***
Катя углубилась в работу, а позже очнулась она он легкого стука в дверь. Подняв голову на окно, увидела, что уже на улице темно. На часах было восемь вечера. — Катюшка, открой! — раздался негромкий голос отца. Поколебавшись, что ей делать — игнорировать родителя или сослаться на занятость — Катя все же решила открыть дверь. Отец выглядел виноватым. — Катюшка, ты прости своего старого папку! Я немного вспылил, но… Ты не можешь так одеваться на работу! Кто-то сомневался, что речь снова будет о костюме? — Почему же, папа? — Этот костюм слишком откровенный. Пообещай мне кое-что! Пообещаешь? — Не знаю… Смотря что! — Пообещай мне, что ты прямо сейчас отдашь мне этот костюм! — Только и всего? — Только и всего. Катя подошла к шкафу, достала злосчастный костюм и отдала его отцу. Пушкарев, слегка удивленный покладистостью дочери, переминался с ноги на ногу с костюмом в руках. — Что ты с ним собрался делать? Изрежешь его на куски? — Не скрою, я сначала так и хотел. Даже взял материны ножницы из комода, но потом мне пришла в голову идея получше. Я верну тебе этот костюм, когда ты выйдешь замуж! И пусть за тебя муж переживает! Вернее, переживает за то, как ты одета! Катерине стало смешно. Она прыснула. — Папа! Ты думаешь, он мне тогда уже понадобится? — Нет? — Не думаю! — Это еще почему? — Потому что я стану толстой коровой, и не влезу в него, или, что еще хуже — он выйдет из моды! Господи, слышал бы ее сейчас Милко! Он бы обиделся до глубины души. — Из моды? — удивился Пушкарев. — Мне кажется, такой костюм никогда не выйдет из моды! Да и что значит, что ты станешь толстой коровой? Никогда! Ты в меня пошла, а у меня — вот! До сих пор ни жиринки! Отец приосанился, демонстрируя отличную физическую форму. — Зря беспокоишься, пап. На самом деле, у нас все так одеваются! И никто ни к кому не пристает! — А к тебе пристанут! Да пусть все хоть голышом ходят! — загремел Пушкарев. — Ты-то не такая! Ты порядочная девушка! И не будешь свои прелести выставлять напоказ! Кате надоело все это слушать. Эти отцовы нравоучения уже набили оскомину, как кислый виноград. — Папа, я отдала тебе костюм? Отдала! А сейчас оставь меня пожалуйста, у меня очень много работы! Девушка сделала попытку закрыть дверь. Отец придержал ее рукой. — Подожди-ка! Ты взяла работу на дом? — Да, взяла. Я не успела сделать то, что должна была. Скоро будет звонить Андрей Палыч, и я… — Докатились! Уже работу не успеваешь сделать вовремя! И чем ты там на работе занимаешься? Теперь шеф тебя уволит, за то, что ты не справляешься! Хотя, знаешь, я буду только рад! Не нравится мне эта твоя работа… Когда ты работала в банке — не выкидывала вот этих своих фортелей! А когда перешла в это Зималетто — мою дочь как подменили! Эх! Расстроенный Валерий Сергеевич махнул рукой и удалился с костюмом. Катя с чувством облегчения закрыла за ним дверь и уселась за компьютер. В конце концов, если ему так нравится — пусть забирает этот несчастный костюм! У нее на работе целый ворох обновок. Где-то через час раздался долгожданный телефонный звонок. Звонил Жданов. — Катенька, как поживает бизнес-план? — проворковал он вкрадчиво. И Катя выложила ему все, как на духу. Бизнес-план не готов, потому что появились более неотложные дела. — Какие еще дела, Катя? — удивился Жданов. — Самое неотложное дело на данный момент — это бизнес-план! — Простите, что так получилось… Но я приобрела себе новые вещи! Знаю! Это не аргумент, чтобы не выполнить работу! В любой бы другой компании уже был бы выговор. Но, Вы, Андрей Палыч, слишком добры ко мне! — Что? — насмешливо произнес шеф. — Вещи? Но почему именно сегодня? — Так получилось. Я работала, ко мне зашел Милко… Он испугался моей «лягушачьей шкурки». Я сказала ему, что у меня работа, а после работы поеду в магазин за новой одеждой — он и слушать не стал! Потащил меня на склад выбирать одежду. — Очень интересно! Нашел, тоже время! И сам прохлаждается, и другим работать не дает. А ведь у него тоже была срочная работа, Катенька! — Вообще, он по делу заходил, Андрей Палыч. Принес эскизы. Они на вашем столе. — Да? Ну, хорошо. Хорошо работать в доме моды, правда? Можно одеваться прямо на работе, не отходя от станка. Ну-ка, расскажите, что вы там себе выбрали? Голос Андрея не был злым или раздраженным, напротив, он звучал иронично и в нем сквозили какие-то особо мягкие нотки. — Юбки, блузки, несколько платьев… И даже брючный костюм! Правда, ненадолго. Брючный костюм, похоже, канул в Лету… До востребования! — Честно говоря, я удивлен! Что это с ним произошло? То он вас мечтал со свету извести, а тут вещи вам подбирает! — Я сама удивлена, Андрей Палыч. А еще он отвез меня домой после работы! И я была дома раньше, чем папа выехал меня встречать, представляете? О совместном обеде Катя сказать постеснялась. Шеф ждал бизнес-план, а она прохлаждалась полдня. — В общем, он пал под напором вашего обаяния! И это очень хорошо. Его расположение нам очень на руку. Ладно! Покажете мне завтра? — Покажу, Андрей Палыч! А как ваш футбол? Они поговорили о футболе. Затем Жданов спросил, что же там в бизнес-плане. И Катя набрала воздух в легкие, и сказала, что хоть ситуация сложная — но не безнадежная, и она даже знает, в каком направлении двигаться. Жданов уже другим тоном пробурчал, что все посмотрит и изучит завтра тщательнейшим образом и прям с самого утра, придите, мол, пораньше. На том и порешили и попрощались до завтра. Он пал под напором вашего обаяния! Неужели? Неужели он и правда меня считает такой? А ведь никто… и никогда… кроме Дениса… Интересно, у меня есть шанс? Катя грызла карандаш, изучая потолок и попробовала вообразить себя рядом с Андреем. Нет, так далеко ее мечты еще не заходили! Эти мысли пугали. Это то, от чего она так старательно уходила. Уходила, уходила, да не ушла. Стоит только оказаться наедине с собой — мысли занимает Андрей. Нет, все! Пора заканчивать. Катерина закончила бизнес-план в районе половины двенадцатого. Даже странно, что папа не заходил и не проверял наличие дочери в постели. Она приоткрыла дверь и прислушалась. Телевизор в кухне молчал, бубнил маленький в родительской спальне, а через закрытую дверь в коридор доносился богатырский храп родителя. Катя тихо улыбнулась. Отец так устал переживать за нее, что его сморил сон. Девушка скользнула на кухню, вскипятила чайник и вернулась в свою комнату с чаем и двумя бутербродами. Образ Жданова снова возник в голове. «Я просто сгораю от нетерпения! Что, правда, что ли? Чего вдруг? Ему не терпится посмотреть, как я буду выглядеть в новой одежде? Что ж, вы не одиноки, Андрей Палыч! Мне тоже этого очень бы хотелось — посмотреть на себя в новой одежде!» Пока Катерина жевала бутерброды и прохаживалась по комнате с кружкой чая, в уме отгоняла навязчивое видение и мысленно перебирала оставшиеся в каморке вещи. Нужно постараться и не ударить в грязь лицом. Пожалуй, она знает, что именно оденет к приходу шефа. Она поставила кружку на стол и сделала эксель-файл, с подсчетами, сколько нужно ей будет заплатить за вещи. Получилась довольно «круглая» сумма. Требуемой суммы в кошельке не было, а снимать с карты завтра не будет возможности. Катя полезла в свою заначку в шкаф, отсчитала несколько пятитысячных купюр и аккуратно сложила их в кошелек, затем (раз уж подвернулся такой случай — отец уснул раньше времени) занялась стиркой. Выстиранную блузку нужно было куда-то спрятать, пришлось ждать, пока стечет вода и пристраивать ее на батарею за штору, затем отнесла на кухню посуду и перемыла ее. Все эти хлопоты затянулись глубоко за полночь и Катя поспешно улеглась в кровать. Хлопоты прошедшего дня тоже утомили ее, и она провалилась в крепкий сон без сновидений.***
Утром, на час раньше, облачившись в «лягушачью шкурку», Катя надевала туфли в коридоре, и, конечно же, наткнулась на отца. Отец, позевывая, вывалился из спальни. — Доброе утро, Катюшка! Такая рань — а ты уже «на выход»? — Да, папа. Андрей Палыч попросил приехать пораньше. — А я заснул вчера! И не пожелал тебе спокойной ночи! — Все в порядке, папа. Я все понимаю, и не обижаюсь. Я сама очень скоро легла. Ложь во спасение, чтобы избежать лишних вопросов… А то будет продолжение марлезонского балета с нравоучениями! — Вот и славно! Сегодня тебя вовремя ждать, или планируется снова сверхурочная работа? — Вовремя, пап, не беспокойся. Пока! Отцу знать не обязательно, что о планах Андрея она узнает только на работе, и себе она там не принадлежит. Она чмокнула родителя в щеку и выскользнула за дверь. — Кать, я приеду! — крикнул ей вслед отец. — Не надо, папа! Впрочем, она знала, что отец ровно в 6 явится в Зималетто. До 6 еще времени много, она обязательно найдет способ, как сбагрить папу и больше не позориться перед Потапкиным и коллегами. Катерина приехала раньше Андрея. Включила свет в каморке и стала перебирать вещи. На свежую голову они воспринимались уже по-другому. Здесь явно намечаются любимчики. Например, вот это графитовое платье с полуоткрытыми плечами на шлейках и присобранной короткой юбкой, и мятного цвета костюм — юбка-карандаш и пиджак с одной пуговицей, образующий глубокий вырез. Костюм или платье? Костюм вроде как поприличнее… Однако этот бесконечный вырез? Платье, при всей своей открытости более закрытое, вернее, более закрыта область декольте. Поколебавшись совсем недолго, рука потянулась к платью. «Лягушачья шкурка» скинута на диван, и Катерина переоделась. Теперь нужно выйти в кабинет, посмотреть, как оно сидит. А позже нужно сюда перетащить зеркало из приемной. — Катя! — раздался в кабинете голос Жданова. — Вы здесь? На стол упали небрежно брошенные хозяином ключи от машины. Не успела Катя ответить, что она здесь — дверь каморки распахнулась, и на пороге возник хозяин кабинета. — О! — не растерялся он. — Вы времени не теряете. — Здравствуйте, Андрей Палыч. Простите, что еще не готова работать. — Ничего, Катенька. Еще очень рано — только половина девятого. Он подошел поближе. Внезапно краска бросилась в лицо и девушка скрестила руки на груди, будто бы хотела защититься от столь внезапного вторжения на свою территорию. — Не стоит смущаться, — негромко сказал Жданов, наполняя тесную каморку низкими раскатами голоса. — Вам очень идет. Все-таки Милко — гений! — Правда? — Я обычно говорю то, что думаю. Тем более, мне придется созерцать всю эту красоту днями напролет… Он поправил пальцами ткань, которая завернулась под шлейку платья. От прикосновения пальцев к обнаженной коже плеча будто бы ударило током. Андрей, казалось, тоже смутился, но быстро взял себя в руки и вернулся в свой обычный добродушный тон. — Знаете, Катенька, хотел бы вам признаться. Я очень болен… Неизлечимой болезнью. Катерина подняла на него испуганные глаза. В его глазах веселились бесенята. Не похож он был на неизлечимо больного. — Да? Какой? — У меня хроническая непереносимость всего некрасивого. Я эстет, и окружаю себя только красивыми вещами и людьми. И вы — не исключение! Уж такой я есть, и ничего не попишешь. Люблю, когда радуется глаз! Возникла пауза. — Вы думаете, я кретин? — Нет, ну что вы! — воскликнула Катя. Честно говоря, она находилась в ступоре от всего происходящего. — Вы мне нравитесь и в старой одежде… Ка специалист, конечно. Но то, что у вас получилось сменить имидж — идет вам только в плюс! Ну что, начнем работать? Он повернулся на каблуках и вышел в кабинет. Только как специалист? Очень жаль! — Сделать вам кофе? — Ну, конечно, Катя! вы же знаете правила! Взгляд Жданова скользил по фигуре из-под приспущенных ресниц, казалось, прошелся по всем укромным местам, которые раньше были от него скрыты. Катя снова покраснела до слез, и чтобы скрыть досаду от этого, резко повернулась и вышла в приемную. Там она со злостью дернула юбку вниз, к коленям, затем выпрямилась и посмотрела в зеркало. Сердце колотилось, как ненормальное, а на щеках горели два красных пятна. Нет, если он каждый раз так будет устраивать раздевать меня взглядом… Я не смогу работать! Интересно, он со всеми так? Машка вон полуголая ходит, но что-то я не замечала, что он на нее так смотрит! Черт! Чертыхнувшись, совсем, как отец — Катя решительно взяла чашку Жданова и отправилась в туалет. Там она с ожесточением терла посудину, не жалея рук, пока фарфор не заскрипел. Чашка засияла в электрическом свете вымытыми боками и внутренностями. Стало немного легче, когда раздражение было выплеснуто на посудину. Катерина закрыла кран, приложила мокрые холодные ладони к горящим щекам, посмотрела в зеркало и сделала несколько глубоких вдохов. Кажется, удалось овладеть собой, нужно идти работать. Девушка вытащила шпильки из узла на затылке и тряхнула головой, и волосы задорно рассыпались по плечам. Слава богу, у отца нет строгих требований к прическе, разве что не оголять слишком шею, так она и сама не любит высокие хвосты… И у нее нормальный парикмахер. Когда она вошла в кабинет с подносом, Жданов рассматривал эскизы Милко. Брови были сдвинуты, глаза прищурены и он шевелил губами, будто что-то бурчал себе под нос. — Ваш кофе, Андрей Палыч. — Спасибо, — буркнул Палыч, уже не поднимая на Катю глаз. — Вы видели, что он мне принес? Он отшвырнул листы на стол. — Да вы присядьте, Катя. Катя села, демонстративно перекинула ногу на ногу, выставив обнажившиеся колени и скрестив стройные лодыжки и намеренно-подчеркнуто натянула на них юбку. Правда, ткань снова поехала вверх. Но Жданов оставался бесстрастен и смотрел мрачно, сквозь приспущенные ресницы. — Видела, мельком. Вы позволите? Она потянулась за листами. Жданов за чашкой. Катя делала вид, что рассматривает листы, которые уже видела вчера, сама же наблюдала за начальником. Все было пока в рамках приличия. Он был занят (или делал вид, что занят) своими мыслями, и девушка выдохнула про себя. Немного стало посвободнее, скованность прошла. — Это какие-то черновики! Не находите? Все перечеркнуто, почеркано! Я ему неоднократно говорил — не сдавать мне сырые работы! Катя, отнесите это ему все и отдайте на доработку! Заодно пусть полюбуется на свое творение на вас. А я пока изучу бизнес-план. Флешка с планом уже была на столе и Катя сказала Жданову об этом, а сама вспомнила о деньгах. — Ой! — вскочила она с кресла. — Я сейчас! Она метнулась в каморку и вышла с кошельком. Достав оттуда приготовленные купюры, она положила их перед Андреем. — Что это? — поднял он на нее изумленные глаза. — Деньги за одежду. Я все подсчитала, и… — Деньгами за одежду у нас заведует Маэстро. Вообще, очень странно, что он разрешил носить свое творение вам… Это значит, у него к вам особое отношение, Катенька. Цените это! Так вот, обычно никто из сотрудников не имеет права прикасаться к этой священной корове (правда, если сотрудник покупает одежду Зималетто где-то на стороне, то на это смотрится сквозь пальцы, ну у творческих свои заскоки, не мне вам объяснять), но если уж сам Маэстро снизошел, то нужно договариваться об оплате с ним. — Как с ним? Это же имущество компании! — Это выставочные образцы, Катя. Они не идут в продажу. Так что заберите ваши деньги, и адресуйте их правильно. — Хорошо. Купюры спрятались в кошельке, Катя собрала листы и сказала: — Так я пошла? Я надолго не задержусь! — Идите, Катя, — буркнул Жданов из-за монитора. Катерина покинула кабинет и вышла в коридор. В коридоре сновали сотрудники. Страх снова парализовал ноги. Катя остановилась, как вкопанная, а кошелек с бумаг свалился на пол. Этот грюк заставил всех бросить свои дела и обратить внимание на появившуюся секретаршу Жданова. Барышни стояли, остолбенев, а один из мужчин (кажется, менеджер по продажам) подбежал к Кате, поднял и элегантно подал ей упавший кошелек. Лучшая защита, это нападение, дочка! Папины уроки не прошли даром. — Благодарю Вас! Катя улыбнулась самой очаровательной улыбкой, тряхнула головой, от чего волосы качнулись и уверенно направилась к лифтам, краем глаза увидев, что дамы шушукались и хихикали. Чтобы пройти в мастерскую, нужно было идти через весь коридор. Она и шла, чувствуя на себе взгляды, направленные ей вслед. Они жгли спину. Около лифтов она повернула направо, и увидела, как Машка раскрыла рот от удивления и деланно-испуганно съехала под стол. Катя, улыбнулась, махнула ей рукой, мол, да ну тебя и еще быстрее направилась по коридору. Милко пил свой чай из сушеных «кУзнечиков» с куском сухарика. Увидев Катерину, он вскочил и взял ее за руку. — О! Божественно! Я знал, я знал, что тебе пОйдет! Вещи от Милко делают женщину корОлевной! Правда, не всех! Милая, да будь твои формы немного поменьше — я бы зАгнал тебя на подИум! Но, увы — не вписываешься в стандарт! Ты этих мОделей видела? Они же плоские, как доска! А у тебя — все женственно и опциОнально, но не для подИума! У тЕбя пропорции Венеры! До модельера дошло, что он несет что-то не то, потому что Катерина снова вспыхнула краской, и он быстро сменил пластинку. — Ты по делу? Я очень занят! — По делу, Милко, по делу. Во-первых, я деньги принесла. Она раскрыла кошелек и начала отсчитывать купюры. — Какие деньги! Я же сказал тебе вчера, что это к Жданову! — А он меня к тебе послал! Сказал, что ты этим вопросом заведуешь! — Я? Он что, издЕвается? Милко никогда в жизни не касался никаких фИнансов! Милко создан твОрить! Иди, и так и скажи этому подлЕцу! — Но что же мне делать? — растерялась Катя. — Ты меня к нему отправляешь, он — к тебе, и что мне — все время так бегать? — А не надо бегать! Я тебе так скажу — он просто не хочет брать с тебя денег, но боится сказать об этом прямо. — Правда? — Правда, правда. Я его знаю как облуплЕнного. Расскажи лучше, как ты себя чувствуешь в наряде от Милко? КорОлевой? — Ох, Милко, совсем нет! Знаешь — мне неудобно тебе это говорить — но мне очень неловко! — Почему нЕловко? Плохо сидит, что-ли? Милко обошел вокруг, разглядывая платье. — Нет, сидит отлично! Неловко, потому что на меня все смотрят! Катя закрыла руками лицо. — Ну и пусть смотрят! Ты же корОлева! Это ты должна на них смотреть свысОка! — Так-то оно так, только… Дело не в них, а в Андрее. — А что Андрей? Милко произнес это имя, как обычно, с ударением на «А». — Скажу тебе честно, как на духу. Он просто раздевает меня взглядом! Я чувствую себя голой! Милко захохотал и повалился на диван. Насмеявшись вдоволь, он серьезно посмотрел на Катю. — Дорогуша! Он раздЕвает также всех моих девОчек! Натура у него такая! Только девОчки уже давно его раскУсили и не обращают на это никакого внимания, чего и тебе советую. Поняла? — Поняла. И еще… — Что там у тебя? — Андрей сказал, чтобы ты доработал эскизы и сдал ему доработанные. Вот… Катя положила на журнальный столик листы. — Да что он себе позволяет? Там все доработанно! Что ему там дорабатывать? У меня и так работы выше крыши! СЕйчас нужно идти на производство, потому что пришли новые ткани и обучать этих тУпоголовых закройщиков, потому что они, видите ли, не умеют работать с натуральным шелком! — Ой, Милко, а можно, я с тобой? Помнишь, ты обещал меня всему учить? — Дорогуша, только не сЕйчас! Я не хОчу, чтобы ты видела Милко в гневе! Обещаю тебе, что обязательно нАучу, только не сегодня, ок? — Хорошо, но Андрею нужны эти эскизы! Может, я тебе смогу помочь? Хочешь, я возьму их домой и посмотрю, что можно сделать? — Возьми. Возьми, только не Испорти! — Договорились! — Ну все, пошли! И пожЕлай мне удачи! Катя пожелала, проводила Милко до лифтов и пошла к Андрею. В коридорах уже никто в штабеля не укладывался, все были заняты своими делами и только два каких-то рабочих в спецодежде что-то просвистели ей вслед, но Катя не отреагировала. Андрей был мрачнее тучи и изучал что-то на мониторе. — Вы утрясли вопрос с деньгами? — первым делом спросил он. — Да, Андрей Палыч. Утрясла. — Замечательно. Я вот тут смотрю ваш бизнес-план Катя… И делаю выводы, что мы не укладываемся в бюджет. Катя снова присела на кресло, но Андрей ее больше не разглядывал и не раздевал взглядами. Он был мрачен и строг. — Верно, Андрей Палыч. — И как ты думаешь решить этот вопрос, — вдруг перешел он на «ты». — Предлагаешь влазить мне в кредиты? Что? Как он, как бизнесмен, планирует развивать свое дело — без кредитов, что ли? Это невозможно! — Это самый быстрый способ раздобыть деньги, Андрей Палыч. Вам ли не знать? — Я-то знаю, Катенька! Но я уже брал однажды кредит и не выплатил его вовремя. А знаешь, как слухи распространяются в наших кругах? Со скоростью ветра! На расширение производства кредитов я уже не получил! А без закупки новых машин я не смогу выпустить новую коллекцию! Он там нагородил вышитых элементов и домотканной текстуры! Вы видели его последние эскизы? Кстати, это они у вас в руках? Почему не отдали ему? Я же сказал, что это не годится! Голос его загрохотал. Катя поспешно сказала: — Это я попросила их… хочу посмотреть. Обещаю, он все доработает! — Хорошо, — отрывисто сказал Жданов. — Вернемся к нашим баранам! Как вы предлагаете брать кредиты, если уже доверие банков потеряно? — Вы забываете, Андрей Палыч, где я работала! Я могу предложить банку схему, которая позволит быстро выплатить деньги! Они пойдут нам навстречу! — Да? Ну… хорошо… Надеюсь на вас, Катя. Кстати, сегодня я договорился о встрече с одним банкиром… Банк «Универсальный» — слышали о таком? — Кажется, да… Он, по-моему, входит во французскую банковскую сеть. — Все верно. Но председатель правления у них какой-то странный! Сказал, что времени для нас сегодня нет, но может отужинать с нами вечером в ресторане. Вы такое слышали когда-нибудь, чтобы банкир назначал встречу в ресторане? Вы сталкивались когда-нибудь с такими банкирами? — Да! У нас в Германии директор банка часто ужинал с потенциальными крупными корпорациями, вернее, их директорами. В Европе так принято! — Да? Ну, хорошо. Вы меня успокоили! А то я уже напрягся! Что немцу хорошо — то русскому смерть, вам ли не знать? — Наоборот, Андрей Палыч! — рассмеялась Катя. — Что «наоборот»? — Что русскому хорошо — то немцу смерть! — А, ну, наоборот! Хорошо! Итак, Екатерина Валерьевна! У нас сегодня деловой ужин ровно в 19-00! У меня для вас еще будет просьба… Запишите, пожалуйста. Катя потянулась за ручкой и блокнотом. Жданов перечислил список дел на сегодня. Списочек был внушительный. — Успеете до 6? Это нужно сделать срочно! Ровно в 6 нам нужно выехать! — Я постараюсь, Андрей Палыч! — Ну, все! Идите, Катя! Катя пошла к себе и погрузилась в работу. Уже некогда было думать о новом платье. Вернее, она уже настолько к нему привыкла, что чувствовала, будто носит его уже пару лет.***