Часть 1
22 августа 2020 г. в 19:32
Хаширама сидел на энгаве, свесив ноги вниз и задевая пятками мягкую зелёную траву. Травинки приятно щекотали, солнце ярко светило, и в целом этот октябрьский денёк был на удивление тёплым и тихим, но хорошего настроения не прибавлял даже приближающийся семнадцатый день рождения. Юноша крутил в руках пожелтевший тоненький стебелёк и всё больше поддавался унынию.
— Хаширама, — к нему подошла миловидная женщина, на губах которой играла лёгкая полуулыбка, — я здесь с тобой посижу?
— А? Мама? — вынырнул из раздумий он, уставившись на мать. — Да, конечно, могла бы не спрашивать.
— Хорошо, — довольно кивнула она, присаживаясь рядом с сыном. — А то отец твой после битвы больно раздражительный, пусть посидит один, помедитирует, отойдёт… Тогда к нему и пойду.
— Да, он бывает таким, когда расстроен… — тихо произнёс Хаширама, выпуская из рук увядшую жёлтую травинку.
Они сидели молча с минуту, и все это время женщина внимательно рассматривала сына: чуть ссутуленные плечи, бессильно опущенные руки, чуть наклонённая вперёд голова и это выражение лица, сочетающее глубокую задумчивость с едва скрываемой печалью. Не в первый раз она видела Хашираму таким, да и не в последний, она была в этом уверена. Её брови нахмурились, взгляд устремился вверх, и из лёгких вырвался вздох.
— Ты снова сошёлся в битве с Учиха Мадарой, да? — спросила женщина, поворачивая голову к сыну.
— Да, а… А откуда ты узнала? — немного растерялся он, и лицо его на пару мгновений стало просто удивлённым, без тени тяжёлых дум и печалей. — Наверное, отец сказал?..
— Нет, — улыбка её стала снисходительной, но от этого быть мягкой и доброй не перестала, — просто ты каждый раз после сражения с ним ходишь как в воду опущенный, всё думаешь и думаешь о чём-то.
— Да? — смущённо улыбнулся Хаширама, глядя на мать. — Я думал, это не настолько заметно…
— У тебя ж всё на лице написано, — усмехнулась женщина, похлопав его по плечу в поддерживающем жесте. — Но, может, я смогу тебя на время отвлечь от тоскливых мыслей, — взгляд её стал мечтательным, обращённым то ли в далёкое прошлое, то ли в будущее. — Не знаю, помнишь ты или нет, но как-то в детстве ты спросил меня насчёт своего имени…
— Помню, конечно, — кивнул Сенджу, не совсем понимая, зачем мать начала говорить об этом. — Я спросил, почему меня назвали именно Хаширамой[1]. Это ведь странно звучит — «пространство между колоннами», — он то ли хмыкнул, то ли фыркнул и продолжил, — да и имена моих братьев не менее странные… Ты ещё тогда мне ничего толком не ответила.
— Ну, ты тогда был слишком маленьким, вряд ли бы смог понять… — непонятно от чего смутилась она, словно помолодев на несколько лет.
— Дай-ка угадаю, — окончательно втянулся в разговор Хаширама, и на лице его расцвела милая улыбка, точь-в-точь как у матери, что сделало их невероятно похожими в эту минуту, — когда мы рождались, он просто смотрел вокруг себя, и что первое ему на глаза попадалось, так и называл, я прав?
— Близко, но не совсем верно, — хихикнула женщина, полностью разворачиваясь в сторону сына и облокачиваясь спиной на колонну; он повторил это движение, опираясь теперь на противоположную колонну, уселся напротив матери поудобнее, скрещивая ноги, и заинтересованно взглянул на неё, прося продолжать. — У твоего отца всегда были проблемы с фантазией, да и у меня с ней было туго, поэтому, когда ты родился, придумать имя для первенца стало поистине сложной задачей. Уж сколько имён перепробовали — всё тебе не подходило. А потом я вспомнила, как это произошло… — она покраснела ещё сильнее, снова удивляя Хашираму.
— Что произошло? — спросил он, когда пауза слишком уж затянулась.
— Ну, знаешь, Хаширама, — замялась женщина, теребя край оби, — твое зачатие, — произнесла она, окончательно сбивая сына с толку. При чём тут вообще его зачатие?
— Моё зачатие? — тупо переспросил он, уставясь на неё.
— Да, мы тогда прощались с твоим отцом, он должен был на два с лишним месяца уйти в поход вместе с половиной всех шиноби нашего клана, и прощание оказалось довольно… э-э… бурным, — она неловко и кривовато улыбнулась, отмечая на редкость озадаченное лицо сына. — Когда он вернулся, я уже готова была обрадовать его известием о скором пополнении.
— Это всё, конечно, интересно, — вклинился со своим вопросом в паузу между предложениями Хаширама, — но как это с именем-то связано?
— Напрямую, — пожала плечами женщина. — Наше, кхм… «прощание» происходило в одно на удивление теплое январское утро как раз между парой деревянных колонн, прямо на энгаве.
— Э? — не дошло. — Что, мам?! — дошло. — Подожди, подожди, — всё еще продолжало доходить, — то есть вы меня назвали Хаширамой просто потому, что зачали меня, занимаясь… О, Ками, занимаясь этим между колоннами?
— Именно, — просто ответила женщина, румянец всё ещё не сходил с её лица.
— Секунду… — пришла в его голову новая мысль. — А Тобираму[2] вы назвали?..
— По тому же принципу, — поспешила сказать мать, не дослушивая окончание вопроса. — Это хоть в комнате было, и наш футон лежал точно между двумя дверьми…
— Стой! — выше, чем обычно, воскликнул Хаширама. — Меньше подробностей, меньше, — уже спокойнее добавил он. — Я уже боюсь предположить, но что насчёт Итамы[3]?
— Ох, ты и не представляешь, как это было! — чуть ли не рассмеялась женщина, а несчастный Сенджу успел подумать: «И хорошо, что не представляю». — Это был день после долгих летних дождей, как же мы тогда в грязи перемазались!..
— Не надо! — ещё выше, чем предыдущий возглас, вскрикнул Хаширама, продолжая уже спокойнее. — Не надо дальше говорить, мам, я понял. Неужели и с Каварамой[4] та же история?
— Да, абсолютно та же самая, — закивала мать, а у её сына тем временем, кажется, задёргался глаз. — Мы в ту ночь были на крыше. Даже твой отец иногда бывал романтиком…
Она вздохнула, вспоминая давно прошедшие годы. Он вздохнул, отчаянно отгоняя навязчивые образы, радушно подсовываемые воображением. «Мои родители — извращенцы», — как-то смиренно-спокойно подумал Хаширама.
— А зачем ты вообще мне всё это рассказала? — спросил он, почти не надеясь получить адекватный ответ. После всей этой информации он вообще серьёзно усомнился в адекватности родителей.
— Во-первых, я хотела тебя отвлечь от грустных мыслей, — строя из себя невинного и бескорыстного ангела, произнесла она. — Ну, а во-вторых… В общем, я когда-то проспорила твоему отцу, и в итоге именно я должна была рассказать всё это. Но я ведь отвлекла тебя? Тебе стало легче? — с искренним беспокойством спросила женщина, с тревогой глядя на сына.
— Д-да, мам, — по виску Хаширамы скатилась капля пота, а улыбка вышла нервной. «Ещё неделю будут снится кошмары с родителями, делающими это в разных местах дома, даже на крыше… О, Ками, даже на крыше!..» — проскользнула мысль в его голове. — Мне намного лучше.
— Кстати, ты удивительно точно всегда выбираешь место, чтобы посидеть на энгаве, — вдруг произнесла мать, приподняв брови.
— В каком смысле? — Хашираме казалось, что теперь он готов ко всему.
— Мы с твоим отцом зачали тебя как раз там, где ты сейчас сидишь.
Хаширама вскочил с места и в мгновение ока оказался на другом конце энгавы. Всё же он был готов не ко всему…
Примечания:
1. Хаширама (柱間) означает "пространство между двумя колоннами".
2. Тобирама (扉间) означает "пространство между двумя дверьми".
3. Итама (板 間) — японское слово, ссылающееся на пространство между двумя деревянными планками на дагбордах, типе платформ, построенных для создания сухого передвижения по грязным или мокрым местностям.
4. Каварама (瓦間) описывает пространство между двумя черепицами.