La confession de Ysengrim

Обо мне говорят много нелестного. Крестьяне зовут меня величайшим вором, потому что мой пращур украл овец у самого Адама. Отец Мартин, настоятель приходской церкви, утверждает, будто я исчадие ада. Всё потому, что я частенько изменяю число овец в его стаде с чётного на нечётное и после обратно в чётное — математик из меня лучше, чем из пастыря. При дворе за глаза меня величают обжорой, глупцом, кляузником и рогоносцем — я знаю и это. Увы, супружеская верность не входит в перечень достоинств мадам Эрсан. Чего же ожидал берущий в жёны ту, кого сосватал тебе злейший враг? Я благородного происхождения, хоть род мой и не найти ни в одном гербовнике. Я один из любимых королевских баронов, мне пожаловано звание коннетабля. Я Изенгрим, волк его величества. Я тот, кто морщится от боли в помятых боках, покуда все чествуют лиса. Это я приморозил хвост в проруби. Мой брат звонил в церковный колокол, а жена застряла в лисьей норе. Это мне мадам Эрсан наставила рога с прохвостом Ренаром. Это я едва не утонул в колодце, делил поле между баранами, вытаскивал шип из лошадиного копыта — словом, имя моё небезызвестно. Мне можно вменить множество грехов, но никто не попрекал меня во лжи, кроме Ренара, который сам лжёт как дышит. Поэтому истинно говорю вам: я любил этого рыжего мерзавца так, как никто и никогда не любил своего врага. Люблю, впрочем, даже и теперь, несмотря на множество неприятностей, которые он навлёк на меня. Я давно мог бы избавиться от него, если б действительно этого захотел. Однажды я попытался перегрызть ему глотку — он присмирел и уже не сопротивлялся, поняв, что шутки окончены. В решающий миг я разжал пасть. Нет, вовсе не страх перед возмездием со стороны короля или лисьей родни остановил меня, но нечто, глубоко пустившее корни в моей душе. Ренар вновь победил меня. Я был наивен и молод, когда позволил ему впервые одержать над собой верх. Тогда я ещё не знал, что лис считает напрасно прожитым тот день, когда ему не удалось никого облапошить. К несчастью или к счастью, я не одинок: нет такого зверя, которого не провёл бы Ренар, ибо он первый хитрец среди нас. Нет также никого, кто сумел устоять перед его очарованием. За обаяние и остроумие, за способность подать мудрый совет и рассудить самую запутанную тяжбу ему прощается всё. Как же случилось, что мы побратались, поклявшись делить добычу поровну? Ренар рассказывал — вы, наверное, слышали ту историю, как мы повстречались зимою, в лютый холод. Он-де был бесхитростным лисёнком, нечаянно вкусившим крови, а я подбил его на пакости и в конце концов превратил в сущего мерзавца. Не верьте Ренару. Лисьи уловки родились вместе с ним. В тот вечер я бежал через лес по одному мне ведомой тропе. Солнце, всё в морозной дымке, клонилось к закату, бросая на сугробы прощальные отсветы. Я, остановившись перевести дух, следил, как оно цепляется краями за кроны деревьев. Ветер стучал промёрзшими ветвями, заставляя меня тревожно прядать ушами. Да, я не трус, но всё-таки этот звук напомнил мне, как по осени крестьяне, вооружившись вилами, кольями да трещотками, загнали меня в камыши на берегу Уазы, так что я еле унёс ноги. Они надолго отбили у меня охоту навещать их подворья. Оставалось надеяться, что мороз загнал их всех по домам и держит возле очагов: стало быть, никто не услышит, как я хозяйничаю в хлевах. Тот вечер я предпочёл бы провести, свернувшись калачиком в парадном зале нашего фамильного замка, однако неотложное дело вынудило меня выбраться на холод. Король Нобль и королева Фьера, видите ли, родом из жарких краёв и не выносят морозов. Зимою они совсем не выходят из замка — только парок от их дыхания клубится над отдушиной. В такую пору подданным вменяется в обязанность обеспечивать пищей августейшую чету. Я, пересилив страх перед крестьянами, решил поживиться у них: несомненно, львы, отведав свинины или нежной ягнятины, оценят моё рвение. И тут я увидел его. Он бежал наискось через поляну, его рыжий мех прямо-таки горел в закатных лучах, длинный хвост заметал следы. Он не видел меня, потому что я стоял в тени деревьев. Чёрт же меня дёрнул окликнуть его! — Эй, ты, лис! Куда путь держишь? — позвал я осипшим от стужи голосом. Лис остановился, обернулся — клянусь, он ничуть не испугался, и ухмыльнулся, заметив меня. — Мог бы обратиться ко мне поучтивее, мужлан, — заговорил он, вертя хвостом, взметавшим снежную пыль. — Я Ренар, барон и сын барона, чьи заслуги высоко ценит двор! И так важно при том держал голову, будто отцовские заслуги были его собственными достижениями. Я отделился от дерева, к которому привалился боком, и подошёл ближе. Пройдоха начинал мне нравиться своей смелостью и хорошо подвешенным языком. Вот как мало нужно, чтобы угодить в его ловушку! — Я тоже знатного рода, да будет вам известно, — улыбнулся я во весь рот, чтоб монсеньор лис не слишком-то зазнавался. — Меня зовут Изенгрим. Он вновь усмехнулся, ощерив острые зубки. — О, так вы и есть барон Изенгрим Железная пасть! Я горжусь нашим родством и рад искать вашей дружбы. — Родством?! — я так удивился, что опустился задом в снег. — Ну да, — невозмутимо продолжал Ренар, пригладив кипенно-белый воротник, — согласно родословным наших предков, кои так тесно пересекались, что я не буду утомлять вас их хитросплетениями… Словом, вы доводитесь мне дядюшкой. Само собой, лис ляпнул первое, что в голову взбрело. Сроду не водилось у меня этаких племянников, хоть с отцовской стороны поискать, хоть с матушкиной. Однако болтовня Ренара пришлась мне по нраву. Янтарные глаза его сияли такой незамутнённой чистотой, что я не выдержал и рассмеялся. — Ха-ха-ха! Нашёл родню, нашему сараю двоюродный плетень! Да, будь по-вашему, господин лис: я стану забавы ради звать вас дорогим племянником, а вы обращайтесь ко мне как к дяде. Солнце садилось за лес, на сугробах вытянулись острые тени, вокруг ни души — всё живое благоразумно попряталось. Только мы двое тешились светской беседой. Каким-то внутренним чутьём оба мы поняли, что слеплены из одного теста, что нам самою судьбой предначертано держаться вместе. Я так увлёкся им, что забыл, куда шёл. — Так куда же вы всё-таки бежали на ночь глядя? — возвратился я к первоначальному своему вопросу. — В деревню, — махнул он лапой, показывая, что там, за лесом, действительно находится деревня, — где надеюсь добыть для их величеств кусок полакомее. Что ещё нужно безвестному юнцу, дабы подвизаться в кругу придворных? Он будто открылся мне вот так запросто, а ведь одному Всевышнему ведомо, что хранится в глубинах его души. Он-то уж, пока я развесил уши, размышлял, как использовать новое знакомство. Его помыслы в тот час совпали с моими. Воистину, небо неспроста свело нас на той поляне! Тогда-то мы и заключили союз, поклявшись в вечной дружбе и обязавшись по-братски делить всё, что удастся раздобыть сообща. — Вот вам моя лапа, мессир Ренар, в знак безграничной преданности и той симпатии, что я, не стану скрывать, испытываю к вам! — торжественно провозгласил я, подняв переднюю лапу. Лис, повторив почти слово в слово мои заверения, положил свою лапу поверх моей. — Союз ещё надо скрепить поцелуем, дядюшка! — хихикнул Ренар и, поднявшись на цыпочки, быстро коснулся холодным носом моей морды. — Теперь к делу. Гобер Гроспет недавно заколол свинью. Туша сейчас висит в амбаре на крюке. Мне одному её не достать, но с вами, монсеньор Изенгрим, мы живёхонько всё спроворим. Целая свиная туша! Да, он умница, этот Ренар: конечно, взять разделанную тушу куда легче, чем лезть в хлев, переполошив всех его обитателей, да с ними за компанию злющих псов. Я взволновался. Мне мерещилась уже жирная свинина в холодной полутьме амбара. В брюхе заурчало. Авось удастся отхватить кусок на свою долю. Львам и без того жирно, не в обиду сказано их королевским величествам. — Хо! Вот так улов! — воскликнул я. — Ну, любезный племянничек, когда речь идёт о мясе, то я готов лезть за ним хоть в пекло. Лис облизнулся и вильнул хвостом. Глаза его сияли как звёзды, что как раз загорались в вышине. — Вот и славно. Что ж, вперёд, господин волк, делить поровну радости и опасности. Да сопутствует нам удача! Вот как обстояло дело. Пусть черти сварят меня в смоле, если я лгу. Не один свиток пергамента надобно извести, чтоб вместить все наши приключения. Мы с Ренаром много бродяжили, забираясь далеко от дома, истоптали не одну сотню лье, не раз бывали на волосок от смерти, но добрыми друзьями всё-таки не стали. Каюсь, я тоже приложил к нашей размолвке немало усилий. Я выслеживал его, жаловался на него королю, расставлял на него ловушки. Даже, как вы знаете, пробовал убить. Тем не менее, никакие подлости ни с моей, ни с его стороны не уничтожили привязанность, поселившуюся во мне с той первой встречи. Я пытался забыть его, возненавидеть его, но стоило ему состроить умильную гримасу, завести сладким голосом очередную историю, на кои он мастак, как всё возвращалось на круги своя. Чем он околдовал меня? Смейтесь, но я до сих пор храню память о нашей дружбе и, пожалуй, без Ренара жизнь моя потеряет всякое очарование. Я успел в том убедиться. Я из тех больных, что не жаждут исцеления.