What a woman wants (to hear)

      Когда Аид вернулся в спальню, жена уже спала. Персефона посапывала в подушку, волосы ее разметались во все стороны. Она лежала с краю, дрожа во сне: одеяло было сброшено на пол, и она пыталась укрыться простыней, на которой лежала.       Он нагнулся и поднял тяжелое одеяло, бережно укрывая ее и расправляя простыню. Персефона пошевелилась, легла на бок, прижимая колени к груди. Аид смотрел на нее долго, не шевелясь. Жена не переносила темноты в спальне, и маленький ночник-цветочек горел на стеклянной тумбе. Он смотрелся по-детски и немного нелепо в этой большой и стильной спальне, обставленной по последней моде. Аид бесшумно разделся и лег, прижимаясь к жене сзади. Она была очень холодная, как будто течение крови в ней остановилось при спуске вниз, к нему. Наверху ее тело всегда было разгоряченным и сияющим, внизу же она казалась ему хрупкой и уязвимой. Аид вдохнул слабоуловимый аромат цветов, исходивший от ее волос.       От нее пахло домом. Неясно, едва заметно для постороннего — но не для него. Аид знал, что с ней в Хэйдестаун возвращалась жизнь, пусть и призрачная.       Персефона пошевелилась во сне, повернулась к нему и вдруг открыла глаза.       — Думаешь, что можешь просто так в любой момент прийти и обнять меня?       Аид дернулся и разжал руки, резко садясь. Она смотрела на него снизу вверх, и он чувствовал в этом взгляде только одно: ему надо уйти. Она не хочет, чтобы он был рядом.       — Я прождала тебя весь вечер! — ее голос зазвучал обиженно, и он не выдержал и завелся. Это был трудный день, он устал, ничего толком не ел, все валилось из рук, и когда он пришел домой и вынужден слушать упреки от праздной жены...       — Я жду тебя по шесть месяцев! — он запахнулся поплотнее в черный халат. — У тебя нет представления об ожидании! Пока ты развлекаешься, я пашу как проклятый в этом аду, и что я слышу вместо благодарности? Что тебе было скучно?       Она тоже села, все еще кутаясь в одеяло, скрестила ноги и посмотрела на него исподлобья.       — Мне не было скучно, но я нуждалась в тебе, — произнесла она непривычно тихо, на выдохе. — Муж мой, я...       — Перестань! Ты не скучаешь. Тебе все равно, я в курсе, — он оборвал ее, замыкаясь в себе и не глядя более в глаза. Аид скрестил руки на груди и принялся разглядывать ее босые пальцы, торчащие из-под одеяла. Между ними была огромная пропасть во всю длину кровати: он опирался на изголовье, она сидела в ногах; но та пропасть, что была между ними сейчас на самом деле, была куда глубже и болезненнее.       — Хорошо, — она кивнула наконец, как будто его вспышка ее вдруг задела. — Раз у тебя так много работы, ложись спать, чего ты ждешь?       Аид не ответил. Он молчал, и чувство ненужности и его бесполезности здесь все крепло и крепло в груди. Он чувствовал, как наверху бушует снежный шторм от их спора, но это его не волновало. Персефона переползла к нему и молча устроилась на его коленях, лицом к лицу.       — Ты жалеешь, что я твоя жена? — она погладила его по щеке. — После стольких лет, я...       — Пф, — только и смог ответить мужчина, когда вторая рука жены принялась развязывать пояс его халата. Ему пришлось расплести сложенные на груди руки, разомкнуть эту преграду, впустить ее в объятия — и обнимая Персефону, Аид не мог более на нее сердиться. Она поцеловала его — сначала в уголок губ, потом не приоткрывая рта, потом чуть глубже, и он не мог не ответить, не мог не заметить ее, такую живую, такую желанную... о чем они спорили? Что он от нее хотел?..       Сейчас это было неважно, когда ее ночная рубашка была сброшена, и он мог впервые за долгое время коснуться ее обнаженной груди, и жена вся стремилась к нему, точно пытаясь хоть так сказать ему что-то, чего он никак не мог уразуметь.       Наверху постепенно улегся шторм, и наступила тихая зимняя ночь: свежие сугробы сияли в свете тысяч звезд на ясном небе.       Она лежала рядом с ним, задумчивая и печальная, но он чувствовал, как несется по ее телу кровь, как бьется в ней жизнь — здесь, внизу, рядом с ним. Аид погладил ее по спине, и она только уткнулась носом ему в плечо.       — Я просто хочу, чтобы ты был со мной чаще, любимый. Чтобы я знала, что ты придешь, а не лежала тут одна, дожидаясь весны. Я замерзну без тебя. Я очень, очень хочу, чтобы ты пришел. Вернулся с работы ко мне.       Аид вздохнул, когда эти слова коснулись его кожи.       — Я уже не могу обещать тебе ничего. Все, что я обещал тебе прежде, ты получила, но сделало ли это тебя счастливой?       — Единственное, что мне нужно здесь, внизу — это ты, мой муж.       Сердце Аида вздрогнуло и забилось неприлично часто. Он стиснул ее крепче в объятиях и скомканно поцеловал в макушку.       — Спи, — пробормотал он смущенно. — Пойдем утром гулять с собаками вместе.       Персефона, казалось, засияла в эту минуту ярче своего ночника.