first love

—Я зашёл не в лучший момент, да? Голос Цзинь Гуанъяо отливает всеми ненавистными нотами этого мира. Т/и с ненавистью, яростью и болью в потухших глазах смотрит на него — этого человека в дурацкой шапке с насмешливым взглядом. Встает, закрывая собой остатки частей тела человека, что только что был убить ею. Пулевое ранение в грудь, ничего нового, летальный исход, моментально настигший несчастного. Т/И зла. Т/И хочет, чтобы от нее отстали. Она не лучший воин, и это знают прекрасно все, кому не лень. Но нужда вынудила, заставила пойти на эту кровопролитную войну, полную потерь. Никого не осталось, кто сдержал бы безрассудный порыв и сказал остаться. С маниакальной жаждой к самоубийству Т/И почему-то обрела дом. Семью. Адепты, совсем юные, некоторые даже не достигли восемнадцати, заменили ей и братьев, и родителей. Делились последними припасами. Рассказывали истории. Смеялись сквозь дым и холод. Ей правда не нужно было больше ничего. Чтобы вот так, все рядом, а она с ними. Все изменилось, когда они умерли. Их больше нет. Т/И не может поверить — плачет, кричит, разрывается иллюзиями. Галлюцинации помогают видеть их мертвый облик, и она тянется на выдуманный свет. Единственный человек, которому она могла пожаловаться — Мэн Яо. Он еще не вступил в орден Цзинь как наследник, но они уже зовут его придуманным именем. Гуанъяо. Цзинь Гуанъяо. Царство идиотов какое-то. Т/И убила человека. Она не отвертится от наказания — лишь подгибает ноги под себя, пачкая серые одежды Цин Хэ Не. Плачет и крупно дрожит. Из-за расщепленных опять иллюзий… Из-за своей боли… Почему страдают невинные? — Ну же, Т/И, не плачь. Они росли в одном борделе. Мать Т/И была женщина предусмотрительная. Выдавала дочь за мальчика, чтобы не лезли клиенты. Работала на износ. И когда Мэн Яо собрался бежать, слезно умоляла взять с собой т/и. Конечно, он согласился. Не мог отказать госпоже, лучшей подруге покойной матушки, Мэн Ши. Т/И вновь склоняется над бездыханным телом. Ветер играет с волосами, спадающими на лицо и закрывающими обзор. Яо берет её за руку, нежно и трепетно, притягивает к себе, целуя опухшие губы. — Все хорошо, нам надо скрыть улики. — Ты… — Мы на войне, т/и. И я тоже убивал. Мэн Яо загадочно молчит. Он никогда не скажет, что союзников тоже убивал вместе с врагами. Но ей об этом необязательно знать. Сейчас он поможет ей, глупой девчонке, а завтра… Если понадобится — список принесенных им жертв пополнится ещё одной красавицей. Главное отличие его от отца было то, что Цзинь Гуаншань девушек любил, а Мэн Яо ненавидел. Но всему есть предел.