Пастух облаков

– Ах ты недоумок! – набросился на прикорнувшего в шатре Абеле Удивительнейший Джустино. – У нас опять сдулся слон, а ты валяешься здесь, пролеживаешь свои тощие бока! Джустино пыхтел и исходил той безудержной и злобной яростью, какая приходила от неудач во время представлений. Он с легкостью схватил Абеле за шкирку и встряхнул что есть силы, да так щедро, что у того перед глазами заплясали все солнечные зайчата в мире. – Поди и добудь мне нового, да покрепче! – прыснул Джустино слюной на жилет Абеле. – Хорош же наш Цирк, коли слоны тают на глазах посреди полуденного представления! Абеле коротко кивнул и оправив одежду, подхватил пастуший посох. Ни сдувшиеся слоны, ни тигры, ни даже малюсенькие дрессированные собачки, равно как и оплеухи от хозяина цирка не были для него чем-то непривычным. И то, и другое происходило ежедневно уже несколько месяцев кряду, едва Абеле достал для Джустино первого белобокого льва. Тогда Джустино опрокинулся на спину от ужаса, закрывая лицо руками, а облачный лев рычал на него снежной крошкой. Ох, как же тогда повеселился Абеле, как хохотал! Едва не надорвал своё огроменное пузо от безудержного смеха. А дальше настала пора смеяться Джустино. Он действительно оказался Удивительнейшим, ведь именно он научился добывать из воздуха деньги – к чему у Абеле совершенно не имелось таланта. Так по городам и прочим местечкам заколесил Белый цирк, а Абеле, верный своему делу, доставал для него новеньких и свежих светлогривых львов, что резво бежали по арене, устраивая снежные бураны. Абеле вышел из шатра, потянулся, точно сонный зверь. Штаны едва держались на тощем ремешке. По привычке он тотчас же задрал голову и вздохнул почти печально – темное небо как назло припорошило звёздами, а на востоке плясал тонкорогий месяц. Где же тут добыть нового слона? Опираясь на посох, он вышел в поля, и побрел под лунным светом, обходя леса и берега в поисках набежавший на небо тени. Так бродил он вплоть до рассвета, пока не поднялся ветер, и не принес откуда-то целое стадо полупрозрачных облаков. Тронь таких – испугаются и растворятся прямо на глазах. Абеле хмыкнул и потянулся посохом до ближайшего. Закинул так осторожно, насколько мог, мягко потянул на себя. И спустил на землю дрожащего белоснежного зверя, тощего, как бродячая собака. – Эй, приятель, – погладил его ласково Абеле, присаживаясь рядом. То ли кот, то ли лис, не разберёшь – весь дрожит, будто лист на ветру, маленький совсем, неокрепший. Такому хоть наминай бока, всё равно растечется от страха. Абеле посидел подле, погладил по мягкой шее, да отпустил беднягу – гулять над долиной в теплых рыжих лучах, нагуливать очертания. Джустино за такого доходягу и медной монеты пожалеет, да ещё встреплет так, что ноги еле унесёшь. Так прошло утро – в поисках и похождениях. А когда в полдень солнце осветило золотом белый шатер, Абеле, устало ступая, вошёл в цирк. На поводу он вёл огромного молочного слона. Слон плыл тихо и величаво, и форма его подергивалась туманом. Тут уж Джустино бросился навстречу и рассыпался перед ним в комплиментах, как обычно бывало, и подхватив повод, увёл слона подальше от любопытных глаз. У него было несколько дней на представления, а затем Абеле вновь придётся рыскать по небесам глазами, высматривая похожие формы. – Поешь, Абеле, – засуетилась вокруг стряпчая, и всплеснула руками, словно голубка крыльями. – Совсем отощал, бедняжка. Бледен, как призрак! – Я не голоден, – мотнул головой Абеле, а у самого рот слюной заполнился, едва он учуял аромат похлёбки в протянутой миске. Он резво сглотнул и полетел прочь, подальше от мясного духа и розмариновых облаков. На околице Абеле улёгся в высокие травы, прикрыл глаза, и скользнул в долгожданный сон. Проснулся на закате, когда услышал далёкое ржание, и рёв, и одобрительный рык, и множество иных голосов. Над долиной, в золотисто-рыжем сиянии, парило облачное стадо. Таких, подкрашенных, он никогда для Джустино не ловил, но рука сама потянулась за пастушьим посохом. Абеле подскочил, потрогал ремешок на брюках, вытянулся в струнку, и закинул пастуший посох высоко-высоко, на чью-то мягкую шею. Подтянулся. Тело его дрогнуло, вспорхнуло над склоном, подхваченное порывом ветра. Будто вот-вот его унёсет прочь, за горизонт! Что-то вспыхнуло внутри у Абеле, засветилось радостью его бледное лицо, но тут ботинки вновь ткнулись в зелёные травы. Тяжесть вернулась в тело, потащила вниз, к земле. Абеле вздохнул, и, улыбнувшись, покачал головой. Потянул обратно длинный пастуший посох, просвистел приветственно облакам, чтобы не ждали и бежали себе дальше. Рано пока. Опрокинувшись на траву, он лениво наблюдал как мимо скачут белогривые лошади, и мчатся лисицы, и тяжело топают медведи навстречу красному закату. Он пока подождёт здесь, внизу. Слишком тяжело ещё тело для того, чтобы поспевать за облаками.