Не в этот раз

Северус был бесконечно счастлив. Блаженная улыбка, которую можно было едва заметить на его, казалось бы, суровом лице сияла, как вычищенное серебро. Он не спеша возвращался из библиотеки в свои комнаты, держа в руках стопку учебников. Нет, его личная библиотека не была настолько скудна, просто зельевар хотел ещё раз проштудировать студенческие книжки, дабы быть уверенным, что они смогут справиться с его следующим заданием. Снейп уже приближался к своим апартаментам, как вдруг резкая боль пронзила всё его тело. Он упал на холодный кафельный пол, хорошенько при этом приложившись головой к плитке. В глазах потемнело, но нестерпимая боль не давала ему потерять сознание. Если чувствуешь боль – значит, ты ещё жив, и ты должен встать. Северус первым делом подумал, что будет как-то неловко оказаться в таком положении в разгар вечера перед студентами своего факультета, которые не сразу поймут, в какую историю влип их декан, поэтому он любой ценой должен был хотя бы доползти до своей комнаты. Попытка встать на четвереньки была засчитана, мужчина уже почувствовал, как боль стала утихать, и зельевар встал в полный рост, надавил на ручку двери, но ещё более яростный приступ боли охватил всё его нутро. Дверь распахнулась, крепкое, мужское тело пролетело сквозь дверной проем и снова оказалось на полу, но теперь боль от падения смягчил ковер. Северус стиснул зубы, дабы не закричать. Все мышцы были напряжены, костяшки побелели, настолько сильно были сжаты руки в кулаки. В его воображении рисовались до ужаса страшные картины, которые сопровождались не менее ужасными мыслями… — Моя девочка… Гермиона лежала на каменном полу. Над ней нависло искаженное злобой и отвращением лицо мужа, чья рука крепко схватилась за её длинные волосы, тем самым оттягивая голову волшебницы на себя. — Ты думаешь, что меня нет, и можно крутить задницей перед Снейпом? Ты слишком уверена в себе, дорогая. Ну, ничего, я эту уверенность быстро выбью из тебя, — процедил он, зло глядя ей в глаза. Мужчина со всего размаху приложил девичью голову об каменный пол. Гермиона почувствовала, как маленькая тёплая струйка крови стекает по её лбу, застилая взор. — Знаешь, дорогая, я до сих пор помню, как ты клялась мне в вечной любви. Знаешь, обычно за нарушение таких клятв ничего не бывает – просто если у кого-то есть совесть, то эта совесть начинает грызть человека изнутри, правда, Лектор? — Ротберг посмотрел на своего товарища, который стоял напротив него, скрестив руки на груди. Тот лишь молча кивнул в ответ, а Даркнес продолжил: — Так вот, дорогая, это не наш случай. Твоя клятва стоила тебе целой жизни. Нет, я не стану убивать тебя сейчас, ты же всё-таки моя законная жена, а я не Синяя Борода, который мог расквитаться с кем угодно лишь из-за любопытства. Я преподнесу тебе урок, Гермиона, который ты вряд ли забудешь, который будет преследовать тебя до конца твоих дней. И да, прежде чем ты обо всем узнаешь, запомни – это твоя вина. Это твоя жертва. Девушка едва ли различала слова. В ушах звенело так сильно, что голова была готова расколоться на тысячи кусочков. Она желала умереть. Всем сердцем и душой, всем нутром своим она желала смерти. Внутри что-то оборвалось, сердце болело и изнывало, ведь волшебница не забыла, что не она одна испытывает эти телесные наказания. Но вот, Ротберг подносит к её голове палочку и перед ней всплывают разные картинки: она видит родительский дом. На улице пасмурно и темно, темные фигуры подходят к её дому. Волнением и страхом были пропитаны эти картины. Дом поблек, теперь она видит своих родителей, мирно сидящих на диване у камина, что-то бурно обсуждая. Эта семейная идиллия сменяется будоражащей кровь сценой – её мать стоит на коленях перед человеком в чёрном длинном плаще, отец пытается поднять её, что-то скверное выкрикивая в адрес этих фигур. И вот – последняя картина: мамин крик режет слух, грудь отца пронзает зелёный луч, и он падает перед её ногами. Последнее, что девушка видит – холодные, безжизненные глаза отца, который так сильно её любил. Видения испарились, девушка попыталась подняться с пола. — Ты… что ты с ними сделал? — прохрипела Гермиона, стараясь не захлебнуться кровью, которая наполнила её рот. — Всё, что ты увидела – то и сделал. Ты думаешь, я с тобой шутки шутить буду? — беспечно, даже с некой насмешкой ответил Ротберг. Гермиона не могла поверить своим глазам и ушам. Она повернулась к Даркнесу и встала на колени, склонив свою искалеченную голову: — Убей меня. Я знаю, что не смею тебя просить об этом, но просто сделай это. Как ты сделал с моим отцом, — твердо произнесла она, хотя ее тело дрожало от боли и страха. Мужчина наклонился над ней, опустился на одно колено и кончиками пальцев приподнял её подбородок, чтобы обратить взгляд на себя: — Ну, моя дорогая, это слишком просто. Сначала я убью твоего зельевара, потом доберусь до твоей матери, — мужчина перешёл на шепот, — мы и так отвели ей больше времени на жизнь, а уж потом, если ты будешь себя хорошо вести, то Авада Кедавра постигнет и тебя. Ротберг брезгливо убрал руки от её лица и направился в сторону выхода: — Свяжи её, Лектор, и оставь здесь. На сегодня хватит.