Убийца

Рейвен заходит в реактор и ощущает прилив едкой ненависти вновь. Сердце отстукивает медленно, будто раз в минуту, и ей дышать становится сложно, но перед глазами ни круги от кислородного голодания появляются, а снова лишь Хэтч, а в голове в то же время пульсацией отдаётся мысль о его жертве, о его поступке. Он поступил храбро — не испугался, а спас Санктум, свою любимую, и как Рейвен отблагодарила его за это? Смертью. Заодно начала уничтожение своей души, не оставляя и шанса на её восстановление. Она — убийца. Вообще-то, всегда ей была. Нет ни «да», ни «нет», лишь эта истина, которую не разрушить и не оспорить, потому что чистая правда неопровержима. Убийца-убийца-убийца. А убийцы долго не живут, Рейвен хочет в это верить. Потому, когда Никки хватает её за кофту и приставляет в горлу нож, она не пытается сбежать, не сопротивляется, а смиренно ожидает заслуженной кары. Смерти. Она желает её. За всё, что сделала и за всё, что сделать не сумела. Она хочет этого за четверых шахтёров, за восьмерых Последователей, которых убила «для верности», и за все потери близких людей, в которых винит всегда себя. Рейвен знает, что она — трусиха, потому ей в глаза Никки смотреть страшно и говорить что-то тоже. Её будто сковывает, замедляет. Она ощущает лишь острое лезвие на своей шее, безумный звериный взгляд на своём лице и слёзы на щеках, которые текут против воли, раззадоривая Никки ещё сильнее и опуская Рейвен на самое дно. Душа Рейвен крошится с каждым её до безумия правдивым словом, а лицо Никки вытягивается от удивления и честности. Она ждала ложь, ядовитую и сладкую ложь во спасение, но девчонка шепчет лишь горькую правду, под которой сама себя и закапывает. И у Никки это вызывает озарение: смерть — слишком лёгкая кара для такой, как она, а вот полная сожалений и ненависти к себе жизнь ужасней любой даже самой изощрённой смерти. Именно это Никки и выбирает ей в наказание, а потом просто уходит. А Рейвен оседает на пол вся в слезах, а на крыльях её чёрных сейчас будто уродливая грязь, которую больше не смыть и маркером не закрасить. Душа её расколота, и как собрать её воедино, она совершенно не понимает. Она была сильной непозволительно долго — почти всю жизнь не давала слабину, держалась, всегда стойко переносила все подачки судьбы, но каждый человек ломается. Вот и она сломалась. Рейвен считает, что одна, и потому, не стесняясь, роняет на сложенные на коленях руки адово горячие слёзы вины. Никки её никогда не простит, но страшнее всего то, что сама Рейвен простить себя не сумеет, и ей как-то жить с этим придётся. Она — трусливая жалкая пташка, что уничтожила себя прямо здесь и сейчас. Убийца. Они всегда возвращаются на место преступления, вот и Рейвен вернулась, как Никки и предугадывала. Гордость притупляется о камни поддержки, что ей оказывают друзья. Она держалась, почти никому не показывала свою боль, вместо этого годами тащила неподъёмный груз на своих хрупких девичьих плечах, только сейчас всё-таки позволив друзьям помочь. Своей семье помочь. Едва ли не самым родным и близким людям, что у неё остались. Рейвен не ждёт прощение, потому что ей слишком сложно и слишком непросто признать очевидное: она его достойна. Но считать себя таковой Рейвен больше не станет — погрязла в омуте ненависти сильнее, чем могла бы подумать. А они дадут ей его, потому что знают: безгрешных нет. Она — убийца, как и каждый из них. А если кто и способен простить убийцу, так это другой такой же убийца. И не причём тут совершенно «достоин» и «не достоин» становится, потому что есть лишь эта правда, которую нужно принять.