1448 год. Османская империя.
Первый указ взошедшего на престол Мехмеда II гласил: «Отменить решение султана Мурада II о разрешении на учебу детей вассалов в дворцовой школе. Начиная со следующей учебной недели, все чужеземные мальчики будут переведены для обучения в отдельную школу. Где будут созданы условия, чтобы закалить их боевой дух и подготовить к жизненным трудностям.» Влад хоть и не слышал данное распоряжение в живую, но знал и помнил его наизусть. Этот указ стал роковым в его жизни. До этого он думал, что не может быть ничего хуже покорения его родного государства, но как же принц Валахии ошибался. Не было ничего хуже расставания с Лале-хатун. Прошло уже долгих четыре года. Владислав III Цепеш встречался с юной султаншей всего несколько раз. Любовался ею издалека, не имея права подходить. Прошедший школу жизни, Влад понимал, сколько он потерял и сколько потерять предстоит. Утративший семью, родные земли, любимую, Влад жил теплой надеждой на светлое будущее. Через несколько лет после отсылки детей вассалов из дворца, султан Мехмед насильно взял в жены такую непокорную, но слишком мудрую Лале-хатун. Сколько слез было пролито ею. Но Лале ни разу не пожаловалась на сие безрассудство Владу, ибо знала, что тогда принц не станет терпеть и бросится к ней на помощь, позабыв напрочь о своей рассудительности. Поэтому она была всегда мила и скромна в письмах, скрытно передаваемых ему, и даже в те сложные для нее времена молчала о переменах. Влад знал. Знал всё с самого начала. Хотел разрушить всё, что окружало его. Был зол на весь мир. И в частности на Мехмеда II — султана Великой Османской Империи. Тогда он впервые и услышал голоса*, зовущие его из дальней части комнаты. Голоса тихие, проникающие в самые потаенные уголки истерзанной души. Постепенно голоса становились ярче, а силуэты обретали форму. Они ждали. Ждали его. Влад не поддавался, вчитываясь в новые письма от женщины, которую он любил. Каким образом султанша передает послания бедному рабу, являющемуся нынче послом Валахии под управлением Османской Империи? Влад не знал, хотя и жутко волновался. Лале не любила Мехмеда, презирала его. Однако выбор был не велик. Либо брак, либо она будет сослана и выдана замуж за какого-нибудь торговца. Хоть Лале и не делилась этим с Владом, в одном из писем он дал ей понять, какое решение принять необходимо. Прошло уже несколько лет, но султанша так и не принесла Мехмеду наследника, в отличие от множества наложниц, спрятанных в стенах гарема. Влад знал, что Мехмед гневался, грозил Лале тем, что она будет сослана, но та оставалась непреклонна. Юный Дракула не понимал, как такая хрупкая девушка могла противостоять султану с безграничной властью. Тупому и тщеславному султану. Но она была верна ему одному. Всякое письмо ее было пропитано любовью насквозь. Каждая строка несла ведомый им одним посыл. И вот сейчас, ожидая повозку, направляющуюся в Андрианополь, Влад в который раз перечитывал послания своей возлюбленной, томясь от предчувствия скорой встречи. Пока не явился гонец. А как известно, гонцы редко приносят хорошие вести.***
Сердечный друг мой, Влад. Пишу это письмо тебе наскоро, потому что времени у нас совсем мало. Лале-хатун находится под стражей в Кафесе***. Вчера ее покои были разворошены. Нашли письма. И холст с твоим портретом. Мехмед признал данное деяние изменой и приговорил Лале к смертной казни, которая состоится в пятницу днем, седьмого июля. Спеши. Она ждет тебя. Навечно друг твой, Аслан Тонкая желтая бумага выпала из рук Влада. Алая пелена страха окутала его. Кровь забурлила в сосудах, пульсируя в висках. Пустота. Звон в ушах. Тело налитое свинцом. Отчаяние. Боль. Злость. Горечь. Всё это смешалось в нем, заволокло с головой. Времени нет. Гонец прискакал вечером среды. За полтора суток добраться до Адрианополя возможно только верхом на коне, не дожидаясь никаких повозок. Резкий рывок, закинутая на плечо сумка из овчины. Брошенная на стол акче**, уведенная из конюшни лошадь. Топот копыт на заднем дворе. Скомканное письмо от Аслана, догорающее в глиняном горшке. Поднимающийся ветер и сгущающиеся тучи, затмившие звездное небо. Голоса знали, что их миг вот-вот настанет, и терпеливо ждали своего часа, скрываясь в тени ночной.***
Юный Влад останавливался лишь раз, чтобы напоить лошадь и самому напиться вдоволь речной воды. Долгая дорога была совсем незаметна, пусть время и тянулось столь долго. Утро. Стрекотание цикадов. Вырывающееся из груди сердце, потому что юноша боится не успеть. Седьмое июля подкралось незаметно, время казни наступает на пятки, заставляя Влада нещадно подгонять утомленную лошадь. Он ведь говорил ей не писать ему! Предупреждал сотни раз, что это может обернуться бедой. Что Мехмед все узнает. Однако Лале была уперта, даже слишком. Но Влад никогда не мог подумать, что она была столь безрассудна, чтобы рисовать портрет в государстве, где положена смертная казнь за изображение людей. А уж тем более рабов, сосланных с глаз долой. Руки вспотели. Уставшие глаза видели вдалеке стены дворца, что придавало мужчине сил. Но эти приставучие голоса в голове назойливо твердили что-то, проделывая дыру в его сознании. Влад противился всеми фибрами души. Силы его были на исходе. Сутки без сна и пищи, в пути верхом на коне изматывали физически. Однако морально он был истощен еще раньше. Голоса не умолкали. Совсем. И Владу хотелось поддаться им. Солнце уже было высоко от горизонта. Лошадь, изнывающая под палящим солнцем, выдохлась, наткнулась на корягу и полетела набок, а принц не успел это предотвратить. Кубарем покатился по сухой земле, ломая левое запястье и ребра. Треск костей. Темнота. Померкнувший свет. И его изнеможденный взывающий крик. Но к чему? Или же правильнее спросить: к кому? Замогильный голос послышался со всех сторон и одновременно из ниоткуда. Влад давно ощущал их присутствие. Очень давно знал, чего они хотят, что они ждут подходящего момента, чтобы забрать себе его душу. История его семьи была богата рассказами о существах, скрывающихся в тени и зовущих их — носителей фамилии Дракула. Но не было еще тех, кто поддался бы им. Влад прекрасно осознавал бедственность своего положения. Он в часе езды от дворца, хотя солнце почти в зените. Никак не успеть. Тугой узел словно завязался на его шее, сдавливая ее и не давая кислороду поступать в мозг. Сердце билось как бешеное. — Юный Влад, — протянул хриплый баритон, отбиваясь чечеткой в голове, — тебе известно, чего мы хотим… Услуга за услугу, принц Валахии… Влад сглотнул, находясь все в той же непроходимой тьме. Образ Лале, ее шоколадных волнистых волос, теплых янтарных глаз, золотой кожи и алых губ, вспыхнули перед глазами. Сердце мучительно сжалось. Он знал, что ему предстоит. Знал, на что идет, и был готов на всё. Уж слишком долго он молчал и бездействовал. Время все исправить, пусть он и будет гореть в аду. Решение было принято. И тьма, окутывающая его, бесследно рассеивалась, давая доступ свежему воздуху. Влад распахнул очи, почувствовав в руках холодный металл. Золотые песочные часы с алмазными песчинками, замершие в том положении, в котором находились. — У тебя будет лишь одиннадцать минут, принц Дракула. Но как только последняя песчинка упадет на дно часов ты будешь проклят на веки вечные, если жизнь девы юной не будет спасена. Готов ли ты на такой риск, повелитель Валахии? Голосам не нужен был ответ. Они знали его заранее. Знали, что чистая душа не сможет иначе. Жгучая боль пронзила тело. Казалось, словно кипящая сталь лилась по его венам, докатываясь до горла. Влад не сдержал истошный вопль. Голубое до этого небо заволокло черными, гремящими тучами, не сулящими ничего хорошего. Стаи летучих мышей слетелись на крик своего повелителя. Алым налились белки глаз его. У него есть лишь одиннадцать минут. С такой силой он должен успеть.***
Вечер 4 июля 1448 года. Османская империя. Приемная Падишаха.
Мехмед прокручивал меж тонких пальцев длинную кисть из беличьей шерсти. Сколько же эта кисть повидала холстов. Его жена поистине талантлива. Жаль только, что за талант этот казнят. Султан со злобным оскалом осматривал письмо, найденное в покоях супруги. Сколь глупа эта женщина, раз считала, что он не найдет ее писем? Мехмед всегда думал, что Лале весьма разумна, хоть и до ужаса уперта. Но нет. Все эти годы она строчила послания своему горячо любимому рабу из Валахии. И он уже давно это знал. Готовился к тому, как отправит Владу весточку о том, что пора возвращаться ко двору, что он и сделал месяц назад, рассчитав все срок в срок. К тому, что даст ему надежду увидеть её. К тому, как он разорвет вклочья эту самую надежду. Растопчет в сухой земле Андрианополя. Как будет смеяться в лицо принцу Дракуле, когда его любимая женщина будет стоять рядом с ним — великим султаном Мехмедом II. Но все оказалось куда ироничнее. Чистая случайность. Однако какое же удовольствие он испытает теперь. Не стоило Лале оставлять посреди комнаты, располагающейся на солнечной стороне холст, замулеванный белой краской. Ведь лучи все равно попадут на картину. И отразилось на ней ненавистное лицо. Портрет Влада Дракулы. Лале сама подписала себе смертный приговор. Мехмед долго думал, что же с этим делать. Сослать женушку, манипулировать этим или же насладиться сладостной победой. Конечно же, он выбрал третье. Увидеть боль в глазах Влада, боль от нескончаемой утраты. Он не мог отказаться от такого зрелища. Никогда. — Падишах, — неловко позвал визирь, стоявший неподалеку от Мехмеда уже минут двадцать. Прерывать раздумья султана было рискованно, но улыбка на устах правителя успокоила мужчину. — Издать указ немедля, — откидываясь на мягкие подушки, молвил Мехмед. Чувство непоколебимого счастья вперемешку со злорадством клокотало внутри него, — Днем, седьмого июля этого года, на площади у фонтана перед султанским дворцом состоится казнь. Приговаривается к смерти путем обезглавливания моя жена, султанша Лале-хатун. За государственную измену.***
Лале, одетая во все черное, сидела в тюрьме, поглядывая на красный платок****, доставленный пару часов назад палачом. Она и так прекрасно знала, что Мехмед ее в живых не оставит. И была благодарна Аллаху за то, что Влад далеко, и он не увидит ее трагической гибели. Лишь это тешило юную деву в предсмертный час. Одежда ее была чистой, только что принесенной служанками. Даже украшение, подаренное четыре года назад бывшим султаном, красовалось на каштановых локонах. Девушка не жалела ни о чем, кроме того, что она не заглянет в дивные глаза цвета сапфира вновь. Не посмеется над перепалкой Влада и Аслана. Не почувствует запах дождя после бури, не увидит предзакатное солнце на розовом небе. Но ей не было страшно. Она знала, что отправится к семье в лучший мир. Она не делала никому зла и жила праведно, подарив свое сердце лишь одному мужчине. — Пора, Лале-хатун, — грозный амбал открыл скрипучую дверь камеры, сочувствующе глядя на девушку сверху-вниз. Пухлые ее губы растянулись в улыбке. Негоже в такой солнечный день горевать. Охранник попытался улыбнуться в ответ, но вышло плохо. Все при дворе любили Лале, считали несправедливыми ее мучения, но поделать ничего не могли. Им оставалось лишь восхищаться смелостью этой юной женщины. И они восхищались. Дело близилось к полудню. Весь двор собрался на площади около фонтана. Палач точил свой клинок. Казалось, что время замерло, как и все жители дворца. Лале на ватных ногах шагала по каменистой тропинке, понимая, что она в последний раз видит лучи солнца. Вспоминая все теплые моменты, произошедшие в ее короткой, но счастливой жизни. «Счастливой?» — спросил бы любой из нас. Разве есть здесь счастье? Однако Лале была счастлива. Она любила и была любима. И для нее это было дороже всего на свете. Султаншу подвели к фонтану и посадили на колени. Девушка не противилась, опускаясь как перышко на землю. Мехмед восседал на софе и ему для зрелища разве что винограда да наложниц не хватало. Не так должен вести себя горюющий муж, ох, не так. Он словно ждал кого-то, неспешно озираясь по сторонам и подзывая к себе визиря. Солнце было в зените. — Жалеешь ли ты, Лале-хатун, о своем деянии? — скорее для виду, чем с интересом, спросил Мехмед, оглядывающий дворцовые стены. Лале кратко усмехнулась, поднимая глаза цвета янтаря к небу. К небу, которое заволокли в секунду черные тучи и под которыми кружили стаи… птиц? Нет, летучих мышей. Но никто словно не обратил на это внимание. Тогда девушка спокойно промолвила: — Нет, падишах, не жалею. Гневная гримаса исказила лицо Мехмеда, яростно откинувшего полы платья в сторону. Казалось, теперь все его внимание приковано к Лале, смотревшей на повелителя пустым взглядом. — Как же ты глупа и наивна, Лале, — процедил мужчина, задирая подбородок. Явно задет за живое, — кажется, пришло время, — он махнул рукой палачу. Лале положила голову на каменную лавку, прикрыв глаза.***
Обсидиановый смог окутывал Влада, тело словно прорезали тысячи клинков, но при этом он был силен как никогда. Чувствовал, что может свернуть горы, молнией несясь на дворец. Он успеет. Не может не успеть. Вот они — главные ворота дворца. За ними небольшой сад и дворцовая площадь с фонтаном, на которой обычно устраивают казни. Он успеет. Миллионы летучих тварей следовали за мужчиной, заволакивая все пространство и словно не оставляя ничего живого на своем пути. Распахиваются ворота, сносимые летучими мышами. Кусты, украшающие внутренний двор в момент сбрасывают листву, погибая от присутствия темной силы. Влад не останавливается, летит дальше, ведомый призрачными всадниками, голос которых неустанно вторит в его голове, перемешиваясь со звонким смехом Лале. Он видит людей, столпившихся вокруг площади. Лица, застывшие в ужасе пред ним. Глядящего в пустоту Аслана с белым как бумага лицом, поджавшего губы. Ухмылку Мехмеда, который казалось нисколько не удивлен такому эксцентричному появлению давнего врага. И её. Ее алые губы, шепчущие в последний раз. Люблю. Меч, с характерным звуком падающий вертикально вниз. Брызги свежей крови, заполонившие каменную кладку. Голова с шоколадными кудрями и пустыми янтарными глазами, покатившаяся по земле. Он не успел. Иногда даже могучая сила бывает бесполезна, как сейчас. Резкая боль пронзает его сердце насквозь. Десны кипят, тонкие острые клыки рвут ее. — Но ведь одиннадцать минут… часы… — истошно кричит Влад, рухнув на колени перед фонтаном, не силясь оторвать взгляд от обезглавленного тела возлюбленной, — одиннадцать минут… Стаи летучих мышей колесили под облаками, дожидаясь нужного момента, пока все происходило словно в замедленной съемке. Все присутствующие на площади глядели на развернувшуюся перед ними сцену во все глаза, пока Мехмед злорадно улыбался, видя страдания Влада. Он добился своего. Он видит эту боль, пожирающую принца Валахии изнутри. Всеобщая паника не могла пробиться сквозь плотный панцирь страха перед тем, что тщетно пыталось напоминать принца Валахии. Темная аура оформилась вокруг Дракулы. Тихие голоса шептали ему: «Но никто не говорил, принц Влад, что у нее есть одиннадцать минут. Эти минуты были ваши, милосердный юноша.» Золотые песочные часы выпали из рук его, разбились о каменистую площадку, разлетевшись на тысячи осколков. Звук битого стекла. Гнев, закипевший в жилах, рвется наружу. Злость. Отчаяние. Металлический запах крови. Все смешалось. В глазах покраснело. Влад ринулся в сторону Мехмеда, воя от чувств, разрывающих его внутренности. Но наткнулся он лишь на клинок, который пару секунд назад оборвал жизнь его возлюбленной. Сознание померкло, принц осел на землю, слыша коварный смех султана. Эта боль была иной. Она была живой, а оттого мерзкой. Откуда-то донесся истошный женский вопль, заплакал ребенок. И лишь смех Мехмеда II громыхал со всех сторон. — Веки-вечные, принц Дракула, — последнее, что услышал Влад, перед тем как отключиться.***
Пожалуй, Влад предпочел бы умереть, чтобы не испытывать всех мук, что выпали на его судьбу. Но голоса так просто не отпустят его, не дадут отправиться в мир иной. Сырая земля, что хранила его тело несколько суток, была разрыта окровавленными руками юноши. Сто дней и сто ночей кочевал Влад через Османские земли, не разбирая пути, не останавливаясь ни на секунду и не нуждаясь в воде и пище. Он брел, куда глаза глядят, изнывая от жажды людской крови. Голоса внимали. Они зазывали, переманивали на свою сторону, слащавыми речами обещая ему всемирное господство. Однако Влад не поддавался. До поры — до времени. Он добрался до земель своих, Валахийских. И начался ад на земле. Сотни семей были вырезаны беспощадным правителем. Он сходил с ума, упиваясь кровью своих подданых. Слухи о кровавом сумасшедшем убийце — графе Дракуле — расползлись по всем ближайшим землям. Но Влад ждал и жаждал мести, набираясь сил и потихоньку поддаваясь шипящим голосам в голове. И вот, третьего мая тысяча четыреста восемьдесят первого года свершилась месть кровавого принца. Он пришел за ним — за султаном Великой Османской Империи. Всё такой же молодой, с горящими голубыми глазами и волосами цвета вороного крыла. Поседевший морщинистый Мехмед, лежащий в своей постели, забился в угол, на лице застыла гримаса ужаса. Влад лишь усмехнулся, обнажая длинные клыки и бросая в Мехмеда стопку писем от Лале-хатун. Разодранная глотка и лицо, искаженное страхом, были первым, что увидел великий визирь на утро 4 мая.***
Что происходило в годы последующие — история другая, туманная и неизвестная нам. Возможно, Влад странствовал, пытаясь искупить грехи свои, возможно — покрывался мхом в пещерах Румынии. Это мы с вами вряд ли узнаем. Но в настоящее время, в нынешней Румынии, именно он — Владислав III Цепеш — выкупил картины для обворожительной мисс Бёрнелл. Для девушки, которую он ждал больше пяти веков.