Рассвет жизни

За окном уже давно стемнело, свежий ветерок из открытого окна в гостиной номера колыхал лёгкие шторы. Луна заглядывала в окно, приближалось полнолуние, и этот вечный спутник земли завораживал своим светом. Драко полулежал на диване, закинув ноги на стоящий рядом маленький столик. Блейз давно ушёл, оставив Драко наедине со своими мыслями. Тонкая летняя рубашка с коротким рукавом была распахнута на груди, открывая золотистую от загара кожу. В левой руке мужчина держал почти пустой бокал с янтарной жидкостью, которую, к своему неудовольствию, он за последнюю неделю употребил куда больше, чем допускали нормы его жизни. Ну, а как тут не пить? Драко считал себя сильным духом человеком, по крайней мере, последние десять лет своей жизни. Он всегда стойко сносил все сюрпризы жизни, будь они приятными, или, что было чаще всего, отвратительными. Например, женитьбу по указке отца, который с детства вбивал ему в голову мысли о его обязанностях перед родом, как наследника фамилии. Принял и то, что брак с нелюбимой женщиной может быть сносным, старался, очень старался не обижать супругу, быть с ней внимательным и нежным, изо всех сил пытаясь абстрагироваться от снов, в которых его неизменно посещала та самая девчонка. На одно счастливое мгновение он был взбудоражен мыслью, что может воплотить свои фантазии из снов, но и тут не свезло, хотя его грела мысль, что частичка любимой всё же останется с ним. Любимой... Столько лет прошло, а эти никому ненужные чувства к лучшей подруге заклятого школьного врага так и остались тлеть в его душе, хоть он впоследствии и убеждал себя, что эти самые чувства прошли. Смерть Астории, перспектива быть отцом одиночкой, опять же, отец, который пытался женить его снова, но на этот раз безуспешно, ибо Драко высказал ему всё, что думает об этих фиктивных браках. Дочка, маленькое хрупкое, такое доверчивое и безоговорочно любящее создание. Она была его лучом счастья, его стимулом вставать по утрам. Мимолётные, ни к чему его не обязывающие связи с легкодоступными девицами, нужные лишь для снятия напряжения и удовлетворения естественных потребностей организма быстро наскучили Драко. Хотелось настоящего тепла, женщину, которой будет нужен он, а не деньги и статус его семьи. Драко не мог себе позволить открыться кому-либо. Потому и носил маску высокомерного наглеца, практически мешая с грязью любую, кто пытался привязать его к себе. Всегда держался холодно с окружающими, оставаясь собой лишь в компании единственных верных друзей и дома, с дочерью и матерью, даже отцу не показывая порой своих истинных эмоций. И вся его бравада едва не рухнула, когда он увидел, как она держит за руку его дочь. Она – его школьное наваждение, та, что подарила ему дочь. Подарила, именно так Драко всегда считал, хотя сама она называла это исполнением своей части договора. Как же его это бесило. Он не мог разгадать, правда ли она так холодна, как кажется со стороны, или это всё такое же напускное как у него? И какого дракла она сбежала? А в том, что она именно сбежала, Драко не сомневался. Вспоминая их последнюю встречу, Драко призвал чистый лист пергамента, самозаправляющееся перо и две одинаковые колдографии. На них Аврора сидела в воде, водя руками по поверхности, а рядом с ней Гермиона улыбалась и поправляла сбившуюся набок шляпку. * Когда Аврора выбежала за барьер, Драко увидел замешательство на лице Грейнджер. Она оглянулась по сторонам, очевидно, ища глазами его, и Драко уже собрался выйти, забрать Аврору, как вдруг заметил подходящую к ним Пэнси. Они о чём-то оживлённо поговорили, а после (вот же дьявол!) Аврора схватила за руки Пэнс и Гермиону, и они втроём пошли в сторону барьера. Несколько его глубоких вдохов и затихшего на миг сердца хватило Драко для принятия очередного "сюрприза" от капризной особы под названием судьба. Мерлин, Малфой скривился от этой недометафоры, промелькнувшей в голове. Что ж, Аврора хочет, чтобы Грейнджер была здесь, Пэнси тоже, кажется, желает женской компании, и Грейнджер сама не против, раз пришла сюда? Пусть будет так, хрен с ними. * Они провели на пляже почти весь день, скрываясь от палящего солнца под навесом, защищали кожу от солнечных ожогов с помощью специальных зелий. Утоляли жажду холодным чаем с мятой, лимонадом, перекусывали сэндвичами и фруктами. Аврора лакомилась любимым фисташковым мороженым. Грейнджер, кстати, за всё время почти не смотрела на него, лишь изредка пересекалась с ним взглядом, впрочем, тут же отводя взгляд в сторону. Когда дочь утащила Гермиону показать той так полюбившиеся ей горки, Драко обратился к чете Забини. Ведь он никогда бы не подумал, что Пэнси просто так согласилась бы принять у себя Грейнджер. Да и Блейз, Драко это точно видел, одобрительно кивнул жене, когда они втроём появились здесь. - Ничего не хотите мне объяснить? - А что тебе непонятно? - Пэнси улыбнулась и, перекинув волосы, заплетённые в косу на левое плечо, продолжила. - Аврора захотела поиграть с новым другом, как я могла ей отказать? - с самой невинной улыбкой, на которую была способна, она повернулась к мужу. - Правда, дорогой? Блейз усмехнулся, закинув в рот пару виноградинок, и подмигнул другу. - На твоём месте я бы действовал, - многозначительно посмотрев куда-то в сторону моря. - Сколько можно в холостяках ходить? - Забини! - Драко редко хотелось врезать по этой самодовольной роже, но сейчас желание просто зашкаливало. - Какого хрена вы тут устроили? - Ой, перестань, - хитро протянула Пэнси. - Грейнджер отличный вариант. Красивая, мозги в нужную сторону работают, что, опять же, тебе всегда нравилось. Героиня войны, член палаты Визенгамота. Ну, и мать... Драко резко схватил её чуть выше локтя. Идиотка, какого хрена она несёт, да ещё и так громко? - Ты в своём уме? - зашипел он в лучших традициях своего факультета. - Ещё громче скажи это. - Эй, мужик, руки убери от моей жены. У меня, знаешь ли, терпение не резиновое. Драко опомнился, убрал руку и глубоко вздохнул, пытаясь убрать пелену перед глазами. - Прости, Пэнс. Я не должен был... Но и ты... Вы оба... Представляете, что бы случилось, услышь вас сейчас Аврора? - он взял со столика рядом бутылку с лимонадом, отпивая сладкую жидкость прямо из горлышка бутылки. Давая себе время успокоиться. - Она не должна знать. А Грейнджер... - ещё один глоток. - Ей это тем более не нужно. Разговор прервался, когда Аврора вбежала под навес за очередной порцией мороженного. - Ну уж нет, юная леди, - строгий голос Пэнси заставил девочку обиженно засопеть. - Сначала мы все вместе пообедаем, а уж потом десерт. Беги, позови Гермиону, а я пока займусь обедом. - Ты всё же подумай, Драко. Лучше жалеть о том, что сделал, чем об упущенной возможности. Драко прикрыл глаза, собирая разрозненные мысли, пытаясь разложить их по полочкам. Да, день обещал быть длинным. * Драко писал и сжигал письма, одно за одним, невербальным "инсендио". Мысли путались и никак не хотели выстраиваться во что-то правильное. Писать письма пьяным было не самой хорошей затеей, но, раз уж взялся, нужно довести дело до конца. Спустя почти два часа и десяток сожженных листов, Драко сложил в конверт готовый вариант и колдографию. Свистнул в манок, звук которого для человеческого слуха был практически неразличим, однако, местные совы каким-то образом улавливали эти звуковые волны. И спустя несколько минут он привязал конверт к лапке белоснежной сипухи. Уехала? Пусть так, никто её не держит. Проверив дочь в комнате, он укрыл её лёгким одеялом. Плотнее закрыв за собой дверь, Драко отправился спать. Завтра будет новый день. * Гермиона ещё в Хогвартсе научилась при посторонних людях держать эмоции под контролем. Тогда, в юности, она, переживая о том, что Рон Уизли, её друг и возлюбленный, не обращал на неё внимания и встречался с другой девушкой, много плакала. Гермиона копалась в себе, пыталась бороться с появляющимися комплексами. Но никогда не плакала на людях, только иногда позволяла себе выплеснуть эмоции, поплакать на плече у Гарри или в обнимку с Джинни. Друзья всегда её поддерживали и понимали. Но каждый раз, видя Рона, зажимающего Лаванду, она чувствовала, как что-то внутри сдавливало лёгкие, в горле образовывался неприятный комок, а сердце падало куда-то в пятки. Гермиона улыбалась, пусть натянуто, где-то чуть скованно, но улыбалась. Её лицо оставалось спокойным, ей самой иногда казалось, что она и правда надевала на себя маску. И пусть в дальнейшем она поняла, что Рон «не герой её романа», как любила говорить её мама, но этот опыт ей помог в будущем. К примеру, когда Гермиона, чуть улыбаясь, выслушивала отказы в повышении на работе в министерстве. Ей всё твердили, мол, работай деточка с тем, что есть, и не жалуйся. И она работала. И снова всё переживала в одиночку, лишь изредка выговариваясь тем же незаменимым Поттерам за бокалом–другим вина. Гарри предлагал ей уйти из министерства, работать с ним и Джинни, обещал достойную плату и комфортные для неё условия труда. И в один момент Гермиона даже решила поддаться на уговоры друзей. Она решила, что в новом году не будет работать там, где её не ценят, была намерена оставить свои мечты, как вдруг появился Люциус Малфой со своим безумным предложением. И Гермиона до сих пор не могла поверить, как круто это изменило её жизнь. И неизвестно, что было лучше на самом деле. Сейчас у неё была должность в министерстве, которую она хотела, её ценили за идеи и смелые решения. Её трудоголизм многих впечатлял, и всё бы было замечательно, если бы не та дыра, что образовалась в её душе 10 мая 2004 года. Почему так сложно забыть тот маленький комочек, который она видела лишь однажды, чьи движения она ощущала в себе на протяжении последних месяцев беременности? Да, она выполнила свою часть договора, но также и оставила в этой семье часть своего сердца. И вот, впервые за пять лет работы, поднявшись по карьерной лестнице довольно высоко, вкладывая всю себя в работу и забывая о личной жизни, она всё же решила отдохнуть. Гермиона хотела посвятить время себе, изучить интересный курортный город, как вдруг снова наткнулась на прошлое, от которого так упрямо закрывала сознание. Аврора. Такая маленькая и уже такая, казалось, взрослая девочка. Её частичка, на которую она не имела никакого права, появилась прямо перед ней. Ещё и Малфой... Видит Мерлин, она никогда ещё так не злилась на него. Зачем он это делал? Для чего поощрял свою дочь на общение с ней? Так же в этой ситуации её удивили Блейз и Пэнси Забини. Особенно Пэнси, которая буквально затащила Гермиону на их уединённый пляж. Она болтала с ней, как добрая подруга, спрашивала о работе, о личной жизни. Делала какие-то намёки по поводу Малфоя, рассказывала, что он овдовел уже столько лет назад и до сих пор один. Какой он молодец, что воспитывает дочь самостоятельно, и девочка ни в чем не нуждается. Гермиона не понимала, или не хотела понимать, к чему ведёт бывшая слизеринка, пока та почти отрытым текстом не заявила, что знает, кем Гермиона приходится Авроре. * - Прелестная девочка, - проговорила Пэнси, сидя в соседнем с Гермионой шезлонге и наблюдая, как Аврора плещется в воде. - Всё смотрю и не пойму, кого же она мне напоминает, - и посмотрела на Гермиону таким взглядом, что у той перехватило дыхание. Гермиона опешила, неужели она знает? Они с Малфоем так близки, что тот доверил им тайну рождения ребенка? - Что ты имеешь в виду? - она облизала вмиг пересохшие губы, сердце снова пропустило удар. - Девочке нужна мама, любящая, настоящая, а, главное, рядом. Никакие бабушки и крёстные не заменят ребёнку мать, - словно вбивая последний гвоздь в гроб её самоконтроля, Пэнси сжала руку Гермионы. - Подумай об этом, - и ушла, отправилась освежиться, зовя Аврору с собой, а Гермиона так и осталась сидеть в шезлонге. Нет. Нет. Нет. С неё хватит. Гермиона быстро вскочила, скомкано попрощалась с Малфоем и Забини, которые только выходили из воды, вдоволь наплававшись. На уговоры Забини остаться на ужин она сослалась на неважное самочувствие и чуть ли не бегом отправилась в свой номер. Слёз, к её удивлению, не было. Гермиона приняла душ, всё ещё купаясь в мрачных, даже панических мыслях. После душа накинула халат на голое тело и завалилась на кровать. Прокручивая в голове разговор с Пэнси и, особенно, последние её слова, она постоянно вспоминала Аврору и её миллион и один вопрос обо всём на свете. Гермиона поняла, что больше здесь находиться она не сможет. Это был тот отдых, после которого нужно было отдохнуть ещё. * Отправиться домой Гермиона решила следующим же днём самолетом. Она не любила летать на метле, но самолёт внушал ей доверие. Ей повезло купить билет на самый ближайший рейс, и она была дома уже вечером. Она наполнила ванну с лавандовой пеной, лежала, перебирая приятно пахнувшую пену руками, и заставляла себя ни о чём не думать. Выйти из расслабленной полудрёмы её заставил стук в окно. Наскоро вытершись и накинув халат, Гермиона вышла в гостиную навстречу пернатому почтальону. Она отвязала письмо от лапки совы, и та, получив угощение, упорхнула вдаль. Налив себе бокал вина, Гермиона зашла спальню и, усевшись прямо на кровать, вскрыла конверт. * «Даже если это письмо непрочитанным отправится в камин, я всё равно его напишу. Итак, Грейнджер. Что-то меня тянет написать тебе. Не знаю, что именно, может быть, грустный взгляд дочери, когда Пэнси сказала ей, что ты уехала? Или может быть сам факт того, что она каким-то неведомым образом тянется к тебе? Я не могу объяснить этот её интерес и симпатию к тебе, ведь она всегда окружена любящими её людьми и недостатком внимания не страдает. Да и зачем объяснять? А может быть это добрая бутылка огдена, распитого на пару с Блейзом, заставляет меня писать тебе? Мне вот интересно, когда ты стала такой холодной и бездушной сукой? Что с тобой стало? Ведь я помню, как в юности горели твои глаза. Ты всегда была более сдержана, чем твои дружки-имбецилы, но всё же живо откликалась на мои издёвки. Я помню, что этот самый огонь в глазах был ещё тогда, когда вы с моим отцом обсуждали детали договора. Того самого, который подарил мне моего маленького ангела. Так что же с тобой случилось? Да ладно, это твоё дело, я бы на твоём месте не рассказывал ничего такому, как я. Ты знаешь, я всё время думал, что она внешне похожа на меня и мою мать. Она копирует её манеру поведения, хочет быть леди, как бабушка. Но что-то неуловимое было в ней, и я никак не мог понять, что именно. До недавнего времени, пока не увидел вас вместе. Разрез глаз, вьющиеся лёгкие кудряшки, даже форма пальчиков на руках у неё от тебя, не заметила? Скорее всего нет, да и с чего бы тебе замечать, да? Она же моя дочь... Она любит, когда ей читают книги, хочет поскорее научится читать. (И в кого она такая? Без понятия.) Я читаю ей и магловские сказки. (Да, да. Магловские, мать их, сказки!) И представь себе, история о Золушке или о Коте в сапогах ей нравятся больше, чем старые добрые сказки барда Бидля. А ещё я уверен, что ты помнишь наш разговор в день её рождения, когда я спросил о том, как бы ты назвала дочь. Мне понравилось звучание этого имени с моей фамилией. Аврора Эббилин Малфой. Эббилин – радость отца и это правда, она моя отрада, она моё всё. Что ж, не ожидал я от храброй львицы трусливого побега. Думал, что у тебя хватит вашей хваленной смелости попрощаться с маленькой девочкой. Хотя я знаю, что ты не обязана была этого делать, и плевать на элементарные правила приличия. Ну, да всё это не нужная никому лирика. Высылаю тебе вашу совместную колдографию. Понятия не имею, зачем. На память? Плевать. Пусть будет. Д.М.» Гермиона закрыла глаза, откладывая конверт на столик. По щекам текли слёзы, руки дрожали, а мозг–предатель упрямо транслировал картинки прошедших дней. И Гермиона, наколдовывая рамочку для колдо, решила, что это воспоминание она сохранит. Воспоминание, в котором Аврора сидела в воде, водя руками по поверхности, а рядом сидела она сама, улыбалась и поправляла сбившуюся набок шляпку. Как там сказал Малфой? Пусть будет? Пусть.