Последняя встреча

      Оглушительный сигнал открывающейся двери вывел Зарину из прострации, в которой она пребывала какое-то время, ожидая, когда охранники тюрьмы «Хелшир» впустят ее внутрь. Дорога до Небраски оказалась дольше, чем всегда, и теперь Кассир боролась со сном и холодом нестабильной осенней погоды, кутаясь в кожаную куртку и теплый шарф, тщетно пытаясь согреться. Однако гнетущая атмосфера другой жизни, как и мгновенно протянутая массивная рука охранника для ставшего привычным бумажного конверта с деньгами быстро отрезвила ее, напоминая Зарине о том, зачем она снова вернулась сюда.       Мужчина, получив заветную плату, медлительно — словно с издевкой — вскрыл простой белый конверт, не сводя с Кассир взгляда, и нарочито неспешным жестом пересчитал все находящиеся в нем купюры. В этот раз Зарине пришлось заплатить вдвое больше, чем при последнем посещении, но иного выхода не было — с тех пор, как один из заключенных едва не сбежал на очередной несанкционированной с начальством встрече, контроль за подобным усилился в разы, а Кассир меньше всего хотелось оказаться с преступниками на одной стороне.       Пункт назначения, как оказалось, тоже изменился — теперь вместо привычного кабинета для допросов, которые занимают полицейские и следователи, Зарину вели куда-то вглубь тюрьмы. Несмотря на то, что Кассир не привыкла задавать вопросов и заранее поддаваться панике, ей становилось не по себе с каждым шагом собственных кожаных сапог, отдававшимся эхом в пустых коридорах «Хелшира».       Когда тучного вида охранник все же остановился у тяжелой железной двери и с необычайной легкостью открыл ее, грохоча замком, Зарина по какой-то неведомой причине почувствовала облегчение.       Она не знала точно, было ли это из-за того, что ее отвели не так уж и далеко от выхода, или потому что тревожность вскоре уступила место быстро разрастающемуся гневу.       Тюремная столовая, которая совершенно точно должна была пустовать в такой поздний час, встретила Зарину ярким холодным светом, режущим глаза, и ударившим в нос запахом хлорки. Прежде чем идти дальше, Кассир инстинктивно провела длинными пальцами по ржавой решетке, отделяющей ее от единственного невольного участника этой встречи, занимавшего один из стальных обеденных столов.       Кларк.       Прошло уже столько времени, а это имя до сих пор оставляет у Зарины горький осадок на языке, даже когда она прокручивает его в голове, не произнося вслух. Она пытается избавиться от этого чувства, но уступает дорогу эмоциям и снова говорит чертово имя про себя.       Кларк Стивенсон.       Садист с жаждой насилия.       Убийца ее отца.       Кларк оказался не так прост, как на первый взгляд показалось Зарине: она провела целый год в поисках информации об этом мужчине, чтобы найти то, что можно было бы использовать против него в своих целях. Однако задача была не из легких — ближайшие родственники Стивенсона давно были погребены под землей, а дальние и слышать ничего о нем не хотели. Тем не менее, Кассир знала, что даже самые несговорчивые и ничего не знающие люди легко скидывали маски невинных овечек, стоило потрясти у них перед лицами парой зеленых купюр.       Кларк, как и многие другие преступники, рос в неблагополучной семье, где насилие было неотъемлемой частью жизни. Отец беспрестанно бил и маленького Стивенсона, и его мать, стоило ему взять в руки бутылку. Мальчик, не имея возможности дать мужчине отпор, поначалу вымещал свою злобу и гнев на животных. Зарина, изучая характеристику Кларка, подметила, что это было крайне типичным поведением для начинающих садистов — неспособные справиться с теми, кто сильнее их, они отыгрывались на более слабых, даруя себе мнимое чувство превосходства.       Вместе с тем, показатели Стивенсона были гораздо выше среднего — он был весьма умен и, если бы не та обстановка, в которой тот находился все свое детство, то смог бы достичь больших успехов: из детского сада мальчика сразу же перевели во второй класс начальной школы; ему с легкостью давались технические науки.       Многие пророчили ему большое и светлое будущее, но реальность оказалась суровее — в свои восемнадцать лет Кларк, так и не окончив школу, получает тюремный срок за непредумышленное убийство собственного отца.       Незадолго до того, как попасть в тюрьму, Стивенсон узнает, что его мать, которую он пытался защитить от пьяного отца и сам впоследствии оказался за решеткой, скончалась от нанесенных ран. Впрочем, это никаким образом не спасает Кларка от наказания — приговор уже был вынесен, да и как можно было бы осудить умершего пьянчугу?       Стивенсон проводит в тюрьме четыре года — вдвое меньше того наказания, что ему назначил суд, — поддерживая репутацию «хорошего парня» для обеих сторон: государства и других заключенных. На свободе Кларк остается совершенно один, без средств к существованию и каких-либо видимых перспектив — двадцатидвухлетний молодой парень без образования и с судимостью в придачу оказывается на социальном дне, откуда, казалось, выбраться ему не было никакого шанса.       «Несправедливо».       В глубине души Зарина знала, что ненавистный ей Стивенсон был, скорее, заложником неудачно сложившихся обстоятельств, и, если бы ситуация сложилась иначе, Кларк запросто смог бы предстать перед публикой в ее документальной ленте очередной жертвой несправедливости, а не преступником. Однако вместо того, чтобы встать на тропу исправления, он выбирает уже изведанный, протоптанный годами нелегкой жизни путь.       Путь насилия.       К удаче Кларка спустя несколько месяцев на свободу выходит Каден Гилмор — взбалмошный парень крупных размеров, с которым Стивенсон сдружился в тюрьме, и предлагает отчаявшемуся юноше работу в подпольном казино, в котором тот подрабатывал, пока не попал за решётку. Кларк соглашается без особых раздумий: умный, молодой парень с садистическими наклонностями привлекает внимание хозяина клуба, и в тот же вечер Стивенсон первый раз за долгое время возвращается в пустующий родительский дом с улыбкой на лице.       Кларк с удивительной легкостью вскоре завоевывает не только доверие хозяина казино, но и зарабатывает уважение у остальных работающих в клубе парней. В считанные месяцы Стивенсон собирает банду рэкетиров, выбивающих долги из проигравших посетителей. По показаниям самого Кларка, именно он мучал бедняг изощренными способами и, не сдерживаемый ни буквой закона, ни совестью, ни моралью, вынуждал тех переписывать на него квартиры, машины… Любое имущество, находящееся у человека в собственности, которое можно было легко и выгодно продать.       Или же использовать для иных целей.       После его поимки Интернет и газеты пестрили информацией о том, что Кларк Стивенсон назвал свою банду «IR-28» (сокращение от «infra-red», как предположила Зарина) неспроста — он был настолько изощренным изувером, что в работе с особо несговорчивыми клиентами использовал тепловизор: якобы ему доставляло удовольствие таким образом наблюдать за тем, как падает температура тела умирающей жертвы. Но эта информация не была подтверждена ни полицией, ни самим Кларком, так и оставшись очередной рябью на этой и без того неясной истории.       Особенно в той части, которая касалась ее отца.       Из раздумий Зарину вырывает скрежет решеток: охранник, от нетерпения или раздражения переминаясь с ноги на ногу, приоткрыл очередную дверь, явно приглашая Кассир пройти дальше.       — У вас полчаса, — грубо отозвался тот. — Не больше.       Зарина выкрадывает момент и делает шаг навстречу своему оппоненту, а затем с интересом, будто впервые, рассматривает Кларка, пока тот сверлит пустым взглядом стол, за которым сидит. У Кассир складывается впечатление, словно она и вправду никогда его раньше не видела: некогда светлые волосы потемнели и стали практически русыми; из голубых глаз исчезла искорка наглости, так пугавшая Зарину при каждой их встрече, а кожа приобрела болезненно-бледный вид. Она словила себя на мысли о том, что едва сдерживает злорадную ухмылку, но сразу же одернула себя: нельзя так легко поддаваться эмоциям.       Теперь Кларк кажется ей совсем жалким и ничтожным, сидя здесь, в тюремной робе, скованный наручниками. Этот чахлый мужчина кардинально отличался от того умелого манипулятора, который с присущей ему ловкостью обставил Зарину в первую их встречу так, что допрашиваемой оказалась сама Кассир, а не Стивенсон. В тот поздний вечер Зарина, едва переступив порог своей комнаты в местном отеле, попросту разрыдалась от бессилия. Ее переиграли в собственной игре.       Когда мужчина все же замечает Зарину, едва поднимая голову, будто это движение требует от него колоссальных усилий, она уже переносит вторую ногу за скамейку, оказываясь прямо напротив Кларка. Едва заметным движением Кассир заводит руку назад и сначала на ощупь нажимает кнопку записи на диктофоне, а затем лезет в задний карман джинсов, доставая вскрытую прямо перед дверьми тюрьмы любимую Кларком пачку «Мальборо».       И если Стивенсон, до того, как Зарина демонстративно достала сигарету на пару с зажигалкой, успел подумать о том, что это всего-навсего подачка с ее стороны, то он крупно ошибся.       Кассир хоть и курила крайне редко, но иногда все же прибегала к такому способу расслабиться и на некоторое время отпускала ситуацию в пелену табачного дыма. Сейчас все это было не более чем позерство, некий грязный ход, отчаянная попытка уязвить Кларка, прямо у него на глазах закуривая его любимую сигарету. Зарина не прячет пачку обратно в карман, о нет, она специально кладет ее на стол перед собой, видя, как в усталых глазах Стивенсона все же пробегает это чувство, которое он сам когда-то вызывал у нее. Вызывает и сейчас.       Ненависть.       — Зарина Кассир, — Кларк растягивает согласные на конце фразы, и Зарине вместо собственного имени слышится шипение змеи. — Давно не виделись. Что, сегодня без камеры?       Один из уголков ее губ тянется вверх в ухмылке. Что же, несмотря на свой хреновый вид, Кларк вовсе не растерял склонность к острословию. Зарина прикуривает сигарету и показательно делает затяжку, выдыхая облако дыма Стивенсону прямо в лицо, стряхивая пепел в некое подобие пепельницы, которое уже ждало ее в нише под столом.       Она подготовилась к их встрече заранее.       Зарина не спешила отвечать на эту колкость и вообще говорить, хоть и знала, что не сможет находиться тут долго, надеясь, видимо, таким образом еще сильнее позлить этого чертового Кларка ради собственного успокоения. Кассир понимала, что никогда не сможет причинить ему такую боль, какую он причинил ей, отняв отца, но подобные манипуляции были ее единственным шансом отыграться.       Длинная челка скрывает отблеск ликования в ее глазах, когда Кларк не выдерживает и сдается:       — Зачем ты пришла, Зарина? — с недовольством спрашивает мужчина, лязгнув наручниками. — Мне казалось, ты выяснила у меня все, что могла, еще год назад.       Стивенсон почти срывается в ответ на молчание, подаваясь к Кассир вперед, но строгий взгляд охранника, наблюдавший за ними со своего места около двери в столовую, охлаждает его пыл.       — Какого хрена тебе нужно?       Появление Зарины здесь и вправду оказалось для Кларка неожиданностью: по его информации она уже давно выпустила свой долбанный фильм, получила, вроде как, даже международное призвание. В свое время она выпытала у него почти все: про детство, склонность к насилию, предыдущий тюремный срок, убийство ее отца; вывернула его и без того пустую душу наизнанку и выставила напоказ всему миру ради потехи. Для какой цели она пришла снова?       — У меня остался еще один вопрос, — коротко отвечает Кассир, покрутив сигарету в тонких пальцах, прежде чем потушить ее.       Зарина, кажется, будто в другой жизни расспрашивала Кларка о том, как умер ее отец, получая лишь сухие факты, которые следователи использовали в своих докладах, прежде чем направить дело в суд: о времени, месте и способе совершения убийства. Кассир постоянно казалось, словно от нее что-то неумолимо ускользало среди этой информации, но она никак не могла понять что именно, обуреваемая эмоциями, которые зачастую лишали ее возможности трезво мыслить.       А затем вопрос осознанием сам оказался у нее на языке.       — Почему?       Кассир ни разу не смогла добиться от Кларка признания про причины этого бесчеловечного для нее преступления. Стивенсон и ее отец никогда не были знакомы, да и сам Кларк подтвердил это в суде. Мужчина никогда не был любителем азартных игр и не одалживал денег. Тогда какое отношение имела банда рэкетиров к ее отцу — простому учителю средних классов, вышедшему в обеденный перерыв за двумя стаканами кофе? Все произошедшее казалось Зарине абсолютной бессмыслицей, механическим действием без эмоциональной и логической окраски.       Кларк смеется впервые за долгое время. Смеется отчаянно, надрывисто, в какой-то степени даже безумно, отчего Кассир сжимает пальцы в кулаки, сдерживая желание ударить Стивенсона по лицу и бить до тех пор, пока не получит ответ на свой вопрос.       — Ты провела столько времени, пытаясь изучить меня… Даже купила мою родню! Но потратила его впустую, раз все равно ничего не поняла.       Стивенсон прерывается на долгий громкий кашель и бьет себя по груди, пытаясь унять очередной приступ. Когда он справляется с внезапно одолевшим его недугом, то придвигается к Зарине ближе и вкрадчиво шепчет, словно боится, что их и впрямь может кто-то подслушать.       — И ты, и я… Мы всего лишь пешки в Ее игре, Зарина. Просто Она уготовила мне роль палача, а тебе и твоему отцу — жертвы.       Кларк видит искреннее удивление на лице Кассир, которое не скроет даже налипшая на лоб челка, и отстраняется, пользуясь ступором собеседницы.       — У меня не было мотива. Не было цели. На моем месте мог быть кто угодно… Просто я оказался не в то время и не в том месте. Она отдала приказ, а я его исполнил.       Количество вопросов в голове Кассир росло с катастрофической скоростью. Кто такая эта «Она» и зачем ей нужна была смерть ее отца? Было ли это очередной уловкой или той самой правдой, которую она так сильно желала услышать? О чем Кларк вообще говорит?       — Ты не понимаешь сейчас… Но скоро поймешь. Она придет и за тобой.       Прежде чем Зарина успевает открыть рот и спросить хоть что-то, противный писк тюремной двери разрывает тишину и отвлекает Кассир от сидящего напротив Кларка. Все тот же охранник, который сопровождал Зарину весь ее путь по тюрьме, настойчиво подошел к их столу и кивком головы приказал ей пойти за ним.       — Время, мэм. Вам пора.       Прошло уже полчаса? Но как? Кассир судорожно пытается придумать хоть одну причину для того, чтобы задержаться еще на мгновение, но мозг, будто окутанный туманом, отказывается работать. Зарина бросает взгляд на Кларка, однако тот, откинувшись на скамейку, уже принял безучастный вид, смотря куда-то сквозь нее.       Зарина сдается воле случая и, коря себя за недостаточную осторожность, позволяет вывести себя из тюремной столовой, так и не обернувшись на вновь закашлявшегося Стивенсона, к которому Она уже тогда протянула свои лапы.       Предполагала ли Зарина, что это была их последняя с Кларком встреча? Скорее всего, нет. Иначе не составляла бы для него целый опросник в надежде выяснить истину и не глотала по глупости слезы, выслушивая по телефону новость о том, что Стивенсон полез в петлю сразу после того, как оказался в своей камере.       Не плачь, Зарина. Лучше сотри слезы с лица и обведи вопрос «Почему?» в своем блокноте для записей столько раз, пока не сточишь об бумагу грифель карандаша.       Скоро ты сама все узнаешь.