За гранью

      Матушка звала его Андрюшей. В паспорте значилось имя Андрей Кузнецов, а одногруппники упрямо называли его Фрейдом, полагая, что всё, что он говорит, так или иначе связано с сексом. Но эти люди наверняка ни разу не вступали с ним в полноценный диалог, да и трудами настоящего Фрейда не интересовались. А о сексе Андрей говорил не часто, но зато с энтузиазмом обсуждал права человека, любил шутки про Советский Союз и всем сердцем хотел уехать жить в Нидерланды.       Несколько раз в неделю он ходил на почту и отсылал бумажные письма в разные точки страны. Друзья на него странно косились, а он говорил, что ему нравится шелест бумаги, узоры чернил и маленькие изъяны рукописных писем, способные рассказать об авторе больше, чем страницы текста.       По утрам он пил горький кофе, стрелял у прохожих на улице сигареты и не спеша шел на пары. Правда не знал, зачем. Андрюша был умным мальчиком. «Наверное дипломатом» по профессии и «точно пидором» по призванию, не только потому, что находил привлекательными попы других мужчин. Ему не хотелось доучиваться на дипломата, а вот пидором Андрей был остаться согласен. Лучше бы он открыл собственный книжный (желательно в Нидерландах) и поселился средь старых полок.       И знаете, однажды я даже подумал, что он так и сделал. Мой добрый друг Фрейд пропал. Ни намека, ни прощального слова, ни весточки. Да и в комнате общежития ни следа.       Лишь через месяц я обнаружил в почтовом ящике письмо. Рукописное, так что сразу понял, кто автор, едва взглянув на конверт.       Оказалось, Андрей уехал из города на попутке, собрав свои скудные пожитки. Правда, пока ещё не в Нидерланды, но с чего-то же нужно было начать это большое путешествие. Теперь он где-то в другом месте пьет свой горький кофе, стреляет у прохожих сигареты и пишет письма карандашом, порой даже на конфетных обертках. Спит, где придётся, ест, что достанет, но счастливого человека эти мелочи мало волнуют. Ведь, как сказал мне Фрейд, кто его знает, сколько времени отмерила нам судьба, и когда она решит, что пора закругляться. Видимо, он считает, что лучше умереть в пути, чем на смертном одре сожалеть, что не сделал ни шагу к своей мечте.       Вот уж не знаю, дурак ты, иль гений, Фрейд, но надеюсь, что когда ты откроешь свой магазин в Нидерландах, то снова обо мне вспомнишь, и я удостоюсь ещё письма.       Даже если в итоге оно не найдет адресата, ведь когда-то, будучи мелким мальчишкой, я мечтал о том, что всё брошу, и стану писать романы в чарующей и далёкой сибирской глуши.