Тёмные Искусства изнутри

      – А вообще, мне только сейчас пришла в голову прекрасная идея: меня можно было бы сдать мракоборцам, получить вознаграждение и только потом проводить вот это вот судебное разбирательство! – Он улыбался, медленно идя за своими более быстро шагающими друзьями, – Ну и куда мы так торопимся?       Римус, основной свидетель защиты сегодняшнего заседания, вздохнув, ответил: – Торопимся мы так для того, чтобы нас не выловили журналисты "Пророка", и идём мы домой... – Я не хочу домой: я вам что, мышь и или крыса постоянно в ужасе бежать в свою нору?! Я устал быть затворником в четырёх стенах... – Ладно, хорошо. Так что же ты предлагаешь? – вмешался Шив, и с лукавой интонацией продолжил, – Ты хочешь новых снимков в газетах, где ты не неумытое, лохматое чудовище?       Сириус картинно задумался, пропуская своих друзей вперед, чтобы с какой-то детской радостью поставить руки им на плечи и подняться в воздух: – Нет, хотя такая реабилитация была бы более полной. Я хочу отметить это – то, что я наконец свободный гражданин, без непогашенного пожизненного срока.       Люпин, судя по его лицу, явно почувствовал какие-то неприятности, которые сулили эти слова, но вслух сказал только: – И где ты хочешь это отметить? – Да где угодно. Хоть в вон той маггловской закусочной. Кстати говоря, мне кажется, это лучший выбор: ни один колдограф не станет искать потомка благородного рода Блэк в маггловской закусочной.       Они переглянулись, и решили, что лучше пойти на поводу у буйнопомешенной бродячей собаки, чем оскорбить её в лучших чувствах. – Ну пойдем.       Дверь открылась, колокольчик звякнул, оповещая всех об их появлении. Голову тут же задурманил чудесный аромат горячего мяса и чего-то сладкого, ярко подсвеченное меню потрясло своим великолепием. Люпин, оглядев его с некоторым сожалением потянулся к кошельку... – Не надо, Лунатик, сегодня плачу я. Сегодня мой праздник, – глядя на то, как друг не убирает свою руку от кармана, он нехотя продолжил, – правда, не надо: должен же я куда-то потратить свою компенсацию за тринадцать лет строгого режима. — "Пожалуйста, не вынуждая меня напоминать тебе, что ты безработный," – подумал он, и, словно услышав его мысли, Римус убрал руку от кармана с кошельком, – Тебя, Шив, это тоже касается.        И благодаря этому, его товарищи впали в ступор. Тот самый ступор из детства, когда у тебя нет денег, и кто-то из друзей решает заплатить за тебя, лишь бы ты не покидал компанию в кафе, лишь бы ты остался. А ты, в свою очередь, пытаешься выбрать что-то самое дешёвое, чтобы не утруждать своего друга.       Сириус, подобным ступором был обделён, поэтому, пока они мучительно выбирали, он уже заказал половину блестящего меню в трёх экземплярах.        Оглядев лица своих друзей, он произнес: – Что? Я может быть, всё детство хотел отметить свой день рождения так. – Но сегодня не твой день... – Я как будто второй раз родился.        Их заказ приносили несколько раз, на разных подносах, пока наконец не принесли четыре молочных коктейля. Сириус взял два, но съел только один. – Знаете, а лично для меня, сегодня прекрасный день, чтобы умереть, – произнес он, – в детстве, у меня с младшим братом была мечта: попробовать вот эту вот пищу богов, а мама нам запрещала... Как будто от этой еды мы превратился в сквибов. – Всё ещё впереди: может быть еще превратимся, – попробовал пошутить Палпатин. – Действительно, – Сириус усмехнулся и развёл руками, – но, даже если это случится, я ни за что на свете не стану возвращаться в прошлое, чтобы не пить этот коктейль. И тем более, вот этот.       Он взял в руки четвёртую смесь молока с мороженным, открыл крышку с составленной в неё трубочкой и знаком показал друзьям сделать то же самое: – А теперь за моего брата... Или как там правильно? В его память? – Я думал, ты с ним не ладил, – произнес Римус. – Это так. Мы перестали ладить с момента, когда моя мать окончательно смирилась с тем, что я основал "плохую" компанию; а мой брат, в угоду ей, связался с по-настоящему плохой компанией. До этого, мы еще дружили: он приносил мне шоколадных лягушек, когда я был наказан, и мы съедали их вместе... Однажды, я был до того расстроен своим домашним арестом, что съел эту лягушку целиком – я его этим так обидел, – он рассмеялся, – я не ожидал от него такого! Мне до сих пор смешно и стыдно, стыдно и смешно... Ладно, повспоминали и хватит. Теперь можно и домой, пока миссис Уизли не решила, что меня осудили и арестовали в зале суда. Кстати, нам нужно что-то домой, чтобы отметить, но никому не пришлось готовить или мыть посуду... Мы ведь можем взять здесь же, на вынос?       Они шли по Лондону – было сложно сказать, какой он – наверное, уже вечерний, хоть и темнеет летом позже, но, наверное, всё-таки вечерний. Трое взрослых мужчин, груженных пакетами с едой или напитками на вынос из маленькой забегаловки. По-настоящему странное зрелище – наверняка, прохожим вспоминалась сказка про то, как из какого-то города разом ушли все мамы, и папы остались на хозяйстве в одиночестве.       Дом был пуст. Этой ужасной встречи с молодёжью, которую так подвёл Шив – не состоялось. Тут же вспомнилась мудрость миссис Уизли, которая забрала детей из дома за покупкой учебников и обязательной экскурсией в магазин близнецов Уизли. Это было самое правильное решение – дети не оставались дома, в ужасе ожидать решения суда.       Оставив пакеты на одном из столов, Шив собирался быстро уйти, пока в спину ему не раздалось: – Оставайся. Я думаю, что знаю – о чем ты думаешь, и уверенно говорю тебе: оставайся. – Они мне вряд ли будут рады. – Это ты так думаешь. Да, ты их подвёл, да они обижены, или им неприятно то, что ты их оставил. Да, ты был не прав, когда ушел с должности, но ведь... Эй, Римус! Помнишь сказку по мальчика путешественника, розу и лису, которую нам рассказывала Лили? – Помню, – сухо ответил тот. – Какие там были слова? Мы в ответе за тех, кого ...? – Мы в ответе за тех, кого приручили. – Да, да, точно. Так вот: мы в ответе за тех кого приручили. И ты за них тоже в ответе. – Я этого не отрицаю, но... – Никаких но. Ты остаёшься. Как человек, который потерял часть своей жизни после подросткового возраста – я помню его лучше всех вас. Мои родители были не правы – они слишком боялись грядущей магической революции, когда маглорожденных стало бы настолько много, что чистокровным пришлось бы доказывать своё право на жизнь. На свое место. Но, они никогда не задумывались о том, что у маглорожденных тоже есть право на свою жизнь и свое место. С самого рождения, каждый из нас занимает место и дышит по праву... – Идеологические реалии твоей семьи очень увлекают, но... – Не перебивай меня. А то обижусь. А в гневе я страшен! Так вот, моя семья ошибалась, а я не мог им объяснить этого. Я кричал и кидался, они кричали в ответ. Меня вычеркнули из рода и я ушёл... А теперь их нет. И я не могу попросить прощения, как и они. Их ошибка стала смертельной для них, просто потому, что я был слишком горяч, чтобы что-то объяснить. И знаешь, я бы многое отдал, чтобы распрощались мы с ними тогда, не теми словами, которые были сказаны. Но это уже невозможно, их нет. И больше не будет. – Ты хочешь сказать, что им будет легче, если через много лет они смогут вспомнить меня присутствующим на этом вечере? – Именно. И вообще, не хочешь оставаться ради них, останься ради Тонкс. Она и без тебя ходит как облезлая серая мышь – из-за проблем на работе; ух, я бы её начальство покусал за неё, и пусть бы меня за нелегальное анимагичество обратно в Азкабан. А тут еще новость что ты был, и убежал. А мы же всё таки друзья, ты обязан оказать ей поддержку. – Чем я ей помогу? – Просто напросто тем, что тебе не всё равно. Это очень важно, чтобы в твоей жизни были те, кому на тебя не всё равно, да, Лунатик? – Разумеется. – посмотрев на Шива, он добавил, – Ты в безвыходной ситуации: попытаешься сбежать и тебя возьмут в заложники, так что ты в любом случае остаёшься тут. – Да, здесь тебе не тут. И лучше оставаться тут гостем по доброй воле: а то про заложников я не знаю, будут ли их кормить.       Ему оставалось только усмехаться: – Значит решено: будем гостить.       Тонкс действительно пришла на этот вечер до последней степени непримечательной: её обычно яркая внешность вдруг стала обычной. Вместо ярких, розовых волос то смело коротких, то асимметрично подстриженых – мышиного цвета, средней длины. И вся она как будто бы вдруг стала "средней". Ничем не выделяющейся, серой, среднестатистической. Весь её образ излучал печаль и... отвергнутость? – Привет. Поздравляю тебя. – С чем? А, да, понял, с победой в деле Сириуса. Вот только она не моя. – А чья же? Того адвоката, за чьей спиной ты спрятался и подавал ему бумаги? – Тонкс как-то мгновенно рассердилась. – Так было нужно: у меня нет образования, чтобы выступать в суде... – Но у тебя есть голова, которая знает, как составить речь, на какие законы опираться и как выставить любые обстоятельства в свою пользу. И прятаться за чужой спиной – это как-то глупо, не находишь?        Он усмехнулся про себя – не говорить же, что привычка действовать чужими руками уже давно стала второй натурой. – Для человека, столь искренне исповедующего индивидуализм, ты выглядишь... – Не переводи стрелки на мою нынешнюю внешность и состояние. У меня есть причины для этого. – Работаешь под прикрытием для дела Ордена? – Нет, но... – А что это в такой прекрасный день и никто не танцует? Ну-ка быстро, молодежь, или спать или танцевать! Шив, если ты сейчас же не пригласишь мою племянницу, я тебе это припомню. – А мой дорогой двоюродный дядя, на память никогда не жаловался. – усмехнулась Тонкс, беря инициативу в свои руки. Мистера и миссис Уизли, к видимому неудовольствию последней, опередили Билл Уизли и Флёр. Вслед за ними встали и его бывшие ученики. Джинни демонстративно оставалась на своём месте, Гермиона выглядела так, словно оказалась меж двух огней, поглядывая то на Джинни, то на хозяина вечера. В итоге, победил Рон, протянувший ей свою руку. Музыка зазвучала, танец начался.        Вот только в танце, нельзя было отделаться от ощущения, что Нимфадора пытается высмотреть реакцию кого-то, из тех, кто остался сидеть за столом. – Осторожнее, так можно и шею свернуть. – Слишком заметно? Прости. Мне просто... – Очень хочется посмотреть на то, как танцуют Джинни и Сириус? Это больше похоже на танец отца и дочери... – Скорее Флёр и Билл. Они очень красивая пара, не считаешь?       Она улыбалась. Впервые за весь вечер. – Конечно.        Джинни, как только музыка закончилась, снова с каменным лицом сидела, Гарри и Римус о чем-то говорили, а Сириус уселся рядом с ними.        Тонкс отпустила его руку, и подойдя к Джинни сказала: – Какая бы не была проблема: не бери в голову, положи её на плечи.       "Иногда, дающему советы, стоит прислушиваться к собственным словам." – Подумал Шив. – Сегодня днем, я думал, что этот вечер будет прекрасен, чтобы умереть. Но теперь, я с уверенностью скажу: этот день прекрасен, чтобы жить.