящем это сделать не всегда удаётся, — улыбнулась Гвен. — Особенно, когда у тебя есть силы, и ты, например, встречаешь меня скрипкой, играя только для меня. — Я всегда играл только для тебя, — улыбнулся в ответ. — С самого первого раза. Гвен стала неожиданно серьезной и с грустью в глазах спросила: — Как ты думаешь, наши малыши бессмертны и тоже путешественники? Я помолчал, собираясь с мыслями. — Я надеюсь, что они разделили моё бессмертие пополам и просто проживут более долгую жизнь, чем обычные люди. А путешествия… — я вздохнул. — Хочу верить, что пророчества и в этом не ошиблись, называя тебя последней в круге. Мы оба ненадолго погрузились в раздумья, и чтобы разбавить напряженность обстановки, я решил пошутить: — Ой, что это у тебя, седой волос? — я наигранно посмотрел, изображая испуг. Гвен кинулась к зеркалу, рассматривая свою прическу. — Да я просто пошутил, — рассмеялся я, подходя и обнимая ее сзади. Положил подбородок сверху на ее голову и с любовью произнес: — Ты будешь для меня всегда самой красивой женщиной в мире, даже если станешь полностью седой, — и легко поцеловал её в макушку, вдыхая родной запах. — Боже, Гвендолин, ты можешь хоть иногда не пахнуть так? Для разнообразия. — Как? — удивленно посмотрела на меня Гвен через отражение. — Я даже духами сегодня не пользовалась. — Вот об этом я и говорю, — прошептал я, начиная осыпать её волосы поцелуями, спускаясь к уху, оставляя касание на коже. — Ты пахнешь, — дотронулся губами до шеи, — восхитительно, — убрал локоны, открывая плечо, — дурманяще, — поцеловал позвонок, нежно ведя кончиками пальцев от плеча к запястью, — невероятно. — Если мы не пойдём, нас убьет не только Фальк, но и мама за то, что мы попросили посидеть их с детьми, а сами… — пробормотала Гвен. — Ммм, — я начал оставлять нетерпеливые влажные поцелуи на шее. — Надо было попросить о помощи Шарлотту. — Чтобы наши двойняшки в компании с её Вивиан разнесли идеальный дом, а потом в отместку она отправила её на месяц к нам, и от района не осталось бы камня на камне? — Гвен фыркнула, безуспешно пытаясь высвободиться из моих объятий. — Ты бы еще о Рафаэле с Лесли вспомнил, колесящих по миру. Я провёл руками по её спине, медленно поднимаясь от поясницы к шее, дотрагиваясь до замочка на молнии, одновременно губами пересчитывая шейные позвонки. — Де Виллер, прекрати, — выдохнула Гвен. Я кинул быстрый взгляд в зеркало и увидел, что она стоит с прикрытыми глазами, явно получая удовольствие от всего происходящего. — Это ты себе или мне? — спросил лукаво. — Нам обоим, — прошептала она в ответ, не отстраняясь. — Тогда я продолжу, — хрипло произнес я, начиная расстегивать платье, освобождая от ткани бледную кожу спины, целуя лопатки. Гвен резко развернулась, перехватила мои руки и завела их за мою спину. — Гидеон, — умоляюще произнесла она. — Ты ведь не хочешь профукать свой шанс? — Я не виноват, что моя жена — самая соблазнительная женщина в мире, — парировал я, жадно рассматривая обнаженную спину в зеркале. Смешная, будто мне не хватит сил высвободить руки. — Мы успеем. После приема не будет сил ни на что, особенно когда мы приедем с Габи и Тео домой, пытаясь их успокоить после изобретательных развлечений Фалька и Грейс. — Нет, — твердо сказала Гвен, зная лучше всех, что она — единственный человек в мире, воля которого важнее для меня чего бы то ни было. На её щеках заиграл румянец, и на секунду её недовольный взгляд скользнул в сторону. — Это всё твоя горгулья, — догадался я и поднял голову к потолку. — Если я тебя не вижу, это еще не означает, что я не понимаю, когда ты пытаешься мешать мне, Химериус, — отчитал я демона. — Он говорит, что заботится о тебе, — миролюбиво произнесла Гвен. — Если мы переедем в Кливленд, он просит купить ему собаку в благодарность, — она отпустила мои руки, отвернулась снова к зеркалу. — А теперь застегни обратно, потому что дети останутся у мамы и дяди на ночь, — и одарила самым хитрым из своих взглядов. Я проворно исполнил просьбу. — Я куплю тебе собаку, чудовище, если тебя здесь не будет, когда мы вернемся, — сдался я проклятому демону. — Он говорит, что не думал, что тебя так легко победить, — хихикнула Гвен. — Ха, тогда никакой собаки, потому что у нас есть хронограф, — сделал я ответный выпад. Поправил бабочку на шее, посмотрел на часы. — Кажется, нам пора. Гвен пошла надевать туфли. — Гвен? — позвал я. Наши глаза встретились и я сказал: — Я люблю тебя и безмерно счастлив, что ты есть в моей жизни. Ты и есть моя жизнь.