Художники судеб

Когда-то давно, ещё на склоне тлеющих миров, души людские не знали бед. Может, это был лишь иллюзорный рай, что потом обрёл свою суть на земле, а может, это лишь выдумка. Ещё одно поверье в лучшее, когда близится крах. Связь между душами, прочная и почти нерушимая — вот что объединяло странников благих небес. Ни время, ни катастрофичное разрушение, ни боль и быстротечность не могла уничтожить нить, похожую на судьбу, да только оплетающую всю суть без остатка навечно…

***

— …Ария, а правда, что существует нити душ? А перерождение? Жизнь после смерти? Или же сансара есть только в вере Будды? — спрашивает у своих брата и сестры Шарлотта де Нуар, едва заметно хмурясь. Для неё ответы на эти вопросы значат многое: и понятие частички бытия, и выполненный урок по высшей философии. Может, конечно, данная наука не подходит Лотти: слишком она молодая, искрящаяся жизнью. В глазах лучится почти детское любопытство.       Но если учитывать с каким энтузиазмом эта особа пытается получить ответы, то можно понять, что ребяческого в ней нет ничего. Стойкая, как оловянный солдатик, но добрая и отзывчивая. Или всё же это черты всей её семьи? И брата, отважного мореплавателя, почти первооткрывателя новых горизонтов, и старшей сестры, немного странной девушкой, видящий больше, чем другие, лекаря. Может быть, это их дар, заставляющий верить в лучшее, даже когда почти ничего не осталось?.. — Я верю в рай и ад, верю в Ангелов и Бога. Однако всё же не уверен, что сансара есть, Лотти, — ласково говорит Себастьян, старший сын де Нуаров. Тут же проводит рукой, облачённой в перчатку, по зализанным светлым коротким волосам. Глаза цвета весенней травы внимательно следят за каждым движением в комнате. Почти идиллия: сёстры счастливы, а он просто знает, что сейчас точно всё хорошо. — А я верю, — уверенно говорит Ария, старшая дочь де Нуаров, — возможно, ад и рай имеют границы. А так душа перерождается и получает каждый раз новый урок от жизни.       Мельком она бросает взгляд на брата. Он стоит у большого серебряного зеркала, привезённого откуда-то далеко. Наверное, там и мир совсем иной, и серебро долговечнее — нет ни трещины, ни скола спустя много лет. Как и шкатулка, что в руках у брата лежит — фамильные украшения в ней хранятся. Изящный кулон, мужское кольцо и браслет — всё украшено чароитами, фиолетовыми камушками. Семейная ценность, закованная в серебро, — так любила мама этого семейства. А едва заметная гравировка это подтверждает — «de noir» и луна над короной. Герб и символ их семьи. — Ария, а мы когда-нибудь ещё встретимся? — шёпотом спрашивает Лотта, тяжело вздохнув. — То есть не в этом воплощении? А мы будем помнить друг друга? Нашу жизнь дома и переезд в этот мрачный, зловонный город? Наших добрых родителей? — Шарлотта, — с невероятным теплом отвечает ей старшая сестра, — мы всегда будем вместе. Но помнить… время стирает память. Связь душ не прервётся, но в ней будет и забвение — как без него? Оно есть везде — в каждом человеке и городе, в каждой минуте. Порой прошлое приходит во снах, а порой и при случайных встречах — если эти души раньше были связаны, они знали и были близки. Когда-то, — Ария лучезарно улыбается, но в глазах болота проскальзывает холод, — был другой способ помнить всё, но он опасен. Путешествуя между мирами, можно потеряться. Забыться, и тогда никакая связь уже не поможет. — Откуда ты знаешь, дорогая сестра? — недоверчиво качает головой Себастьян. — Мы всегда будем вместе, как сейчас? — глухо, словно не веря, повторяет Лотта, поднимаясь с кресла. Уставшая после учёбы она всё же находит в себе силы сделать пару шагов и встать рядом с братом, у зеркала. Оно словно притягивает её, зовя — что-то в нём есть, что-то, заставляющее Шарлотту прошептать: — Я буду знать вас. Постараюсь запомнить ваш лик и глаза.       Её дар — вовсе не помнить каждую жизнь. Просто что-то оставляет след и в сердце, и в душе, что готова петь и трепетать. Как бы не было плохо, как бы не было бы страшно — прошлое не оставляет нас никогда. Расставания, встречи — это не важно. Память истлеет, душа почернеет, но связь между душами останется.       Навсегда.

***

      В новогоднюю ночь пустое метро может стать отличным местом, где можно укрыться от проблем и одиночества. Тишина, приглушённый свет в вагоне, редкий шёпот таких же, как он, странников — всё это не мешает Маркусу думать о работе. Да, даже в празднике отдохнуть от неё нельзя — грядут отчёты, новые проблемы «империи» и куча других занудных дел. Затихший вагон, редкие пятна света, пустота — это всё не поможет отвлечься. Лишь книга в руках молодого парня могла бы скрасить его унылое усталое состояние, да только она дома. А жаль…       Обычно, в канун Нового года, все люди дома с семьёй или друзьями, в кафе или где-то ещё, празднуют волшебную ночь. Неважно где — волшебство и уют будут везде в полночь, стоит этого захотеть. Но Маркус не мог — он бессмысленно едет домой, где его никто не ждёт. Ну, кроме приглашения на презентацию нового бестселлера любимого автора — это единственное, ради чего юный бизнесмен возвращается.       Холодно. Зима всегда укрыта льдом и снегом, овита ветрами и вьюгами, украшена морозами и страхами замёрзших людей. Очень холодно. Так не было в этом городе давно — может, именно зимой и изменится жизнь каждого. Чудеса случаются, особенно в безрадостную стужу и время, когда всё на земле замирает. Засыпает под сказки зимы. Но Маркус в них не верит, отчего вновь и вновь укутывается в плащ. Холодно. Очень-очень холодно.       Незаметно в вагон заходит ещё один человек. Впускает холодное завывание, что тут же режет щёки Маркуса. Неприятно. Наверное, он мог бы поделиться своими чувствами про этот холод, если бы не одна деталь. Перед ним стоит девушка с тёмными косами, грустными серо-зелёными глазами. Словно частичками таинственного норвежского леса. Очаровательная улыбка, таинственный взгляд, цепляющийся за неприметного парнишку рядом. А может, он вовсе и не такой, лишь уставший в сером городе… да уж, раньше было точно лучше. — Вас интересуют книги Персефоны Найт? — как бы невзначай спрашивает его незнакомка, неизвестно откуда взяв эту мысль. Может, конечно, весь город и шепчется об этой писательнице, но не каждый же обязан знать это? Конечно. Но проверить удачу и зов души не помешает. — Всё верно, мисс, — опешив, соглашается Маркус. Тут же замечает, что у юной особы рядом ласковый, добрый голос, которым всегда рассказывали сказки детям у камина в Новогоднюю ночь. — Как вас зовут? — Руби, — неуверенно отвечает ему она, — а вас? — Маркус Грей.       И тут же холод отступает. Неожиданно, будто вмиг исчезает злая зима, оставляя лишь обнажённую душу. Та греет тело, заставляет улыбаться и почему-то верить этой таинственной незнакомке. Она присаживается рядом с Марком, не касаясь его, но изучая взглядом. Словно ища знакомые черты в мелочах — зелёных глазах и непереносимости холодной погоды. Наверное, так было и раньше — встреча, странные взгляды и обворожительные улыбки средь сурового мира. — Красивое имя, — невинно говорить Руби, ослепительно улыбнувшись. И Марк, никогда не любивший своё имя из-за мрачности и холодности звучания, впервые верит в обратное. И разве это не чудо? Почти. Почти чудо. Почти реальность.       Они болтают в вагоне где-то час, пока Маркус не вспоминает о своей пропущенной станции. Руби его утешает, предлагая погулять в парке. И они идут туда, обсуждая книги, интересы и отголоски жизни. Кто-то хочет быть звездой, а не основателем крупного бизнеса; кто-то хочет быть простым человеком, а не центром аномалий. Кажется, простые желания и снежинки, приземляющиеся на лицо Руби, делают этот вечер невероятным.       Но, дойдя до проспекта, освещённого миллиардами огней, Руби начинает грустить, достав из сумки какой-то кулон. С самозабвенной тоской смотря на него. Маркус и сам смотрит на него случайно, понимая, что тот кажется смутно знакомым, но как бы он не старался, не может вспомнить, где же видел такой красивый чароит. В серебре. Впрочем, грусть была лишь мгновением, и вскоре Руби начинает говорить что-то про дом. Грэй сразу всё понимает — уставшая Руби хочет уйти, но потом снова встретиться.       Как-нибудь в другой раз.       Ведь к концу этого чудесного вечера они становятся друзьями. Им обоим кажется, что они знакомы не день, не месяц или вовремя путешествия. Даже не год. Всю чёртову жизнь без остатка. Непредсказуемы пересеченья И разветвления наших дорог. Мы расстаёмся на несколько жизней, Чтобы однажды столкнуться в холодном метро.       Мир, окружающий нас, полон загадок. И порой они отражаются даже в простых людях — творцах, искусствоведах и тех, кто живёт вдохновением. Персефона Найт загадочна же тем, что никто никогда не видел её. Даже в издательство приходит регулярно художница, рисующая обложки для книг. Говорят, они подруги, однако никто их не видит вместе. СМИ пытались вести слежку, но их попытки не принесли успех. Впрочем, вскоре и тайна Персефоны была забыта. Однако волнение проявилось снова перед грядущей презентацией книги Найт.       И даже Маркус поддаётся ему, приходя раньше. Людей не так много, и среди них Грей видит Диану Рэй. Ту самую помощницу-художницу Персефоны. Карие глаза неестественного цвета то и дело впиваются в Грея, следя за ним. Чтобы не ушёл он раньше, чтобы не сбежал и не скрылся в очередной вечности, чтобы дождался он того часа, что прекратит их многовековую разлуку. Правда же?       А пока приходится увёртываться от расспросов журналистов про Персефону, уклончиво улыбаясь. Всего ничего осталось, подождите, не спешите. А вот и Найт… Марк с удивлением смотрит на вчерашнюю знакомую из метро, понимая, что она и есть знаменитый автор, его самых любимых книг. Тот, кто вдохновлял его бросить всё и заняться тем, что сердцу дорого. Но к чему тогда вчерашняя наивность в разговоре?..       Ответа Маркус точно не знает и не понимает. Лишь провожает взглядом Руби в идеальном коктейльном платье, замечая, что оно ей идёт. Очень. Чёрные волосы уложены, а походка тверда. Руби поднимается на сцену и смотрит только на него. Улыбается, словно всё так, как она и хотела. Теперь нет омута тайн вокруг неё, да и новая книга обязательно воспользуется успехом. Всё хорошо. Почти. Тут же подходит и Диана, представляя Руби как Персефону.       Марк искренне удивлён. Ведь Руби такая искренняя, милая, а мисс Найт всегда казалась ему жестокой и беспощадной. Да и все, кто читал её книги, мог в этом убедиться сам. Но вот образ её никак не мог связаться с тем, что Марк видит в новой знакомой. Доброта меркнет в славе, а понятность её слов в ломаных линиях стендов.       Чёрт.       Как сложно.       Руби улыбается ему. И Маркус точно может поклясться, что помнит эту улыбку.       Несмотря на постоянные взгляды и неодобрительные вздохи Дианы, презентация продолжается. Книга прекрасна, реакция читателей бесподобна, всё отлично. Успех молодой писательницы в очередной раз проявляется в автографах, многочисленных вопросах и дискуссиях. К этому нельзя привыкать, ибо всё недолговечно. Кроме, конечно же, преданных друзей и поддержки. Руби это знает по себе, а Грэй просто уверен.       Через несколько часов, она подходит к нему, не взирая на всю толпу рядом. Да, пусть смотрят, но они просто друзья, и это главное, что может быть сейчас. Сквозь воплощения вьются нити чувств, сквозь время летит то, что дорого душе. Связь душ, связь воплощений. И вера в лучшее, что никогда не истлеет и не померкнет. Марк улыбается Руби в ответ, слышит шёпот, останавливаясь. — На крыше через пять минут. Диана присоединится к нам позже.       И Персефона растворяется в дымке тумана. В зале вновь становится холодно до дрожи. Ужасная зима, несущая вьюги и безжалостные холода. И в назначенный час Мы узнаем друг друга По первому прикосновению, Где бы ты ни был, Кем бы ты ни был.       На крышу медленно ложится блестящий в ночи снег. Он красив, да только мешает смотреть на звёзды, наслаждаясь их светом и сиянием. Зато можно насладиться тишиной и редким поскрипыванием снега под ногами. Кто-то выходит на крышу небоскрёба. Именно так и свершается чья-то судьба — как красота, далёкая и почти забытая.       Марк приходит первым. За ним следует по пятам Персефона, беззвучно ступая по белому покрову. Грей почему-то грустно улыбается, а Руби смеётся. Заливисто. И её смех подхватывает ветер, несущий и беды, и счастья частички. Марк вдруг решает спросить её: — Так как тебя на самом деле зовут? — шепчет он. — Можешь звать меня просто Руби, — отвечает ему она, подходя ближе. Так, что они касаются друг друга, словно обнимая. — Это имя только для друзей. — Понятно.       Снова молчат. Снег кружится, вертится, почти поёт с ветрами. Вместе. Так красиво, так невероятно. И всё же зима — это время чудес. Пускай и холода порой пугают, но в это время всегда всё иначе. И даже сейчас не как всегда — встреча значит гораздо больше, чем может казаться. Нет, уже не просто друзья, а наконец-то встреча связанных, родственных душ. Сквозь века, сквозь года вьётся эта нить, и никогда ей не прерваться… — Мне кажется, что мы были знакомы когда-то давным-давно. Может, в детстве? — предполагает Грей. — Не совсем. А вот и Диана… — произносит Руби, улыбнувшись. Рэй действительно стремительно подходит к парочке, то и дело пронзая их серьёзными взглядами. — Мы снова вместе, — едва слышно говорит художница. — Теперь-то ты мне веришь? — спрашивает Руби у Маркуса, зная, что его по-прежнему интересовал ответ на этот вопрос из ушедших в никуда времен. — Я всегда тебе верил, — вздыхает он, вспоминая их прошлые жизни. — И любил. Сейчас я тоже буду верить и любить… — Всегда? — громко спрашивает Диана. Она не наивна, но ей хочется верить, что это и вправду всё навсегда… — Конечно, — выдыхает Персефона и закрывает глаза. Чувствует, как её обнимает Маркус и Диана       Теперь точно всё хорошо. Время придёт, и мы снова откроем Книгу на самой последней странице. И эпилог станет новым прологом, И мы уйдём, чтобы вновь повториться…