Будьте моим мужем!

***

Отец стоял около Потапкина, который, почуяв в нем командирский чин, стоял по стойке «смирно», вытянув руки по швам. — Вольно, — скомандовал он и подошел к дочери. — Катюшка, ну что же ты? Я тут жду, волнуюсь, а тебя все нет и нет… Катерина оглянулась на Воропаева, который не поднялся в лифте, а наблюдал за беседой неподалеку с живейшим интересом. — Рабочий день закончился пять минут назад, папа, — раздраженно сказала Катя. — И незачем сюда ездить! — Мы уже говорили на эту тему! Дочка, ну почему я не могу забрать тебя с работы? Разве это плохо — когда есть личный шофер? Не надо в общественном транспорте толкаться, да и быстрее гораздо! Валерий Сергеевич старался придать разговору шутливый тон и поскорее увести отсюда дочь, но Катя отдернула руку: — Извини, пап, но я с тобой не поеду. Я уже не ребенок, и нечего следить за моим каждым шагом! — Прошу прощения! Я тут краем уха услышал ваш разговор… Екатерина Валерьевна, вы не представите меня своему собеседнику? Только его сейчас не хватает для полного счастья! — Да пожалуйста. Александр Юрьич — знакомьтесь! Это мой отец Пушкарев Валерий Сергеевич. Папа — это один из акционеров компании Воропаев Александр Юрьевич. Воропаев пожал руку папе с елейной улыбочкой. — Вы меня, конечно, извините, Валерий Сергеевич, за то, что влезаю не в свое дело, но ваша дочь действительно не может поехать с вами домой. — Это почему еще? Только не говорите, что ей нужно сегодня задержаться на работе! — Не скажу. Боже сохрани, что за надобность держать ее на работе? Я пригласил ее поужинать! Валерий Сергеевич не умел скрывать эмоции, поэтому от такой бесцеремонности слегка обалдел, но очень быстро овладел собой. — Вы извините мою навязчивость… но с какой целью вы приглашаете мою дочь… В ресторан? — Да, в ресторан. Здесь недалеко. Обещаю лично привезти ее ровно в девять. Ооо, да вы посмотрите на него! Сразу просек, как нужно говорить с отцом! Кажется, они поладят! — Это я понимаю. Я хочу знать — с какой целью вы приглашаете ее в ресторан? — Мне нужно с ней поговорить. Не разговаривать же нам на улице, правда? Да и в офисе сидеть как-то скучно. Валерий Сергеевич прищурился: — Да, разговаривать на улице негоже. А знаете что? У меня есть предложение получше! А поехали к нам! У меня такая наливочка есть — во! И Ленка моя — это моя жена — знаете, как готовит? Я сейчас ей позвоню, и к нашему приезду она накроет нам на стол, чем бог послал! Как вам такое предложение, Александр Юрьевич? посидим, поужинаем — а потом говорите, сколько угодно! Воропаев снисходительно улыбнулся. — Да вы не знаете, от чего вы отказываетесь! Моя жена готовит лучше, чем в самом дорогом ресторане! А наливочка! На кедровых шишках настоянная! Я ее берегу для особых случаев! — Папа, Александр Юрьевич не может поужинать у нас, правда, Александр Юрьевич? У него дела! Воропаев спохватился и стал прощаться. Ужин у Пушкаревых дома не входили в его планы. — Извините, Валерий Сергеевич, но нет. У меня действительно неотложные дела появились! Еще раз прошу прощения. Честь имею! Воропаев пожал руку Пушкареву и исчез в вертушке. Пушкарев недоуменно посмотрел ему вслед. — Странный он какой-то! Если бы он попробовал мою наливочку — ни в какой ресторан он бы больше не пошел! Ну, поехали, дочь? Катерина старалась не закипеть и сделала вдох-выдох. Не то, чтобы она горела желанием ехать с Воропаевым в ресторан — всю сцену с невозмутимым видом наблюдал Потапкин, который дружил с курьером, а тот дружил с Машей. Поэтому назавтра над приглашением Пушкаревым Александра Юрьевича домой отужинать в приятной домашней обстановке будет потешаться все Зималетто. — Поехали, пап! Она быстро пошла к машине, дождалась, пока отец откроет замок, резко рванула дверь и уселась на переднее сидение. — Папа, это еще что за новости? Я не знала, что на старости лет приглашать в дом неизвестно кого станет для тебя нормой! — Как это, «неизвестно кого»? Я так понимаю — это кандидат в кавалеры? Так вот, прежде чем пойти куда-то с моей дочерью — он должен сначала мне понравиться! Твои ухажеры сперва будут проходить собеседование у меня! — Пап! Ну, ты серьезно? — Абсолютно! пару вопросов — и я сразу пойму — что передо мною за фрукт! И этот тебе не пара! — С чего ты это взял, пап? — Потому, что человек, у которого серьезные намерения — согласен на все условия! — Папа! Ну, почему у него должны быть сразу же серьезные намерения? Нужно сначала узнать друг друга, присмотреться, а уже потом думать о намерениях! — Ты не права, дочь! Своего человека ты сразу почувствуешь! А не со своими и нечего время терять! А то, поматросит и бросит, уж прости за прямоту! А этот тебе не пара! — Это еще почему? Потому, что он отказался ехать к нам домой? — Пойми, дочь, когда человек тебя любит — это не проблема поехать домой и поговорить с родителями любимой женщины! А если это не так — тогда пусть катится колбаской! Катя от возмущения даже задохнулась. — Папа, ну знаешь! — Что знаешь? Что я должен знать? — Ты… Ты… невыносим! — Дочка, ну не расстраивайся ты так! Найдешь еще своего человека! — Где я его найду, если вы меня никуда не пускаете? — Найдешь, дочь, найдешь! Это я тебе говорю! Ты сразу почувствуешь — вот он, тот самый! А шляться по ресторанам, извини — это не для тебя! — Почему это не для меня? Я что, хуже других? — Ты — лучше других! Сначала ресторан — а там и до постели недалеко! Поматросит — и бросит! — Папа! Я все и всегда делала, как ты захочешь! Школу закончила с золотой медалью, поступила на экономфак, закончила университет с красным дипломом и так далее! Ты помог мне всего добиться и я очень ценю это, но… Позволь мне хотя бы теперь жить своей жизнью! — Да что же я тебе — не позволяю, что ли? Живи своей жизнью! Я боюсь, что обидет тебя кто, а ты добрая и не понимаешь, что тебя использовать могут! А я желаю тебе только добра! Когда я увижу, что рядом с тобой честный, надежный, любящий тебя человек — отпущу со спокойной душой на все четыре стороны! — Папа! Опять двадцать пять! Да как я найду честного и любящего, если ты меня никуда не пускаешь? — А вот и найдешь! Который сразу согласится познакомиться с отцом любимой девушки и получить мое благословление! Да твой последний, хоть мне он и не нравился — он был у нас! И согласился поговорить со мной! И, хотя он мизинца твоего не стоит — все же набрался смелости поговорить со мною честно и откровенно о своих намерениях! — Пап, ну, и что это дало? Дениса все равно уже нет! Катя сердито отвернулась к окну и до самого дома уже не сказала ни слова. Дома она закрылась в комнате и на испуганный вопрос мамы, что произошло, сказала, чтобы та спросила у папы. Простодушная Елена Санна возьми да и спроси у своего грозного супруга, и тот ей в красках расписал, как отшил от дочери наглого влиятельного выскочку. — Нет, что он себе возомнил, — бушевал в коридоре Валерий Сергеевич. — Если у него положение, деньги, — то думает, что любая с ним согласится… Да не на тех напал! Вот бы я ему ноги повыдергивал! Пока я не одобрю кандидатуру — и думать забудь! Слышь, Катерина? А то и тебе не поздоровится! Катя привалилась затылком к двери. Отец за всю жизнь и пальцем ее не тронул, но как же с ним тяжело стало общаться! Всю жизнь она жила по его правилам и указке, и сейчас она должна дать ему понять, что уже больше не ребенок, а взрослая женщина, которая вправе самой распоряжаться своей жизнью, одеваться, как ей хочется и общаться с теми людьми, с которыми хочется. В конце концов, набивать собственные шишки! Удивительно, как ее отпустили на целый год в Германию. А если бы он узнал, что у нее там бывал Денис… Шум в коридоре, наконец, стих. Елене Санне удалось угомонить бушевавшего супруга. Через время она аккуратно постучала в комнату дочери. — Катенька, я поесть принесла! Елена Санна аккуратно открыла дверь и вошла с двумя тарелками — одна накрывала другую — кусочком хлеба и ложкой. Поставила все это на письменный стол и остановилась, переминаясь с ноги на ногу. — Спасибо, мам. Я потом сама помою тарелки. Папа успокоился? — Да, телевизор в спальне смотрит. Кать, а что там произошло, на работе? Почему он такой взвинченный? — Один человек пригласил меня в ресторан и приехал вечером за мной, встретился с нашим папой. А папа стал говорить, что у нас дома ужинать будет лучше! Ну, тот человек и отказался. А папа сказал, что раз так — тогда мне вообще не нужно с ним общаться. Вот и все! — Ну, и зря отказался! У меня, конечно, в холодильнике не густо, но нашла бы, чем угостить гостя! — Мам! Разве в ресторан зовут есть? Ему что-то нужно от меня! — Что же ему нужно? — Не знаю. Он сказал, что хочет поговорить. — Разве на работе нельзя поговорить? — Ну вот, и ты туда же. Папа всю дорогу мне об этом талдычил. — Катенька, девочка моя! А может, отец не так уже и неправ? Понимаешь, любой может тебя обидеть — и тут же отвернется! А ты будешь страдать! Ну, разве я не вижу, как ты страдаешь по Денису? — С чего ты взяла, мама, что я страдаю? — фыркнула Катя. — Я и думать о нем забыла! Денис в прошлом! — Маму не обманешь! Я чувствую это! — Уверяю тебя — ты ошибаешься! Я и думать о нем забыла! — А ведь он из тех, от которых тебя старается оградить папа! Поматросил и забросил! И то, что ты страдаешь — ему ведь наплевать! А нам с отцом на тебя жалко смотреть! — Ах, вот оно в чем дело! Вам жалко на меня смотреть? Мама, это моя жизнь! И я хочу ее прожить сама! И даже пострадать, если нужно! А так что — я должна прокиснуть в четырех стенах? Ведь вы с отцом никуда меня не пускаете! Выходные напролет я торчу дома, а в будние дни — на работе! Так всю жизнь — работа — дом, дом — работа! — Катенька, да мы с отцом добра тебе желаем, как ты не понимаешь? Катю уже совсем измотал этот бессмысленный разговор — сначала с отцом, и вот продолжение с мамой. Видимо, они никогда не сойдутся в этом вопросе. — Мам, можно я спрошу, только ты не обижайся, пожалуйста. До скольки лет вы меня собрались опекать? — Пока ты не встретишь надежного и любящего человека. Такого, как наш папа! Чтобы мы со спокойной душой отпустили тебя к нему! — А где мне взять спокойного и надежного, если меня папа не выпускает из виду? — А ты это сама поймешь, Катенька. И папа будет ему не страшен! Если он тебя полюбит — он и с отцом найдет общий язык! Доверься нашему опыту! — Мама, я поняла. И передай пожалуйста, папе, что незачем встречать ему меня с работы! Надо мной и так вся фирма потешается! Катя вспомнила проходной двор в приемной, когда сотрудники ходили на нее поглазеть. — Это еще почему она над тобой потешается? — Да так, мам. Прости, я устала. У меня был тяжелый день. — Хорошо, хорошо, доченька, — засуетилась Елена Санна. — Там супчик гороховый, очень вкусный! Поешь! Мама, несмотря на свою грузность, очень грациозно отодвинула дверь «кормой», как выражался Валерий Сергеевич, и исчезла в коридоре. Катя открыла тарелку. Ноздри защекотал запах копченостей, а зеленый лук, которым была поверхность супа, заставил выделяться слюну. Зачерпнув несколько ложек супа, Катя отложила ложку и направилась к своему тайнику. В потемках она нащупала коробку, в ней сверток денег, выудила его из глубины шкафа и взвесила на ладони. Она никогда не жила отдельно (Германия не в счет). Совсем отдельно — так, чтобы самой вести хозяйство, оплачивать коммунальные услуги, возвращаться домой, когда хочешь и с кем хочешь. Вся ее жизнь была под папиным надзором. И вдруг — ей стало боязно! Представив ситуацию, что если бы вот прямо сейчас пришлось бы искать себе жилье… Она никогда этим не занималась и даже не знает, с чего начать. Решив, что на все вопросы есть ответы в интернете — положила деньги на место и включила компьютер. Гугл выдал несколько сайтов по поиску жилья. От обилия предложений закружилась голова, однако цены были вовсе не дешевые, еще и брали почему-то все за первый и последний месяц проживания, плюс комиссию агентствам, объявлений которых было пруд пруди. Выходила вообще приличная сумма. Впрочем, накопленного за месяцы в Германии запаса хватило бы, наверное, чтобы оплатить ей эти месяцы, плюс Андрей обещал прибавку к зарплате после испытательного срока. Так что, при желании, квартиру оплачивать будет чем. Катя решила пересчитать свой «золотой запас» и снова полезла в коробку. Рука наткнулась на замшевую коробочку. Катя вытащила посмотреть, что это. В коробке было кольцо, которое купил ей Денис и которое сиротливо валялось в шкафу. Девушка натянула его на безымянный палец правой руки, потому что оно подходило только туда, и сердце защемило от воспоминаний. Неужели мама права, считая, что она страдает по нему? Да нет, бред. Как можно страдать по тому, чего уже давно нет? Раньше она не могла носить это кольцо, потому что это причиняло ей боль. А теперь — все перегорело. Кольцо заняло место на пальце — чего ему валяться в темноте? Оно тонкое, изящное и смотрится замечательно. Все же у Дениса вкус был. Катерина разделалась с супом и с каждой минутой мрачнела все больше. Отец был прав! Он в свое время устроил Денису идиотский допрос, и тот, хотя и сидел красный, как рак, мужественно выдержал это испытание. Губы тронула улыбка. Катя представила, как бы Воропаев отвечал на вопрос об имени дедушки по матери и какими болезнями тот болел в детстве. «Хороша же твоя мать, раз от нее отец сбежал, — сказал он тогда Денису. Львиная часть допроса была посвящена родителям и родственникам до третьего поколения. У Воропаева вообще родители погибли, и это бы выглядело, по меньшей мере, некрасиво. Катя со вздохом отнесла тарелки, вымыла их и положила под настольную лампу альбом и карандаши.

***

Утром следующего дня Катерина переоделась в своей каморке и готовила утренний кофе для шефа. Разместила все как нужно на блюдце, положила внутрь чашки два кусочка сахара и еще два на блюдечко, потому что иногда Андрей обходился двумя кусочками, а иногда в ход шли все четыре. Поставила чашку на его стол и задержалась рядом. Ручка, блокнот, калькулятор, подставка для бумаг, шарики, которые он иногда гонял между пальцев, бронзовая птица. Эти все вещицы теперь прочно ассоциируются с ее шефом и от них веет каким-то теплом. Катя поправила бумаги на подставке и погладила Орлушу (как она ласково окрестила птицу) по голове. В приемной раздались голоса — смеялся шеф, затем он с кем-то распрощался и зашел в кабинет. — А, Катерина! — воскликнул он, улыбаясь. — Доброе утро! — Доброе утро, Андрей Палыч! Андрей небрежно швырнул портфель для бумаг на стол, стянул кожаный пиджак и аккуратно развесил его на вешалку, затем скользнул взглядом по облику Екатерины. — Я смотрю, вы уже обжили свою норку… Как ваш папа, ни о чем пока не догадался? — Нет вроде. Вчера я успела переодеться до его приезда. — Он и вчера за вами приезжал? А мне тут сказали, что вы уехали с Воропаевым… Нет? Предательская краска расползлась по щекам до корней волос. Естественно, Потапкин все разболтал и сегодня уже об этом знает пол-офиса, а сплетни дошли до Жданова. — Да вы садитесь, Кать. Конечно, я не смею указывать, с кем вам встречаться в свое свободное время, однако должен вас предостеречь. Воропаев ничего не делает просто так! Скорее всего, он решил расположить вас к себе, чтобы в итоге вредить мне. Воропаев большой интриган! И так и спит и видит, как бы выкинуть меня из этого кресла. Так что вы поосторожнее с ним, Катя. Стало даже обидно. Шеф так и не понял, что Воропаев ее вовсе не интересует. Впрочем, откуда ему это знать? — Я это учту, Андрей Палыч. Можете быть уверены — от меня он ничего не узнает. В душе закопошился какой-то червячок сомнения. С чего бы Воропаеву подсиживать Андрея? Катерина знала, что Андрей планировал взять большой кредит под расширение производства и ближайший год ему ничего не грозило — по крайней мере, так говорил Устав компании. С чего бы Воропаеву выкидывать его из кресла? Она задала вслух этот вопрос. — Понимаете, Катя, президентом должен был стать Александр. Но так получилось, что президентом стал я, а не он. Отец всегда его поддерживал и хотел, чтобы он управлял компанией. Но я упросил дать мне шанс, поэтому малейший промах — и мое место займет Воропаев. У меня нет шанса на ошибку, как у хирурга — понимаете, Катя? Катерина кивнула. — Понимаю, Андрей Палыч. И помогу вам, чем смогу. — Хорошо. Я рад, что могу доверять вам. У нас с вами впереди очень значительный и ответственный объем работы. Как вы знаете, у меня в планах расширение производства, закупка нового оборудования, переход на трехсменку. Для этого нам нужны кредиты. Я хочу, чтобы вы составили бизнес-план на ближайшие полгода — по моим подсчета, мы должны будем окупить расходы и даже получить прибыль. Если мы в течении года не выйдем в «плюс», меня просто не выберут на следующий срок и не дадут закончить то, что я задумал. Понимаете, Катя, отец мне не доверяет и не считает, что я смогу что-то сделать. У него лучше синица в руках — то есть, стабильный доход, как сейчас, лучше меньше — да лучше. Но он никак не хочет понять, что это прямой путь к стагнации фирмы… В тихом омуте нет никакого развития, и он постепенно превращается в болото. Андрей не пил свой кофе и говорил, сидя на столе, боком к Катерине и обращаясь к окну. Она видела только довольно массивный профиль и морщину, которая залегла на лбу. Сердце екнуло. Катя решила, что сделает все, что в ее силах, только бы он осуществил свои планы. — Думаю, что без замены поставщиков нам не обойтись, раз мы планируем расширяться. Вам нужно будет просчитать… Катя потянулась за блокнотом, схватила карандаш со стола и начала все записывать. — Итак, Катюша, отставьте все дела в сторону и принимайтесь за бизнес-план. — Хорошо, Андрей Палыч. — Сколько вам нужно времени? Катя, прикинув, задумалась. Жданов уже уселся в свое кресло и пристально изучал ее лицо. — Я постараюсь к вечеру управиться. — Замечательно. А чтобы вас никто не отвлекал — предлагаю работать здесь, за моим компьютером. — За вашим компьютером? — Да, а что вас удивляет? Я буду целый день отсутствовать — у меня с утра важные переговоры, потом встреча, а потом футбол в мэрии. День расписан буквально по минутам! А в моем компьютере находятся все нужные вам документы. Думаю, что где и что лежит — вы разберетесь. — Хорошо, Андрей Палыч. Разберусь. Катя встала, намереваясь пойти к себе, чтобы забрать свою сумку. — Пейте кофе, Андрей Палыч. Остынет ведь. — Да… кофе. Жданов потянулся к чашке. Отпив глоток, снова посмотрел на помощницу. — У вас красивое колечко. И ведь заметил! Катя осмотрела свою руку с кольцом. — Спасибо! — Подарок жениха? — Что вы, нет! Не жениха. Оно просто на другие пальцы не подходит. Боже! Что я несу! — Правда… Это действительно подарил один человек… но мы расстались. Я убиралась дома, нашла его и решила, что буду носить. Чего оно валяться будет, правда? — Конечно, Катюнь! Правильно сделали! В смысле, что решили носить. Простите, пожалуйста, мою бестактность, Екатерина Валерьевна. Если хотите — спросите у меня, что хотите, чтобы мы были квиты. — Что это за птица на вашем столе? Идиотский вопрос, но не придумалось ничего лучше. Не о Кире же мне спрашивать! — Не знаю, Кать. Отец извлек ее из каморки вашей, когда забирал свои вещи перед уходом из компании. Наверное, для него она имеет какое-то значение. Я сначала хотел от нее избавиться, а потом решил оставить. Нравится мне, как она парит, хотя и находится на земле. Есть в этом какой-то сакральный смысл — не находите? Я и имя придумал — Орлуша. Здорово, правда? — Да… Действительно, здорово. Надо же! Какое совпадение! Я также ее назвала. — И еще… Жданов встал, обошел стол и взял Екатерину за локоть. От столь интимного жеста снова бросило в краску, и Катя замерла на месте, не в силах пошевелиться. — Вы поймите меня правильно. То, что мы нашли способ обмануть вашего отца — это, конечно, хорошо… Но… нужно что-то поразнообразнее, Катенька! — Поразнообразнее? Катерина подняла на Жданова изумленные глаза и вперилась взглядом в темно-шоколадный омут, который, как обычно, выстреливал бесенятами, когда они говорили не на рабочие темы. На губах шефа скользила легкая улыбка. — Именно! — Это как — поразнообразнее? — Вы — мой помощник, мое лицо. Я плачу вам достойную зарплату. Я понимаю, что у вас пожилые родители и прочие траты, в том числе и на гардероб… Жданов замолчал. Катя изумленно подняла брови и отстранилась. Шеф слишком уж близко находился рядом, это смущало и возбуждало одновременно. — Ах, вот оно что! Вы намекаете, что пора бы надеть что-то другое? — Хорошо, что у меня такая понятливая помощница. Я не ошибся, когда взял вас на работу! — Хорошо… Ладно. Я что-нибудь придумаю! Жданов вздохнул с видимым облегчением. — Я рад, Катенька, что вы восприняли это именно так! А то я все утро думал, как бы вам сказать, чтобы не обидеть. Ладно, должен ехать! Можете располагаться. До завтра! — До свидания, Андрей Палыч! Жданов взял со стола свой портфель и вышел, а Катерина расположилась за его столом работать. Я все утро думал, как бы вас не обидеть! Катя сидела, огорошенная и этим разговором, и в частности, этим признанием. То, что она часто думает о нем несколько больше, чем о начальнике и боится себе в этом признаться — это одно, но то, что он все утро думал о ней… Это что-то новенькое! А ведь он прав! Катя оглядела блузку. Третий день уже в одном и том же, да и простирнуть бы ее не мешало. Катерина ушла в свой «встроенный шкаф», как она мысленно называла свою каморку. Переоделась там в «лохмотья», а блузку запихнула в сумку, чтобы отвезти ее домой и уселась за Ждановский стол работать.

***