Дихлор-дифенил-трихлорметилметан

« - Своим героическим поступком Жилин спас жизни многим ни в чем неповинным гражданам. Теперь он поистине народный герой». На этих словах закончился срочный репортаж не девятого, заполненного практически полностью рекламой с пресловуто-улыбчивым лицом Сапогова, а какого-то другого канала. Татьяна, тревожно сжав пальцы, не могла оторвать глаз от экрана, глядя на хоть и взволнованное, но тем не менее торжествующее лицо Журналиста, который с гордостью и не без риска для жизни исполнил таки свой профессиональный долг. - Тпдд дло полдж Юдлр. Талтдыптюыь лтплыаплбьыап. Опв ллтптлжм отапж… - Так, вот почему же ты оставил меня, Юра, из-за правды. Кто ведает какую чертовщину они бы написали после всего этого, вот кто-то стал народным героем,а не террористом скажем, как у нас это водится… просто удивительно. Ведь ты мог погибнуть ради этой истины, которую мы все должны были узнать, а уходил не простившись и возможно навсегда…Мне опять было так грустно и одиноко , что я даже и не могла подумать об этом…. – всхлипнула Татьяна. Прижав одно запястье к лицу, она тихонько смахнула жемчужинки-слезинки со своего лица. Восьмиглазова выключила телевизор и на секунду переведя дыхание, аккуратно сложила ладони на коленях. Ветерок легко подергивал плотную ткань штор, которая, казалось бы сочувственно наблюдала за ней чьими то пристальными глазами. - Цу лдтмщцуа лдыют - От чего, от чего я такая наивная дурочка - причитала девушка. - Ну ты чего, Танечка? – нарушил ее одиночество знакомый голос. Темные глухие шторы кабинета Сапогова активно зашевелились. На подоконнике сидел Журналист. Он уцепился пальцами за его край, однако все равно держался на нем довольно неустойчиво. - Я просто боялся тебя расстроить, вот и не сказал ничего – с искренним взглядом провинившегося ребенка сказал Юра. Таня повернула голову в сторону окна и замерла от удивления. Ее заплаканные глаза светились от радостного осознания: «Он все же пришел. Не покинул». Она медленно поднялась с дивана. - Таня я… - Журналист не успел закончить фразу – он с грохотом повалился с подоконника на пол, попутно увлекая за собой уже пострадавшую от его прошлого визита настольную лампу. Восьмиглазова незамедлительно подбежала к стонущему от ушиба горе-репортеру. И как он только не свернул себе шею влезая в самые дебри на своих съемках и сейчас поднимаясь по пожарной лестнице в квартиру? Она протянула ему руку, и поддерживая Юру за локоть помогла ему подняться с пола. Журналист тихо проворчал что-то, потирая ушибленный бок и отряхивая себя от пыли. - Таня, я пришел к тебе. Да, было неправильно вот так уходить не сказав ничего, но ты пойми я не мог поступь иначе, а ты бы волновалась жутко, я же знаю, и к тому же люди были узнать о… – Юра вновь не успел закончить фразу – На этот раз Журналиста остановили обвившие его шею руки Татьяны, которая прижалась к нему в объятьях. - В длтпып оащ юбчм! - Я не знала, что и думать! – пронзительно всхлипнула она. Журналист слегка опешил от такого резко жеста. «Они уже достаточно близки чтобы его приветствовали подобным образом?» - недоуменно задумался он ,как будто бы совершенно забыв что их предыдущая встреча едва не началась или не закончилась поцелуем, если бы не внезапно вошедший Ричард. Да, и к тому же подобные риски на работе для него дело привычное. Для него, но не для Тани же. Поспешно осознавая эту мысль, репортер заключил ее в ответные объятия. Аккуратно и несмело придерживая девушку, он несколько раз легонько погладил ее пленительно мягкие, светлые волосы – Тише, тише, все хорошо, – Юра перешел на шепот, тем самым пытаясь успокоить Татьяну. - Слышишь, Танечка, все хорошо, я рядом, ну… – Журналист уже начинал переживать, что этот неловкий жест оказался бесполезен. Таня обмякает в нежных объятиях Юры, все еще не отпуская его от себя , она лишь сильнее прижимается к нему, будто бы боясь что он может вот-вот раствориться в воздухе. Еле держась на подкосившихся ногах , она вся дрожит от пережитых волнений, но не чувствует этой физической слабости, а также, как и в тот раз тянется к нему губами. Опешив, Юра не верит, что это происходит на самом деле, что это не очередной сон, который готов внезапно оборваться. Репортер подается вперед и их губы сплетаются в чувственном поцелуе, таком теплом и нежном. Мягкие губы телеведущей так опьяняюще сладки и так недосягаемо-желанны для него, подобно сокровенной мечте, а обветренные губы Журналиста по-настоящему нежны, будто бы эта нежность идет от самой души. Татьяна чувствует это. Ту искреннюю и чистую любовь, которая наполняет сердце Юры. Сейчас она действительно любима, а не обманута эгоизмом Ричарда, обернутым в блестящий фантик из приторно лицемерных и нелепо, по-пошлому красивых фраз. - А, ждтмт Юло, щаотидсж? Прдщжоапт, лдтиовитлдло , … - Ах, дорогой Юра, как же нам теперь быть? Этот Ричард нам житья не даст, он тебя точно уволит, уволит, мне так страшно. А … а я не смогу никогда вырваться из его цепких лап, он больше нигде, нигде мне позволит работать. Скомпроментирует, унизит, сделает что угодно, он на все пойдет. Вокруг него сосредоточена такая власть, у него длинные руки, он до всех доберется – спешно и волнительно начинает бормотать Таня. Журналист распрямляется, все еще поддерживая за локти девушку он жестом указывает ей на диван. «Присядь». -Ох, что же будет с родиной и с нами? Наступают смутные времена, Танечка. Будущее туманно. Власть переменится, ведь Нателла Наумовна больше не при ней. Деньги, на которые в последнее время существовало в том числе и все государственное телевидение больше не имеют ценности, теперь это – он указал на коробку из-под ксероксной бумаги, до верху наполненную банкнотами – не что иное как макулатура. Сапогов – банкрот, девятый канал в упадке, он больше не имеет финансовой поддержки от государства. Я верю что место пошловато-продажных шоу займут сюжеты без пресловутой подноготной. Пришло время сводного слова, самой чистой и неподкупной истины. Правды, удушающей лживых паразитов коррупции – Журналист с безумными взглядом все тараторил голосом кинопровокатора, всплывающие у него в голове мысли. Если бы не отсутствие микрофона в его руках, со стороны могло показаться что он ведет очередной репортаж. - Дихлор-дифенил-трихлорметилметан! - широко распахнув глаза воскликнула Татьяна. -Что, прости? – Юрий несколько опешил от столь замысловатого словосочетания или может быть это вообще было предложение из нескольких слов. - Ди-хлор-ди-фе-нил-три-хлор-метил-метан – тихо и по слогам повторила девушка. - Таня, я если честно – Журналист замялся – мне доставляет некоторые трудности…кажется я вновь ни черта не понимаю, что ты говоришь – репортер отчаянно выдавил из себя окончание фразы. Чуть наклонив голову Восьмиглазова слегка улыбнулась. - Эьм пд. Тлпшвпт дат лоища…. – Это яд. Точнее,я имела в виду метафору. А Дихлор-дифенил-трихлорметилметан - химикат такой жуткий, панацея от всех вредителей. – пояснила она. - Выходит, что мои репортажи травят тараканов, которых расплодили в сознании зрителей все эти пресловутые продажные душонки – лицо Журналиста расплылось в широкой улыбке, а глаза начали поблескивать за толстыми линзами его очков – таких комплиментов ему еще никто не делал. Однако эта радость оказалось недолгой. Насупив брови, он опустил взгляд, казалось, будто бы над ним нависли угрюмые тучи печали. - Влпь ьпв ? - Что-то не так? – обеспокоенно спросила Татьяна. - Да, я понимаю, Танечка, тяжело осознать, возможно это лишь слепая вера в прекрасное будущее, но кто может гарантировать, что на место Стрельниковой вернется новая Нателла Наумовна. Да, телевидение выходит из-под государственного контроля и ничего не мешает людям со стороны, имеющим большие деньги в своих карманах, заставлять продажных овечек плясать под их пастушью дудку. Ничего, я так часто находился на грани, но сохранять независимость и авторство за моей программой было моим профессиональным и жизненным долгом. Уж как никак, никак как никак протяну… - закончил он. – Но, Таня, слушай. Я вот как только… в общем хотел сказать тебе вот что: правда, я не знаю, что будет дальше после такого то переворота, но в одном я уверен точно. Я пришел к тебе, потому что помимо журналистики есть у меня на свете лишь одна любовь. Ах, Танечка я никому-никому не позволю тебя обидеть и верь мне, я буду рядом! – он весь сжался глядя на безэмоциональную реакцию своей музы, после чего решил добавить - Если ты только конечно этого… хочешь… - Птплвээлптв ! - Ты еще спрашиваешь! – воодушевленно воскликнула телеведущая, ее темные глаза горели яркими огоньками авантюризма, которые затмевали уже позабытый след недавних волнений и печали - И п оа плркле - И я бы могла – перебирая пальцами она изобразила жест идущих ног. - Со мной? – Журналист пребывал в недоумении, ему еще не доводилось видеть Таню в таком необычном состоянии. - Нр лаии! Нр ливлп,плиуал! - Ну конечно! Не дури, сам же предложил! – ее хитрая улыбка будто бы переняла свет огоньков её угольных глаз. Одновременно вскочив с дивана они подбежали к окну. Журналист с размаху вскочил на подоконник, раздернул шторы, попутно уронив со стола очередную лампу. - Вот рука…ты веришь мне? – сохраняя неловкость в своем голосе спросил Юра. Таня молча взяла его за руку и другой торопливо снимая туфли поднялась на подоконник. Не нужно слов, не нужно пояснений. Она ему верит. -Ничего не бойся и не смотри вниз. Пошли. – сказал Журналист. Первым ступив за раму, распахнутого настежь окна, Юра влез на пожарную лестницу, помогая Тане следовать за ним. Стоя на высоте девятого этажа, она со стороны окинула взглядом пустую комнату. Место, чьи стены молчаливо помнят все липки пьяные выходки Ричарда. Поморщившись, Татьяна потрясла головой как бы отбрасывая неприятные воспоминания. Только вперед. Обратного пути больше существует. -Идти нам предстоит прилично, но не очень долго, минут за тридцать, эдак двадцать управимся. – запрокинув голову наверх прокричал Журналист – шумящий ветер заглушал его голос. - Нелвар лешцз - Нужно торопиться – смотря куда-то в сторону ответила Татьяна. Ведь она обещала не смотреть вниз. Девушка волновалась. Ведь Ричард мог вернуться с минуты на минуту или щедро подарить им еще как минимум час времени. Ох, уж это непостоянство Сапогова. Спешно преодолев это, на первый взгляд сложное испытание в виде пожарной лестницы, они, вновь, взявшись за руки, поспешили укрыться во дворах.