Похороны бизнесмена

— Тайрелл Уэллик был одним из самых амбициозных, воодушевлённых и мужественных людей, что я когда-либо встречал, — с серьёзным лицом говорит руководитель Evil Corp. — Он был не только руководителем, но и героем Америки. Его смерть всего за несколько дней до назначения на должность генерального директора стала одной из величайших трагедий… Я ухожу в себя. Всё это ложь. Ты был не героем, а убийцей. И ты был не воодушевлён, а напуган. Мне интересно, понравились бы тебе эти роскошные похороны. Один процент от одного процента в своих лучших костюмах притворяются, что чтут твою жизнь. Гигантское зрелище в твою честь. Тебе всегда нравилось внимание, не так ли? Получил бы ты удовольствие от того, что все эти влиятельные люди называют тебя восходящей звездой? Или тебе было бы так же противно, как и мне? Наблюдая за тем, как эти богатые ублюдки оплакивают твою хреновую, как ты притворялся, жизнь? Жизнь, о которой ты всё-таки пожалел, когда было уже поздно повернуть назад? Я бы хотел, чтобы они увидели, каким ты был под конец. Знаю, тебе бы это совсем не понравилось, но… кто-то кроме меня должен запомнить тебя. Такого, каким ты был по-настоящему. Ты провёл всю жизнь, притворяясь. Если всё, что другие запомнят — твоя маска, это будет равносильно тому, что ты и вовсе не существовал. Мне ненавистна эта мысль. Я крепко обхватываю себя руками, держу себя в них. Я действительно стараюсь не плакать из-за тебя? Ты мне вообще никогда не нравился. Но я не должен забывать, что ты не заслужил этого. В этом есть что-то отвратительное. В том, что я здесь, оплакиваю тебя, хотя не знаю имён и половины людей, которых ты убил. Почему жизнь одного грёбаного убийцы-капиталиста для меня важнее, чем жизни всех невинных людей, погибших во время организованных тобой взрывов зданий? В этом и заключается коварство точки зрения. Одна смерть — это трагедия, миллионы — статистика. Ты не заслуживаешь того, чтобы я испытывал из-за тебя всю эту боль, но от этого не становится легче. Я бы хотел не дать тебе уйти тогда. Хотел бы остаться с тобой. Это бы ничего не изменило, но, по крайней мере, ты бы не был один. Наверное, ты это заслужил. Я дожидаюсь, пока не уйдут «скорбящие». Технически, меня здесь вообще не должно быть. Я подделал приглашение на имя Сэма Сэпиола… Думаю, ты оценил бы эту шутку. Думаю, части тебя нравилось быть маленьким парнем, расстраивающим весь ебучий механизм. Наконец, я остаюсь единственным человеком на кладбище. Мне хочется уйти, но не могу себя заставить. Не могу избавиться от чувства, что у меня есть незаконченное дело с тобой. Тебя должен кто-то оплакать. Время похорон маски закончилось, настала очередь настоящего тебя. Я подхожу к могиле и присаживаюсь на корточки. — Я не… умею нормально говорить, — начинаю я, а затем останавливаюсь и усмехаюсь. — Ты знал это. Полагаю, все знали… Но я хотел кое-что сказать. Что-то вроде… надгробной речи… ведь больше её некому произнести. — Иногда я думаю, что это моя вина. Я не хотел ничего из этого. Но если бы не я, то ты был бы жив, и твоя жена, наверное, тоже. Может, вы были бы идеальной парой, прокладывающей кровавый путь вверх по карьерной лестнице, прячась за масками идеальности. Я не очень-то в это верю. Я не настолько ненавижу себя. Ты совершил ошибки, и я не возьму на себя вину за них. — Когда я был в тюрьме, — наконец произношу я, — Ты мне постоянно снился. Иногда ты… преследовал меня, убивал, причинял боль… всё такое. Но иногда ты был… мы были… вместе, друзьями. Просто… вместе зависали. Ужинали, или переписывались, или… не знаю. — Я отвожу взгляд от твоего надгробия, будто до сих пор не могу посмотреть тебе в глаза, даже когда ты мёртв. — Ты этого хотел? — Ты действительно хотел узнать настоящего меня? Или ты просто хотел обладать той версией меня, которую придумал у себя в голове? — Я не знаю. И больше не смогу узнать. Я зажмуриваюсь от подступивших слёз. Это глупо, глупо. Ты мне даже не нравился. Я ненавижу это. Ненавижу, что никогда не знал тебя по-настоящему и теперь уже не узнаю, и я не только о тебе. Я о всех, кого потерял, закрываясь всю жизнь от них в идеальном ледяном лабиринте. Тайрелл. Мобли. Трентон. Анджела. Шейла. — Иногда я задумываюсь, — тихо продолжаю я, — В чём смысл… в чём смысл моего пребывания здесь? Если я… В чём смысл спасения мира, если я до сих пор одинок? — Я снова обнимаю себя. — Эллиот должен жить в этом мире. Я должен был спасти мир, задача выполнена, так какая теперь от меня польза? — Я тихо смеюсь. — Полагаю, ты всегда считал, что я настоящий Эллиот… И я тоже так думал. Наверное… наверное, я был похож на тебя больше, чем думал. Очередной парень, играющий в Бога без разрешения… Я… я хотел, — я останавливаюсь на начале предложения, пытаясь подобрать слова. — Я хотел создать мир, где нам бы не пришлось так сильно бояться, — наконец произношу я, — Никому из нас. Вот где я удерживал Эллиота. В грёбаной сказке, где мы были друзьями, я был счастлив, а ты не был чёртовым психопатом. — Я стаскиваю капюшон с головы и запускаю руку в волосы. — Может, я такой же плохой, как и ты. Может, я тоже хотел знать только придуманную версию тебя. Я опускаюсь на колени ближе к надгробию, будто это приблизит меня хотя бы к подобию живого контакта. — Я бы хотел, чтобы ты был здесь, — шепчу я, — Даже, блядь, не знаю почему. Просто хочу. — Хотел бы не скучать по тебе. Хотел бы, чтобы ты хоть раз поговорил со мной по-человечески, чёрт возьми. Хотел бы не быть таким одиноким. — Возможно, настоящий Эллиот полюбил бы тебя так, как ты хотел этого от меня. Возможно, я просто сломлен. Я в это не верю. Я строю свою жизнь заново, крепко держась за оставшихся рядом людей. Навёрстываю упущенное. — Я в это не верю, — говорю я, обращаясь скорее к себе, чем к тебе, — Я не исчезну опять. Не упущу свой второй шанс. — Я закрываю глаза и качаю головой. Продолжаю размышлять: если бы ты выжил, то был бы сейчас рядом со мной? Ты не заслужил второго шанса… Наверное, я тоже. — Как я говорил, — тихо заканчиваю я, — Иногда мне кажется, что ты единственный человек, которому я по-настоящему нравлюсь… Я, а не… Эллиот. — Ты никогда не встречал Эллиота. Не думаю, что он бы тебе понравился. — Поэтому я хотел… хотел попрощаться. Кажется, будто этого недостаточно. Ничего из того, что я могу сказать, не будет достаточно. Глядя на ровно подстриженную зелёную траву кладбища для представителей высшего общества, где ты похоронен, я начинаю ненавидеть это. Ты провёл всю жизнь, будучи запертым в подобных местах — ухоженных, сдержанных, фальшивых. Когда я думаю о том, что ты лежишь здесь под землёй в охуенно дорогущем гробе, я ненавижу это.

***

Я покидаю кладбище. Примерно через десять минут возвращаюсь, пряча одну руку в рюкзаке. Присев рядом с твоей могилой, я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Рядом никого, одинаковые безликие надгробия возвышаются над зелёными волнами травы. Я вытаскиваю баллончик с краской, встряхиваю его, и пишу на твоём могильном камне ярко-красной краской три слова: ОН БЫЛ ЧЕЛОВЕКОМ Наверняка это станет причиной небольшого скандала завтра. «Кто-то совершил акт вандализма на могиле героя Америки, Тайрелла Уэллика». Они скажут, что это было крайне неуважительно. Это неважно. Думаю, ты бы понял, что я имел в виду.