Венский конгресс королей в Цинтре, или как выглядит «победа»

Вторая Северная Мировая война в «Ведьмаке» закончилась не потому, что кто-то победил. Простой и прямой как правда пилигрим Сиги Ройвен, в прошлом регент и заслуженный шпион королевства Редании Сигизмунд Дийкстра, вполне резонно заметил: Простой человек знает, что дерущиеся короли и императоры настроены друг против друга так воинственно, что, будь у них достаточно силы, они просто поубивали бы один другого. А ведь перестали убивать и вместо этого уселись за круглый стол. Почему? Да потому что силенок-то уже нет. Проще говоря, они бессильны. Заключение Цинтрийского мира стало развязкой всех военных и политических перипетий, что творились на Неназванном Континенте с самого начала Саги о Ведьмаке. Как известно, война есть продолжение политики, только иными средствами. Товарищ по скитаниям Сиги Ройвена, эльф Вольф Исенгрим, в прошлом прославленный партизан и полковник бригады «Врихедд», Исенгрим Фаоильтиарна, сравнил подписание мира с торгом. Даже простой и прямой человек, — сказал он, не скрывая сарказма, — даже радующийся, да что там, прямо-таки ликующий, должен понимать, […]что переговоры — тот же торг. У них одинаковый самодействующий приводной механизм. Достигнутые успехи обусловливаются уступками. Здесь выгадываешь — там теряешь. Иными словами, чтобы одних можно было купить, других необходимо продать. О том, кто выиграл, кто проиграл, и какая цена по итогу заключения мира в Цинтре была уплачена, хотелось мне порассуждать в этом эссе. А также поговорить о том, есть ли у пана Сапека намеки, что за подписанием Цинтрийского мира последует новая война — Третья Мировая Северная. Когда я впервые читала главу о заключении Цинтрийского мира, мне вспоминался Венский конгресс стран-участниц наполеоновских войн, ибо за столом переговоров и там, и там собралась неспокойная братия королей-победителей. Как и в Вену, в Цинтру явились все: и тот, кто воевал, и тот, кто «лежал» под страной-агрессором, и тот, кто изображал нейтралитет, и тот, кто ничего не делал, но к дележу пирога примчался первым. Что и говорить, noblesse oblige… положение обязывает. Давайте вспомним тех, кто почтил своим присутствием блистательный Венский… упс! Цинтрийский конгресс. Первым следует назвать славного короля Фольтеста, явившегося на встречу в блеске и лаврах полководца-победителя. А ведь не всегда улыбалась удача удачливому темерскому королю, были у него тяжелые поражения и позорные сделки с неприятелем. Но тем ярче светило для него солнце под Бренной, где под его руководством сразилась темерско-реданско-каэдвенская армия с превосходящими силами Империи, и хоть и велики были ярость и напор Нильфгаарда, разбились их ряды о королевское войско. Реданию представлял вышеупомянутый граф Дийкстра, чьи многочисленные таланты известны только в узких политических кругах. Но его тайная дипломатия добыла миллион золотых в нейтральном Ковире, чтобы выставить на поле брани знаменитую Вольную Кондотьерскую компанию. Осмелюсь предположить, что именно благодаря усилиям графа Дийкстры удалось так быстро собрать северных монархов в Цинтре, дабы за мирным столом переговоров «добить» противника окончательно. Правда, не всем «братьям-королям» пришлось по вкусу сидеть за столом на равных с мужланом, по прихоти покойного короля Визимира ставшего графом. «От старого шпика надо было бы избавиться, удалить от стола совещаний, — подумал иерарх (Хеммельфарт из Новиграда). — Король Хенсельт и даже юный Кистрин уже позволили себе довольно кислые замечания, того и жди демарша со стороны представителей Нильфгаарда. Этот Сигизмунд — человек не того положения, а кроме того — особа с сомнительным прошлым и скверной репутацией, persona turpis. Нельзя допустить, чтобы присутствие persona turpis оскверняло атмосферу переговоров». Король Каэдвена Хенсельт тоже по праву числил себя в победителях: свой главный трофей — этническую Нижнюю Мархию — он умудрился получить, не вступая в бой с Нильфгаардом. Впрочем, блеснул он и в сражениях: лично сошелся с «черными» под Альдерсбергом и в хороброй битве наголову оных разбил, хотя ж по-прежнему у Нильфгаарда значительный перевес числом был. Король-изгнанник Демавенд, чье королевство разорвали на части Нильфгаард и Каэдвен, после битвы под Бренной смирил свою гордость, подал руку Хенсельту и бился в тех же битвах, что и король Каэдвена. Королева Мэва Лирийская могла похвастать, что, будучи в том же положении, что и король Демавенд, в приживалках при чужих дворах не жила, а вовсю партизанила в белорусских лесах и даже получила боевое ранение. В качестве зрителей на конгрессе в Цинтре отметились молодой король Кистрин из Вердена, король-ленник Вензлав из Бругге и король Этайн из Цидариса. Ковирский король Эстерад заглянул на цинтрийский огонек, когда конгресс уже подходил к концу: то ли добирался долго, то ли специально приехал, чтобы постоять рядом с императором Эмгыром. Последний тоже явился в Цинтру под занавес к аплодисментам — поставить свой автограф на мирных договоренностях. Побежденную нильфгаардскую сторону на переговорах представлял опытный дипломат барон Шилярд Фиц-Эстерлен, позднее к нему присоединился специальный императорский посланник купец Беренгар Леуваарден. И к этой переговорной бригаде была подключена еще одна особа, которая в нужном месте и в нужный момент донесла императорскую позицию до присутствующих, но ее имя я пока не назову. Модератором на королевский конгресс был приглашен первосвященник Хеммельфарт из Новиграда. (Beati pacifici, будучи профессионалом с высшим образованием, подумал граф Дийкстра). Блистательно отсутствовал на саммите королей ярл со Скеллиге Крах ан Крайт, видно, считавший, что договор, заключённый с Нильфгаардом, не стоит и бумаги, на которой написан °. Присутствовала на конгрессе и светлейшая государыня из непризнанного Доль Блатанна Энид ан Глеанна, в миру Францеска Финдабаир. Ее, правда, не пригласили в тронный зал переговоров, но королева была не в обиде. Эльфийка пребывала в более приятной, в более изысканной и, самое главное, в более могущественной компании своих коллег-чародеек из Ложи. Именно эти приятнейшие дамы и чувствовали себя в Цинтре истинными победителями. — Как вы видите и слышите, — сказала она (Филиппа Эйльхарт) не без ухмылки, — в тронном зале Цинтры, этажом ниже, точно под нами, владыки мира сейчас принимаются решать судьбы именно этого мира. А мы здесь, этажом выше, присмотрим за тем, чтобы мальчики не очень-то резвились. Одни из самых интересных страниц — это ход мирных переговоров, которые происходили отнюдь не мирно и по накалу напоминали недавнюю битву при Старых Жопках. В настоящую рукопашную схватку за земли Верхнего Аэдирна или Нижней Мархии (как кому нравится) вступили недавние союзники Хенсельт и Демавенд. Я не могла сдержать улыбки, слушая рев короля Хенсельта, в котором органично смешались польская ругань и латинский дипломатический сленг. Да как же здесь не вопить белугой и не колотить кулаком по столу, если отбирают только что завоеванно-освобожденную землю, да еще смеют называть сей факт оккупацией? Раз от Нильфгаарда победителю откусить кусочек невозможно, то от союзника, которого «освободили» — сам бог велит! Да и что это за победа без трофеев? Можно только восхититься выдержкой короля Демавенда, отстаивающего целостность своего государства и демонстрирующего в равной степени и мужество, и твердость, и гибкость политического деятеля. Хвала Пламени, что есть еще поддержка от Редании, Лирии и Темерии. Да и волшебный пендель от чародейки-советницы Сабрины Глевиссиг своему владыке Хенсельту тоже творит чудеса! Дрязгами королей смогла воспользоваться противная сторона, и под шумок Шилярд Фиц-Эстерлен обеспечил непризнанному эльфийскому государству его признание некоторыми северными королями. Когда он ни с того и сего встрял в спор «чей Верхний Аэдирн?» и начал зачитывать длиннейшей меморандум о миролюбивой позиции своего государства, я, как король Фольтест и граф Дийкстра, фыркнула: «Ты нас, что ли, за дураков держишь?». Но когда «ради общего блага» откликнулся король Демавенд и продемонстрировал «позитивную, продуманную и взвешенную позицию» насчет Доль Блатанна, я оценила дипломатическое умение нильфгаардского посла переводить стрелки в нужную сторону. Ибо когда двое дерутся — всегда выигрывает третий, и барон Фиц-Эстерлен на службе императора тоже даром хлеб не ест. Королева Доль Блатанна, будучи одной из тех, кого можно считать проигравшими во Второй Мировой Северной войне, в ходе цинтрийских переговоров отыграла позиции и сумела отстоять существование своего государства. Правда, теперь оно стало вассальным… но Демавенд не Эмгыр, и свои урезанные права можно увеличить не мытьем, так катаньем. Можно довольствоваться автономией, например, такой же широкой, какую имел Ковир от Редании двести лет назад. И вообще, сепаратные переговоры — вещь великая, там такие чудеса можно творить, особенно если товарки из Ложи еще пособят. Вот только цена, коей оплачены эти «чудеса», оказалась немалая — жизни ее «детей», тех эльфов, кто был на острие борьбы и всегда дрался в авангарде нильфгаардских войск. Впрочем, Францеска Финдабаир такую цену посчитала вполне сносной, философски заметив: Всему своя цена. Война требует жертв. Мир, оказывается, тоже. Одним из важнейших вопросов, который обсуждался в Цинтре, была собственно сама Цинтра. Недаром короли-победители оставили это «на закуску» — драчка за оккупированные еще в Первую Северную Мировую войну земли предстояла знатная. Предприимчивый Фольтест, уже получивший больше всех трофеев в виде нетленных земель Доль Ангре и Заречья, с самого начала переговоров поглядывал на Цинтру хозяйским глазом. «Когда мы возвратим Цинтру, — подумал король Фольтест, — надо будет присмотреть, чтобы цинтрийцы не уничтожили этих щитов в священном пылу обновления. Политика — одно дело, декор зала — другое. Изменения политического режима не могут служить оправданием вандализма». Он был настолько уверен, что Цинтра достанется именно ему, что позволил при обсуждении этого вопроса весьма ехидную «шпилю» в адрес страны-агрессора, прошлого хозяина Цинтры. — Верно, — сказал Фольтест. — Итак, за дело. Установим статус Цинтры, вопрос наследования престола и наследства после Калантэ. Проблема сложная, но, надеюсь, мы с нею управимся. Не так ли, ваше превосходительство? Сама нильфгаардская сторона в лице барона Шилярда Фиц-Эстерлена в вопросе Цинтры была значительно скромнее в аппетитах — просила оставить только половину захваченного. — Несколько дней назад Шилярд предложил, — напомнила Францеска Финдабаир, — провести демаркационную линию, разделив Цинтру на сферы влияния, на Северную и Южную зоны… Претензии короля Фольтеста на Цинтру поддержала неформальная глава могущественной Ложи Чародеек Филиппа Эйльхарт, справедливо полагая, что между северными королевствами и Нильфгаардской империей должен иметься буфер. — Ставлю на обсуждение, — заявила не подлежащим обсуждению тоном Филиппа Эйльхарт, — следующий проект: мы превратим Цинтру в подмандатную территорию. Мандат же на управление вручим Фольтесту из Темерии. Предложение одновременно здравомыслящее и коварное: мандат можно дать, мандат можно забрать и вручить другому королю. Правда, оно тут же встретило отпор даже среди чародеек — мол, король Фольтест уже и так получил больше всех, пора и честь знать. И вот здесь мы подходит к очень интересному повороту сюжета — пан Сапек буквально сотворил невиданный «финт ушами», показав, как сложнейший вопрос удержания и замирения ранее захваченной территории Цинтры может решиться простым — и в своей простоте гениальным — решением гроссмейстера от политики, императора Эмгыра вар Эмрейса. Приходится признать, что в политических играх перед ним все короли Неверлэнда — чистые дети, и даже чародейки могущественной ложи смотрятся всего лишь выпускницами Аретузы. Как известно, самые большие права на Цинтру были у принцессы Цириллы, Львенка из Цинтры, которая в войне не принимала никого участия, даже в роли победного штандарта… как хотели некоторые властители. За ней гонялись и короли, и чародеи, одни хотели убить, другие — жениться или выдать замуж, третьи — поставить эксперимент; однако девочке удалось исчезнуть из поля зрения почти всех владетельных персонажей. После битвы под Жопками произошло не менее драматичное сражение в Стигге, и принцесса-ведьмачка предстала пред очами отца-императора. Тот отпустил дочь на все четыре стороны, явив «благородство», которое я обсуждала в предыдущих эссе «Эмгыр вар Эмрейс: внезапное благородство или «рояль в кустах»?» и «Можешь сесть в присутствии императора…». Но вот ее права на потерянное королевство император Эмгыр обошел от слова «совсем». Не вспомнили про них и вездесущие чародейки, которые были в курсе, что девочка жива и здорова и под опекой Геральта и Йеннифэр возвращается на Север. У императора в рукаве была еще одна девочка, нам известная как ЛжеЦирилла. Решив ее судьбу в духе «толкового и отвечающего законам чести решения», император заодно решил судьбу королевства Цинтры в духе государственных интересов Нильфгаардской империи. Давайте внимательно рассмотрим, каким образом, он «подал» на круглый стол мирных переговоров факт своей женитьбы на ЛжеЦирилле, тем самым «прихватизировав» Цинтру в качестве приданного своей жены. Вначале перед нами разыгрывается сцена, где барон Шилярд Фиц-Эстерлен собирается сообщить всем королям эту сногсшибательную новость. Однако мы так и не услышали, насколько эффектно он ее преподнёс, не увидели, как округлились глаза и упали челюсти на стол у присутствующих владык, поскольку тут же последовала сцена в чародейской комнате. Кстати, я уверена, что хронологически эти сцены надо поменять местами, поскольку, именно сначала «наверху» проговаривались те или иные условия цинтрийского мира, которые потом подписывали владыки мира в тронной зале. Итак, нам и заодно ничего не подозревающим чародейкам новость о внезапной женитьбе императора Эмгыра на королеве сообщила Ассирэ вар Анагыд. Вот как это было... Нильфгаардская чародейка не торопилась. — Я предлагаю, — проговорила она приятным и мягким голосом, — обратиться к другим проблемам. А Цинтру оставить в покое. Мне совсем недавно кое-что сообщили, но я еще не успела вас, милые дамы, проинформировать. Проблема Цинтры, уважаемые единомышленницы, уже разрешена, и с нею покончено. — Да? — прищурилась Филиппа. — И что же это, позвольте спросить, означает? Я бы обратила ваше внимание на это многозначительное «мне сообщили». Кто передал чародейке столь важную новость, о которой она сообщает в момент, когда вопрос Цинтры поднялся на обсуждение, а не ранее, сразу, как узнала? Мне скажут: «Конечно, Кантарелла!» А вот и нет! Когда императором решался вопрос Цинтры, глава нильфгаардской разведки Ваттье де Ридо уже пребывал «соломенным вдовцом» и предавался скорби по этой причине. Информация шла от самого верха и могла быть передана специальным императорским посланником Беренгаром Леуваарденом, прибывшим в Цинтру несколько позже. И «мне сообщили» из уст чародейки означает следующее: Во-первых, императору Эмгыру известно, что чародейками создана некая Ложа, членом которой является нильфгаардская волшебница Ассирэ вар Анагыд. И что эта самая Ассирэ вар Анагыд сейчас находится в Цинтре, как и все ее коллеги по Ложе. Во-вторых, императору Эмгыру известно, что Ложа вовсю интригует, позволяя себе диктовать волю северным королям. И потому император соизволит поставить Ложу в известность относительно своих телодвижений в отношении Цинтры, прежде чем они решат расставить запятые в тех решениях, что понапишут их короли-владыки. В-третьих, император Эмгыр устами своего спецпосланника Ассирэ вар Анагыд сообщает Ложе, что проблема Цинтры им решена и закрыта окончательно. И к ней он больше возвращаться не желает. И точка. Именно стальную решимость и хладнокровный расчет самого искушенного политика Неверлэнда расслышала я в приятном и мягком голосе нильфгаардской чародейки. Удивительно, но пришлось волшебным дамам проглотить эту горькую пилюлю не поморщившись. И в свои планы по возведению магии на престол им срочно пришлось внести коррективы, понизив статус принцессы Цириллы от законной жены ковирского принца Танкреда до его любовницы. Но Цинтра — не единственный успех «побежденного» императора. Есть небезынтересный разговор между Шилярдом Фиц-Эстерленом и Беренгаром Леуваарденом, в котором официальный представитель императора в сердцах сетует на громадные потери Нильфгаарда при подписании Цинтрийского мира: — Стало быть, мне следует понимать, — сказал он (Шилярд Фиц-Эстерлен) … — что после далеко идущих уступок по пограничным вопросам, относительно военнопленных и возврата добычи, а также касательно офицеров бригады «Врихедд» и команд скоя’таэлей император приказывает мне пойти на согласие и одобрить невероятные претензии нордлингов в смысле репатриации поселенцев? Нордлинги уже сейчас шепчут, что наша империя — лишь колосс на глиняных ногах! Уже сейчас они вопят, что победили, побили, изгнали! […]Понимает ли император, что они воспримут это как проявление слабости, последствия чего в дальнейшем могут быть плачевными. Да… уж, как тут не воскликнуть на дипломатическом сленге Неназванного Континента — «Vae victis!», что в переводе на великий и могучий означает «горе побежденным!». Но ушлый представитель торговых компаний Леуваарден объясняет своему собеседнику, что дьявол кроется в деталях, и самое важное в договорах всегда пишется мелкими буквами. Ибо «Va’esse deireadh aep eigean. Что-то закончилось, что-то начинается». Закончилась одна война, зато грядет другая… не такая, где сходятся в рубке тысячи бойцов. Грядет Третья Мировая гибридная экономическая война, и здесь все козырные карты будут именно в руках Нильфгаарда. — Сложности во взаимопонимании, — начал посланник, покачивая фужер, — возникли потому, что вы, дорогой барон, изволили считать, будто победа и завоевание основываются на бессмысленном геноциде. На том, чтобы где-то там в пропитавшуюся кровью землю вбить древо знамени, объявив при этом: «До сих границ — мое. Я это завоевал!» Таковое мнение, увы, довольно широко распространено. Для меня же, как и для людей, меня уполномочивших, победа и завоевание основываются на диаметрально противоположном. Победа должна выглядеть так: побежденных следует заставить покупать блага, производимые победителями, более того, они должны делать это с желанием, ибо продукты, изготовляемые победителями, лучше качеством и дешевле. Валюта победителей крепче, чем валюта побежденных, и побежденные доверяют ей значительно больше, нежели собственной. Вы понимаете меня, господин барон Фиц-Эстерлен? Теперь вы начинаете понемногу отличать победителей от побежденных?[…] Но чтобы победу закрепить и узаконить, — продолжил Леуваарден, растягивая слоги минуту спустя, — надобно заключить мир. Быстро и любой ценой. Не какое-то там перемирие или временная приостановка военных действий, а мир! Творческий компромисс, согласие, кое созидает и не вводит хозяйственных блокад, таможенных ограничений и протекционизма в торговле. Как ни странно звучит, но даже в прошедшей войне Нильфгаард вовсе не стремился захватить весь Север и включить его в свою территорию. Вспомните, какие указания давал главнокомандующий Мэнно Коегоорн своим солдатам: С завтрашнего дня мы переносим войну за пределы той линии, за которую отойдем после подписания мирного договора. Мы отойдем, но там, за линией, должна остаться выжженная земля. Королевства Аэдирн и Лирия должны быть превращены в пепел! Война только началась, а маршал уже произносит «мирный договор», «мы отойдем за линию после его подписания». Дальнейшую стратегию Нильфгаарда в отношении северных государств во Второй Северной Мировой войне детально объяснил главный коморний императорских войск Петер Эвертсен. Дадим ему слово: Эвертсен громко откашлялся. — А теперь мой приказ: прежде чем войска оставят за собой выжженную землю, мы должны вытянуть из этой земли и этой страны все, что удастся, все, что может приумножить богатства нашей родины. Итак, вначале занять территорию (этим занимался маршал Коегоорн), а затем — разграбить (этим ведал главный коморний Эвертсен). Забрать все, что потом уже в нильфгаардском государстве будет приносить доход. Специальное задание. Плавильня в Гулете с огромными печами, плавильня Гальмея и большая кузня в Эйсенлаане, три тысячи пудов готовой продукции. Литейные мастерские и шерстяные мануфактуры в Альдерсберге. Солодовни, винокурни, ткацкие и красильные мастерские в Венгерберге… Демонтировать и вывезти. Так приказал император Эмгыр, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов. Двумя словами: демонтировать и вывезти, Эвертсен. А затем с ограбленными государствами заключить мировые, которые позволят Нильфгаарду грабить их уже мирным путем. Таков был стратегический план «Барбаросса» войны от императора Эмгыра вар Эмрейса Деитвена Аддан ын Карна аэп Морвудда, Белого Пламени, Пляшущего на Курганах Врагов. И как признает в беседе Леуваарден, этот план был воплощен блестяще. — Мы неспроста подорвали их сельское хозяйство и промышленность, — продолжал спокойным, тягучим и бесцветным голосом Леуваарден. — Мы сделали это для того, чтобы из-за нехватки собственных товаров они вынуждены были покупать наши. Но через враждебные и закрытые границы наши купцы и наши товары не пройдут. И что тогда? Я скажу вам, дорогой барон. Возникнет кризис перепроизводства, поскольку наши мануфактуры работают на полном ходу, рассчитывая на экспорт. Крупные потери понесут совместные компании морской торговли, в которые вошли Новиград и Ковир. В этих компаниях, дорогой барон, вашей влиятельной семье принадлежит немалая доля. А семья, как вы, вероятно, знаете, есть основная ячейка общества. Знаете ли вы это, дорогой барон? Урок политэкономии из этого разговора получился отменный не только для барона Фиц-Эстерлена, но и для нас, читателей. Демонтированные предприятия были вывезены на юг, и там начали свою работу. Теперь ясно, откуда в стране, которая в одиночку сражалась против северо-атлантических королевств, вдруг обнаружилось перепроизводство товаров. Теперь совместная нильфгаардско-новиградско-ковирская компания начнет заваливание северных королевств и прочих мест дешевыми товарами из нильфгаардских мануфактур. Кстати, как видим, нильфгаардские аристократы, как и английские лорды, не брезгуют иметь дело с торговыми корпорациями. Возможно, и император Эмгыр (совсем как английские монархи) тоже имеет свой пай, и соответственно, придется реданскому правительству выплачивать миллионный долг и нехилые проценты не только ковирским и нильфгаардским купцам, но и самому Белому Пламени. Подписание Цинтрийского мира стало не совсем однозначным событием. Возможно, оно действительно принесло мир и процветание… хотя бы некоторым государствам. Сам Сапек только намеками дал нам понять, как сложилась судьба Неверлэнда после заключения мира. Один из таких намеков содержится в эпиграфе к одной из глав книги «Час презрения», где говорится все о том же Петере Эвертсене, чья карьера резко пошла в гору… нет, не после Второй Мировой Северной войны, а скорее после Третьей Мировой Экономической. Эвертсен Петер — род. в 1234, приспешник императора Эмгыра Деитвена и один из фактических творцов могущества Империи. Главный коморний армии во времена Северных войн (см.); с 1290 Верховный Имперский Казначей (коронный подскарбий). В последний период правления Эмгыра возведен в сан коадъютора Империи. Эффенберг и Тальбот. Encyclopaedia Maxima Mundi, том V. Итак, главный завхоз нильфгаардских полчищ в нильфгаардской энциклопедии Брокгауза и Эфрона назван одним из фактических творцов могущества империи. Но позвольте, Нильфгаардская Империя как государство с большой территорией, громадными людскими ресурсами, сильной армией и централизованной властью уже состоялась к тому времени! Значит, авторы капитального труда отлично сознавали, что военная мощь и экономическая мощь государства — несколько разные вещи. Могу предположить, что Петеру Эвертсену удалось сотворить с экономикой Нильфгаарда нечто такое, что можно назвать «нильфгаардской победой», и Империя вышла на новый уровень развития и стала походить на Британскую империю девятнадцатого века нашего реала, которая вела экономическую экспансию по всему миру. А значит, Третья Мировая Северная экономическая война по завоеванию рынков северных государств, подготовленная условиями Цинтрийского мира, прошла для Нильфгаарда более чем успешно. Недаром Петер Эвертсен в последний период правления императора Эмгыра был возведен в сан соправителя. А как еще по-другому трактовать титул коадъютора империи королевства, которым французский «железный король» Филипп IV Красивый (одного поля ягода с императором Эмгыром) наградил своего сподвижника Ангеррана де Мариньи?