Демоны ярости живут в зеркалах

      — А повязка тебе зачем?       Что, верхней части моего лица ему недостаточно? Стоило заняться проработкой образа. Не фетиширующему на оккультную атрибутику человеку крайне трудно убедить другого в своей приверженности потустороннему миру, а банальная демонстрация силы меня утомляет. Нет ничего глупее, чем показывать фокусы на потеху чужому неверию. Если бы я выглядела хоть сколько-нибудь внушительно, он бы и впустил меня побыстрее, и к делу перешли бы сразу — вернулась бы домой через час. Но теперь мне уже точно все равно.       — Если ты в ужасе убежишь от меня, нам будет уже не до сделки, — говорю я и думаю, не поверит — уйду.       Он прищуривается. Моя безразличная интонация и отстраненный взгляд укрепляют его скептический настрой. Я совсем не стараюсь.       — Я бы рискнул взглянуть.       С его бледного грубо высеченного лица, такого угловатого и неказистого, не сходит выражение недоверия. Он явно хочет показать, что с ним лучше не шутить, но никакой реальной угрозы от него не исходит. Было бы гораздо веселее, если бы он оказался хотя бы вполовину таким важным, каким себя возомнил.       Раздается звонок в дверь, и мне не приходится отвечать.       — Посиди здесь.       Телосложением и походкой он напоминает ожившего мертвеца или какой-то сломанный часовой механизм, что становится особенно заметным со спины. Сутулый, высокий и худой, движения резкие, размашистые, будто бы он не в силах погасить инерцию. Я знаю, что его зовут Дара. Он, конечно, упрямый, но, если честно, я надеялась, что мой первый будет таким, с изюминкой. Не люблю, когда все слишком просто.       — Я ведь никуда не спешу, — неприкрытый сарказм, хотя я действительно никуда не спешу, просто диван неудобный, скрипучий.       Из коридора доносятся голоса. Отдельные слова я расслышать не могу, но Дара явно пытается прогнать гостей. У него не получается. Его тяжелый вздох меня радует и интригует одновременно. Кто бы там ни пришел, теперь разговор или отложится, или облегчится, или станет интереснее. Мне-то точно беспокоиться не о чем. В комнату заходят трое, Дара и две девушки, одна смуглая, чуть темнее меня, а у другой кончики волос подкрашены. Последняя держится позади и словно бы не понимает, что здесь происходит, а вот смуглая точно знакома с Дарой. Они смотрят друг на друга так, будто ведут зашифрованную переписку, и мне её было бы не разгадать, даже если бы я постаралась.       — Представлять я вас не буду, — раздраженно кидает Дара и вальяжно опускается в свое кресло. Он и сам не представился, хотя не то чтобы мне это было нужно. — Они хотят посмотреть.       — На что?       — На тебя.       Теперь уже мне кажется, что это розыгрыш.       — Меня зовут Рамона, — вмешивается смуглая прежде, чем я успеваю высказать очевидное недовольство; она улыбается, и я догадываюсь, что этой улыбкой она предлагает мне примкнуть к заговору, — а это Дафния, предсказательница. О ней все газеты пишут.       Посмотрев на Дафнию ещё раз, я узнаю её лицо — только теперь оно в цвете, бледное, холодных оттенков, броский макияж на нем смотрится особенно ярко. Она действительно появлялась в газетах. Газеты я почти не читаю, но это — особый случай. Местные издания развернулись целую рекламную кампанию для этой девчонки. До меня начинает доходить.       — Я читала. Кажется, ты помогла отыскать пропавшую девочку? — подыгрываю, тем самым принимая правила игры.       Но Дара, кажется, недоволен, он безучастно фыркает и запрокидывает голову, скрестив руки на груди. Он слишком серьезный для таких развлечений, хотя мне кажется, только притворяется таким.       — Да, это была я, — отвечает она, а я думаю, что на своих сеансах наша предсказательница держится увереннее. Сколько ей пообещали за выездную работу? Наверное, она боится упустить нить своей скоропостижной славы, поэтому не смогла отказать. Ещё слишком молодая и неопытная, не знает, во что лезть не стоит.       — Она проверит, правда ли, что ты — Жнец, — объясняет Рамона и беззастенчиво садится на подлокотник дивана рядом со мной.       — Да? — без выражения говорю. Это ещё сильнее собьет с толку.       Чуть помедлив, Дафния делает несколько шагов ко мне и останавливается на расстоянии, на котором я не смогу до неё дотянуться, если не встану. Она закрывает глаза, напряженно хмуря лоб, и с глухим мычанием вскидывает руки ко мне, раскрывая ладони внутренней стороной. Ими, должно быть, она прощупывает мою энергетику, а затем, открывая глаза, со всей серьезностью заявляет:       — Я не чувствую в тебе ничего сверхъестественного.       Когда меня пробирает смех, со мной смеются все, кроме Дары, и этот смех изобличает обман. Дафния будто бы ждет элементарного объяснения, но поддерживает наше веселье, чтобы не выбиваться и не выдавать себя. Если кто-нибудь скажет, что это была проверка, она засмеется громче, но уже искренне, почти истерически, а затем выдохнет и попросит деньги по двойному тарифу под любым надуманным предлогом. Мы все предательски молчим, ей становится так неловко, что на лбу поблескивает испарина.       — Это все, что нужно было сделать? — растерянно спрашивает Дафния и оборачивается на Рамону, которая в свою очередь смотрит на меня. Она передает мне право сделать ход, и я не могу отказаться. Вернее, не хочу.       — Но я правда Жнец, — усилием воли заставляю себя говорить эти слова серьезно, хотя хочется хохотать навзрыд.       — Нет, — настаивает Дафния, ещё бы, она ведь не верит в потустороннее, а я не выгляжу как псих, который мог себе нечто подобное внушить.       — Готова рискнуть своей душой?       Она раздраженно вздыхает, но на самом деле ей страшно. Попятившись, Дафния натыкается на стену и прислоняется к ней спиной. Между нами журнальный столик как импровизированный рубеж обороны. Она ещё надеется выйти сухой из воды.       — Да.       Краем глаза вижу, что Дара увлеченно наблюдает за нами — уже даже не скрывает, что ему стало интересно. Он должен быть благодарен Рамоне. Она убила двух зайцев одним выстрелом, но вряд ли она сделала это из каких-то благородных побуждений. Проще всего будет что-нибудь выкинуть, чтобы напугать девчонку и закончить выступление, но мне претит использовать свои силы на такую ерунду. У меня ещё есть один козырь в рукаве, но мне хочется её сокрушить, срубить под корень.       — Тогда я её заберу, — ещё никогда мой голос не звучал так зловеще, и, наверное, это не сработало бы так хорошо, если бы до этого я не разговаривала с таким обескураживающим безразличием, будто бы ищу повод не уснуть.       Уже самое настоящее волнение, которое заставляет подрагивать кончики пальцев и забывать произношение слов, одолевает Дафнию. Она тянет руку к лицу, чтобы почесать нос, и отводит взгляд. Ей нужно время, чтобы собраться, но времени нет. Бей или беги.       — Если сможешь, — выдает она. Ей хватает двух слов, чтобы отбиться. Я в тихом восторге, даже жаль, что исход предрешен.       Когда я поднимаюсь с дивана, Дафния заметно напрягается, обхожу столик — хочет отойти, даже ногу отставляет, но не отступает, держится. Подхожу ещё ближе и смотрю ей в глаза — она с вызовом смотрит в ответ, и теперь мне действительно хочется забрать её душу, но если я разозлюсь, то проиграю. У меня только один способ пройти это маленькой испытание идеально.       — К тебе обратился отец девочки?       — Да, полиция оказалась бессильна, тогда он пришел ко мне, — не без гордости уточняет Дафния. Тот факт, что разговор вернулся к этой теме, её временно успокаивает.       — Ты указала место, а на следующий день тело нашли?       — Да.       Она догадывается, к чему я веду, и её спокойствие испаряется, как брошенный на раскаленный металл кусок льда. Поджимает губы, нервничает.       — А убийца?       — Меня не просили.       — И тебе это не показалось странным?       — Нет.       — Ты уверена?       Я улыбаюсь, но маска скрывает мою улыбку. Рамона что-то шепчет на ухо Даре, они оба уже поняли. Все уже поняли. Осталось только дожать.       — Ты не видела убийцу? — спрашиваю и вижу, как она злится. Я наклоняюсь к Дафнии и отрезаю пути к отступлению, упираясь руками в стену по обе стороны от неё.       — Что ты от меня хочешь? — она начинает паниковать и отворачивается.       — Хочу, чтобы ты поняла, кому обязана громкими заголовками в газетах.       Она наверняка думала об этом, но отказывалась признавать. Её невероятно успешное расследование — всего лишь хорошо разыгранный спектакль. У Дафнии ведь нет никакого дара. Она пустышка, именно поэтому выбор убийцы пал на неё. С другой бы не вышло. Молодая гадалка без будущего, готовая участвовать в чем угодно ради того, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь. Она закрывала глаза на все странности, отказывалась слушать интуицию и слепо следовала подсказкам. До сих пор Дафния была уверена, что она оказалась умнее детективов или просто умела выслушать, но на самом деле всего лишь помогала скрыть следы преступления.       — Как? — она почти плачет от ужаса, и я отхожу.       Её вопрос оставлю без ответа, но всю эту историю знаю из первых уст. Мертвые много рассказываю о себе, чаще всего им не с кем поговорить перед тем, как уйти навсегда. Они мне доверяют.       — Я не знала, — сокрушенно выдыхает Дафния.       — Конечно не знала.       Она так быстро убегает, что я не успеваю ничего больше сказать. Слышу громкий хлопок двери и перевожу взгляд на Рамону. Она довольна, как кошка, и глубоко впечатлена мной.       — Подписывать будете кровью? — спрашивает, словно заигрывая со мной.       На подписание уходит всего десять минут. Мы быстро расходимся, и я почти забываю об этих людях, хотя уверена, что ещё когда-нибудь с ними встречусь.