Все тайное станет явным

(Lost It To Trying (Mouths Only Lying) — Son Lux)

Что нам теперь делать? Мы перестали пытаться, Мы перестали пытаться. Что мы можем теперь сказать? Когда мы лишь врём… Когда мы лишь врём… Сдайся и уйди, Мы восстаём из мёртвых, Мы восстаём из мёртвых.

      Как бы Гермиона ни убеждала мальчиков, что с ней всё в порядке, они всё равно настояли пойти в медицинское крыло.       — Вам не следовало затевать драку. Это было довольно глупо. А глупость, как известно, приводит к болезненным последствиям. И самое печальное, почему-то ваша глупость отражается болезненно на мне, — вздохнула Гермиона, держась за лоб.       — Прости, Гермиона, но у нас нет такой выдержки, как у тебя, — выдохнул Рон.       — Надеюсь, ты не сильно ударилась головой, а то из-за нас мир лишится гениальнейшей ведьмы, — попытался пошутить Гарри.       Гермиона закатила глаза и процитировала им строки из сегодняшнего урока Макгонагалл. Дословно.       Убедившись, что мозги Гермиона не повреждены, они вместе посмеялись над этой ситуацией.       Спустя день Гермиона пребывала в довольно хорошем настроении. Проходя коридоры школы, она направлялась посмотреть тренировку Гарри и Рона, а заодно записать свои мысли в дневник.       На пути Грейнджер снова возникли слизеринцы. Девушка задалась вопросом, почему они всегда ходят большой группой, но, когда миновала их, вопрос сам по себе испарился.       Внезапно кто-то позвал её по имени. Обернувшись, Гермиона поняла, что звала её Паркинсон. Интересно.       — Ты звала? — с опаской спросила Грейнджер. На неё обернулись все, включая Драко, который явно не понимал, для чего Пэнси позвала её.       — О, Грейнджер, как ты себя чувствуешь? — напыщенно слащаво спросила Слизеринка.       — Спасибо, хорошо, — всё ещё не понимая, отвечала Грейнджер.       — Не хотелось записать в свой дневничок, как прекрасно Драко избил твоих дружков? — сказала Паркинсон и достала из кармана маленькую, до боли знакомую книжечку.       Кровь прилила к лицу. Настолько быстро стало холодно во всём теле, что ступор не позволял остановить Паркинсон. Ужас, который сейчас ощущала Гермиона, не сравнится ни с чем в её жизни.       — Отдай, — одними губами произнесла девушка.       — Пропустить такое я не смогу. Итак, что тут у нас?.. Ах да!       20 октября       Дорогой дневник. Сегодня я хочу признаться тебе и себе в том, что я полностью и бесповоротно влюблена в Драко Малфоя. Несмотря на то, что он грубый, заносчивый и, не думая, бросает «грязнокровка» направо и налево, я всё равно верна своим чувствам. Быть может, я верю, что это лишь маска, скрывающая его настоящего.       Пэнси читала каждое слово с издевкой, и весь Слизерин смеялся вместе с ней. Гермиона неподвижно стояла в полном ужасе от происходящего и боялась посмотреть на Драко. Слишком больно было бы увидеть смех над её чувствами. Девушка уже было сделала шаг, чтобы забрать свой блокнот, но ей преградили путь Теодор и Блейз. От отчаяния у Гермионы начали слезиться глаза. Настолько стыдно и невыносимо больно ей было сейчас.       — А вот ещё!       Его взгляд меня обезоруживает, и я чувствую себя полностью беззащитной. От этого его слова ранят в два раза больнее. Но я справлюсь. Снова и снова буду терпеть это.       — А вот ещё лучше!       Я лишь изредка смотрю на него на уроках, наблюдая за его движениями. Это приносит мне странное умиротворение. Будто я вижу, что он живой и с ним всё в порядке. Хотя порой его взгляд полон грусти, даже когда он смеётся над очередной шуткой Забини. В такие моменты я чувствую себя одержимой, и мне не даёт покоя мысль, что же могло его расстроить. И я представляю, что могла бы чем-то помочь и подбодрить. А потом становится и смешно, и грустно от этого абсурда. Я дружески успокаиваю Драко Малфоя. М-да, невероятно. Но я искренне хотела бы этого. Я действительно хочу понять его внутренний мир.       Все хохотали так, что некоторые начали падать. Гермиона не выдержала, поняв, что всё и так уже раскрыто, просто развернулась и ушла. В слезах, содрогаясь от ужаса, она шла, куда глаза глядят и где на неё глядеть будут меньше. Поднявшись на заброшенную башню, которую давно закрыли за ненадобностью и неудобством использования, Гермиона села там и просто выплакалась. Она глядела на озеро и на закат и думала о том, что хуже всего было, кажется, слышать смех Драко. Она раздавлена и потеряна. Рефлекторно захотелось написать о своих чувствах, но от абсурда этой мысли Гермиону аж тряхнуло.       Чуть успокоившись, поджав колени и обняв их, девушка посмотрела в небо, которое наполнялось кристаллами звёзд. Это успокаивало, будто говорило, что существует мир, где все эти вещи настолько мелкие и неважные, что всё будет хорошо. Становилось легче. Но будет ли легче, когда она уйдёт отсюда?