Point of no return

      Солнце начало показываться из-за линии горизонта, заливая чистое небо пастельными тонами, а на земле, кое-где покрытой пожухлой травой, ещё оставались следы ночных заморозков.       Божество не спеша брело по бледным дорожкам, пустым взглядом посматривая то на ветви деревьев, на которых уже кое-где начали показываться почки, то на уже некогда виденные — правда, в темноте — могильные плиты да обелиски. Ему не было нужды внимательно вглядываться в понурый камень: чутьё было достаточно хорошим навигатором — писатель, судя по всему, не расставался с брошью до последних своих дней, из-за чего даже после смерти его не решились с ней разлучать, сочтя для него чем-то важным.       Поэтому, благодаря этой неощутимой связи, Хастур смог довольно быстро дойти по петляющей и извивающейся дороге до нужной ему могилы. Задумчиво принялся её разглядывать: земля явно была всполошена недавно, а на каменной серой плите чётко виднелись вырезанные инициалы. Ещё с минуту постояв без движения, он плавно протянул тощую руку к своему плечу и принялся на ощупь искать брошь. Сумев её нащупать, он осторожно её отколол и сжал в ладони.       С некоей тоской он глянул на неё, поблёскивающую в утреннем солнце, и затем осторожно подошёл ближе к могиле, чтобы у самой плиты оставить украшение на холодной сырой почве.       Что-то в нём дрогнуло, когда он медленно одёргивал руку и отходил назад. Что-то заставило его поёжиться и ещё неопределённое время смотреть на надгробие.       — Что, Хастур, опять твои планы пошли не так, как ты рассчитывал? — ехидный чужой голос в голове заставил божество очнуться, вздрогнув.       Рядом показалась угольно-чёрная антропоморфная фигура, укутанная в пеплос. Она расслабленно подошла к стоявшему аки призрак божеству.       — Ладно тебе, не злись. Я же просто констатирую факт, — в весёлой манере продолжил голос, обладатель которого словил озлобленный взгляд Хастура. Затем, подойдя к тому вплотную и положив когтистую руку на плечо сущности, он более спокойно добавил: — Ты сделал правильный выбор.       В ответ Хастур лишь раздражённо повёл плечом, сбрасывая чужую руку.       — Что, дел во вселенной поубавилось, раз появилось время меня доставать, Ньярлатотеп? — процедил Хастур.       Глашатай Азатота ненадолго замолчал. Состояние его собеседника казалось смутно знакомым.       — Слушай, я понимаю, что живые часто умирают слишком рано и в неподходящий момент, не давая даже шанса решить повисший конфликт, — более аккуратно начал Ньярлатотеп. — И ощущается это довольно болезненно.       — А тебе откуда знать? — удивлённо спросила сущность. — На себе испытывал?       — Я не… — поняв, что начал себя выдавать, запнулось второе божество. — Я достаточно повидал. Такие ситуации, как твоя, просто не уникальны — они скорее норма, некий стандарт.       Хастур вновь покачал головой в неком разочаровании.       — Я пытался тебя об этом предупредить, — строго начал глашатай Азатота. — Но ты предпочитаешь каждый раз влипать в неприятности и извлекать из них выводы (и то не всегда).       — Так что не удивляйся, если ты разделишь участь своего дружка, — чёрная фигура указала на могилу писателя, — раньше, чем тебе хотелось бы.       — Берегись, — угрожающе добавил Ньярлатотеп, исчезая в образовавшемся завихрении пространства.       Хастур же остался стоять ещё некоторое время, наблюдая за тем, как тени понемногу меняли своё положение — солнце поднималось всё выше.       Когда же оцепенение прошло, он понял, что нужно уходить: его тут уже ничего не держит, а вид безмолвного камня со знакомыми инициалами лишь напоминает о том, что уже ничего не исправить.       И от этого было горько и обидно. От этого было больно и одиноко.       Это нужно было просто пережить — потом обязательно станет легче. Один ведь раз он уже справился?