Привычки некогда человека

— Зачем ты варишь кофе? Дело не в том, что этот вопрос вывел его из оцепенения, возвращая обратно в темную кухню. Для его нынешних глаз темнота не имела значения. Он видел лучше, чем любой кожаный мешок мог себе представить и все же… Пока он приходит в чувство, кофейник выпадает из рук. Осколки и горячий кофе оказываются на полу, он вздрагивает и тут же делает шаг назад. Разбитое стекло и кипяток не нанесут ему особого вреда. В конце концов, у него нет ни кожи, ни плоти для этого. Он думал, что давно избавился от всех этих дерьмовых привычек, как например бритье. Теперь он знает, что больше не человек, так почему такие случаи снова и снова происходят с ним. Три прожитых столетия, неисправное программирование, а он так и не вернул себе все воспоминания. Все еще размышляет: он ведь просто металлическое чудовище? Он не утруждает себя уборкой всего этого мусора на полу, просто проходит мимо Патфайндера – на его экране мигает взволнованный смайлик – и возвращается в свою комнату, где всю оставшуюся ночь пялится в стену, пока, наконец, не взойдет солнце и их «общежитие» не оживет. — — Доброе утро, Ревенант, — говорит кто-то, замечая его на потолке. Что он вообще забыл в общей комнате? Никто больше не дрожит от страха в его присутствие вне игр, все знают о его тщательно прописанных контрактах с организаторами. Краем глаза он замечает, как чья-то рука тянется ко рту. Кто-то зевает. И у него появляется небольшое щекочущее чувство в горле. Он зевает раньше, чем успевает заткнуть себе рот. Осмотревшись, он понимает, что никто этого не заметил, или, по крайней мере, всем просто плевать, кроме М.Р.В.Н., он всегда такой… любопытный. Замечает все, что хоть немного связано с его «друзьями». — Зевание заразительно для людей, —заявляет робот. Некоторые кидают на него вопросительный взгляд и приподнимают одну бровь, однако быстро забывают об этом и возвращаются к еде или разговору, этот комментарий ничего не значит для них. Они люди. Он не спускается, чтобы поговорить с М.Р.В.Н.. — Он не человек. Больше нет. Он анализирует свои воспоминания, пытаясь разбить их на истинные и ложные. Неужели он правда свободен только десять лет или около того? Тяжело сказать точно, когда ты прожил столько жизней, а закончил еще больше. Он лениво вертит слегка заржавевшую бритву в руках – отработанные движения со старым сувениром. Он не хочет ее выкидывать, пусть и пользы от лезвия тоже нет. Он задается вопросом, не оставить ли бритву в качестве запасного оружия? В этом нет никакой необходимости, когда ты один, поправляет он себя. Она бесполезна, нет смысла хранить ее. Кроме воспоминаний. — Зеркала пугают его. Какое мерцающее изображения он увидит сегодня? Призрака, глаза которого светятся как пылающий угль, а кожа пронизана прожилками магмы? Лицо, что больше ему не принадлежит, лицо обычного мешка с костями, покрытое теплой кожей? Кусок металла и проводов, правду? Может он вообще не увидит самого себя, только искаженный сгусток на своем месте. Он избегает отражающих поверхностей, боится их, словно маленький ребенок. Потухший экран Патфайнедера не исключение. — Когда копаешься в оголенной проводке, лучше не ерзать. Отсоединённая конечность или неисправная цепь питания? Что ж, это худшее из всех возможных вариантов. Глупая игра в рулетку с острыми руками и нежными внутренностями. Больше работы для медиков игр. И техники. У него много копий, он понял это после того, как сотни раз просыпался в новых местах. Лоба тоже в этом убедилась. Кто бы мог подумать? Скуллтаун. — Он постоянно говорит о своём исходном коде, требуя, чтобы его, наконец, нашли. Она только вздыхает в ответ, ее уже достали его вопросы. Патфайндер смотрит на него щенячьими глазами, будто правда не хочет, чтобы Ревенант покинул их. Его это не волнует, решение давно принято. Он злоупотребил своим гостеприимством в мире живых. Стоит ли тогда жить? В теле, которое он никогда не хотел, и с разумом, что полон тумана, помех и страха.