В следующей жизни

      Шум. Ей никогда не нравилось это щемящее снаружи ощущение. Постоянно хотелось закрыться, спрятаться в самом укромном месте помещения, где никто бы никогда никого не достал. Она была нелюдимой, мало разговаривала. Четко отдавала краткие приказы, так же немногословно отвечала. Девушка крепко держала оружие и складку своего красного комбинезона. Стресс, появившийся из ниоткуда, медленно окутывал рыжеволосую и заставлял все чаще и чаще дышать. Её грудь высоко вздымалась, вздохи были слышны приближённому к ней заложнику. Их глупые разговоры, волны паники выводили её из себя. Она положила палец на курок и уже было хотела выстрелить в пол или кому-нибудь в голову, но еле удержала себя от этого. Девушка снова обвела цепочку людей взглядом и сжала руку в кулак.       — Закройтесь нахер.       Её слова разрезали гул, словно лезвие. Это было весьма странно, однако услышал её абсолютно каждый. И никто из них не хотел спорить. Все повиновались её негромким словам — кто-то просто замолк, кто-то захлопнул свой рот обеими ладонями, будто боясь нечаянно что-то произнести. Девушка с небольшим облегчением выдохнула и покрепче ухватила автомат, убрав палец с курка. Ей невероятно хотелось зажать сигарету между своих тонких губ, поджечь её трясущимися руками и почувствовать разливающийся липкостью по лёгким дым. На лестнице снова послышались шаги, и рыжеволосая насторожилась, прежде чем увидела знакомые лица Москвы и Денвера. Последний будто был чем-то обеспокоен или разочарован. Парень уловил короткий взгляд девушки, а после чуть расстроенно отвернулся. Их ссора накануне приступа отца темноволосого выбила его из колеи. Он метался, словно меж двух огней — неопределённость внутри вселяла сильную взволнованность.       Денвер нервно хрустнул несколькими пальцами, а после встал около выхода на крышу, придерживая отца. Он снова устремил глаза на девушку. Та переложила оружие из руки в руку и несколькими движениями замаскировала себя.       — Живо надели маски и капюшоны, — разнесся её приказной тон по всей лестничной клетке.       Послышался шелест — это волосы соприкасались с тканью комбинезона из полиэстера. Рыжеволосая обернулась.       — Чикаго.       — Денвер.       Они, словно обменявшись парой любезностей, кивнули друг другу. Одновременно двинувшись к выходу на крышу, парень вывел на улицу своего отца, а девушка тащила за собой вереницу заложников. В её сердце поселились глухая неуверенность и сомнения, стоило ли вообще идти на риск. Может, Берлин был прав? Может, стоило поступить по-другому, как сделали бы специалисты? Она мотнула головой, шагнув через порог. Уже было поздно отступать. Чикаго робко прошла к парнишке и сквозь дырки в маске посмотрела на его крепко сжатые вокруг автомата руки. Ей хотелось помириться с ним, взять его за мизинец своим, как она обычно это делала. Кажется, она постоянно касалась его кончиками пальцев, ещё с первой встречи — тогда она вылезла из машины, а появившийся за её спиной профессор напугал её до полусмерти. Девушка отпрыгнула, прикусив губу, и обхватила руку какого-то молодого человека своими. В ходе короткого разговора сквозь хохот она опустила свою ладонь вниз и аккуратно уцепилась за палец парня. В тот момент он повернул к ней голову и, развязно улыбнувшись, аккуратно прошептал своё имя:       «Даниэль. Для тебя просто Дан».       Последовавшая за этими словами мягкая улыбка темноволосого отразилась на его лице чем-то прекрасным, что описать Эш не могла. Ей так нравилось, что у него появлялись еле заметные морщинки возле глаз, во взгляде чувствовалась неощутимая ранее теплота. Ей было комфортно рядом с ним с первых минут, а сейчас он, кажется, хочет в первый раз за всю их работу бок о бок отдалиться от неё. Чикаго оглянула Денвера с головы до ног и, разочарованно уперев взгляд в носы своих ботинок, отошла к краю крыши.       — Ты всё ещё обижаешься?       Рыжеволосая дернулась, но промолчала. Она многое хотела высказать ему в лицо, но останавливалась. Ей всё ещё было неприятно, а когда она закрывала глаза, перед ней появлялась картина, как он держит истекавшую кровью заложницу. Монику.       Эшли была приятна внешность секретарши — забавные мелкие кудри, вздернутый носик, глаза с искрами внутри. Ей было интересно наблюдать за тем, как этот самый энтузиазм, державшийся в ней, наверное, с положительного результата теста, медленно потухал. Девушка весь первый день ограбления старалась находиться рядом с ней. Казалось, будто её необъяснимо тянуло к ней. Чикаго хмыкнула. В какой-то момент Денвер даже приревновал рыжую к Монике, однако быстро успокоился, услышав, что женщины обсуждают неразделенную любовь и предательство. Эш всей душой тогда надеялась, что Дан не будет приставать к ней с глупыми и пустыми расспросами, даже зная, что ответ он в итоге всё равно бы не получил. И она была благодарна парню, когда так и произошло. Темноволосый лишь усмехнулся и двинулся дальше, приставив дуло пистолета к животу какого-то мужчины.       — Ну и что с того, если да?       Чикаго всегда считала Денвера непонятным, спонтанным. Она никогда не могла предугадать его своевременные действия, которые были преисполнены живостью. Всё, что делал Рамос, было отчасти глупым, но, с другой стороны, гениальным. Наверное, это и привлекало её всё это время. В какой-то из дней он решил заняться конспектами с уроков в пятом часу утра. Девушка вышла на террасу с самым заспанным в мире видом. Дан разбудил Эш потому, что, видимо, слишком громко думал. Вернее, рассуждал. Его мысли никогда не бывали тихими, про себя, нераскрытыми. Парень был почти полной противоположностью Чикаго, кроме парочки аспектов. И если Розенде принимала тщательно обдуманные и холодные решения, то Денвер действовал моментально, резко и несколько глупо. Москва говорил, чтобы он заканчивал маяться херней, однако Рамос продолжал производить на Эш впечатление некой оторвы.       — Послушай, — он сделал к ней большой шаг и, взяв за локоть, вздохнул. — Я не смог её убить, да. Уж лучше бы это сделала ты. Я слишком боюсь, Чикаго. Я трус.       Он почувствовал, как под маской девушка нахмурилась. Следом напряглось полностью её тело, и она вновь опустила палец на курок.       — Был бы ты трусом, мы бы не трахались за соседней стенкой от профессора, — она словно прошипела, отдернув руку от Дана.       Рыжеволосая, облизав пересохшие от непонятного волнения губы, резко двинулась к заложнику. Тот размахивал пистолетом и что-то неумолимо стонал, да так, что его, кажется, услышали наблюдавшие за ними снайперы. Эшли сразу заметила их, как только они всей гурьбой вышли на эту проклятую крышу. Кто-то из спецназа покрепче взял автомат, пытаясь улечься на холодные бетонные плиты. Чикаго дернула мужчину за рукав и что-то ядовито ему прошептала. Её лицо, скрытое под маской, выражало чувство полнейшего отвращения, пусть Артуро его и не видел. Он горевал по якобы потерянной Монике, даже не подозревая, что его ненаглядная секретарша жива. Пусть и не здорова.       — Закрой свой гребаный рот, иначе нас всех здесь расстреляют.       Мужчина на секунду замолк и даже перестал двигаться, но в следующее мгновение он снова взвыл, чем вызвал приглушённый вздох Эш.       Все поочередно начали садиться на колени. Розенде предполагала, что так и будет — Москва предугадал такой исход, поэтому быстро сообразил, что делать. Артуро не собирался успокаиваться, какими бы резкими и грубыми, или же наоборот, мягкими и аккуратными ни были слова девушки. Он убивался чёртовым горем и Чикаго его прекрасно понимала. Но давать ему умереть она не собиралась. Сзади послышались крики, вопли и визги. Опять балаган давил на голову рыжеволосой, и она недовольно жмурилась, пытаясь сосредоточиться на одном и очень, сука, важном. Она подняла ружьё и направила его прямиком на Роман. Ей очень хотелось пристрелить его к херам собачьим, быстрее, чем это сделают снайперы, но, кажется, выбора у неё не было. Девушка постаралась ещё раз ему что-то сказать. Ещё раз. И ещё один. Мужчина не слушал, то и дело выкрикивая имя своей любовницы. Эшли успела тридцать раз проклясть кудрявую. Сквозь гам она услышала отчётливые слова Дана: «Сядь, блять, на колени!»       — Гори же синим пламенем, — произнесла рыжеволосая, прежде чем увидела, как спецназовец нажал на курок.       Пуля летела медленно, будто кто-то приостановил ход времени. Чикаго грязно выругалась и закрыла собой Артуро, который, кажется, так ничего и не понял.       Розенде и Рамос уже не помнили, какой была их ссора. Сильной, слабой, по причине плохого самочувствия и низкого настроения, или же из-за невероятной ревности — сейчас это было уже неважно, когда Денвер наблюдал за тем, как пуля прошла сквозь тело любимой и застряла в плече Романа. Парень громко закричал, подбежав к девушке и поймав её. Из-под маски ручьём хлынули слёзы, и Дан не осознавал, какую ошибку он совершит сейчас, через несколько минут, или завтра. Он сорвал осточертевшего Дали с лица Эшли и схватил её лицо ладонью, тормоша увядающее тело из стороны в сторону. Доля секунды, и вот-вот её не станет.       Чикаго влюбилась в Денвера в третий раз в своей не очень длинной жизни. Первой любовью был сосед девушки в её родном малюсеньком городке. Второй — куча денег, ради которой она и отправилась на это ограбление. Даниэль стал самым-самым. Тем, кого она была рада видеть в три утра, входящим в её тёмную комнату, тем, кому она объясняла строение тела человека и предлагала порезать себе запястье, чтобы он смог правильно перебинтовать его. Рыжеволосая усмехнулась. Парень долго и муторно отговаривал её от такой затеи, ей нравилось видеть его обеспокоенным и растерянным. Перед глазами Эшли мелькала вся её жизнь, с рождения до первого запретного секса с Даном, быстрых поцелуев, пока никто не видит, вечных касаний, по которым она скучала. Брюнет вложил её маленькую ладошку в свою и стал качаться, чувствуя, как сердце начинало болезненно ныть.       — Нет, нет, Чикаго, нет, — он шмыгнул носом, а на её щеку упала солёная капля слезы, — пожалуйста, не оставляй меня. Не бросай, детка, умоляю. Посмотри на меня, ну же!       Все их мелочные стычки, бессмысленные споры, заканчивающиеся обоюдной обидой, их незначительные драки — всё это меркло и становилось абсолютно неважным. Дан подумал, что бросит курить, наладит свой режим сна и перестанет воровать, как только в его руках появятся куча денег и живая, полная сил и энергии Эшли. Та, которую он знал лучше всех остальных. Та, которая даровала ему смысл жить, а сейчас забирала его обратно. Денвер почувствовал прикосновения ледяных пальцев к своему плечу и всхлипнул, сдерживаясь от криков.       — Ты гениален, — она мягко проводила рукой по нему, выдавливая из себя улыбку. Её легкое стремительно наполнялось кровью, и на последние слова у неё оставались считанные мгновения.       Мгновения, которые парень чертовски хотел продлить до вечности, будучи готовым отдать всё, что у него было, и чего не было.       — В следующей жизни, — Чикаго кашлянула, и из её рта потекла горячая алая струя, — обещаю, мы обязательно встретимся. И я буду так же тебя любить.       Она в последний раз вздохнула, а по виску пробежала едва заметная слезинка.       — Я люблю тебя, Денвер.       Парень, не веря своим ушам, несколько секунд смотрел на опустевшее лицо Эш. Её рука съехала с его плеча, и Рамос стал возвращаться в истинный мир. Позади него была суета — все бегали, хватали оружие с пола и неслись обратно в здание музея, другие тащили Артуро на руках, кто-то раздавал ненужные команды. В голове Даниэля пульсировала боль. Всё это было не той приятной сказкой, что рассказывала ему Розенде перед сном.       Чикаго умерла. Умерла первая настоящая любовь глупыша Дана. А вместе с ней погиб и он.