Кай Паркер никогда не лишится Малакая.

«ты не монстр»

монстр — не такая уж ужасная вещь, чтобы ей быть. от латинского корня monstrum, божественного вестника катастрофы, затем адаптированного старофранцузским языком для обозначения животного, имеющего огромное количество происхождений: кентавра, грифона, сатира.

быть монстром — значит быть гибридным сигналом, маяком: одновременно и убежищем, и предупреждением.

      

***

Держаться вдалеке, невзирая на желание сдавить ее хрупкую шею, да с такой силой, чтобы из алых губы вылетел протяжный хрип, наполненный злостью. Нет, страх никогда не будет свойственен родовитой ведьме Беннет, от того хочется увидеть именно злость, ненависть, желание уничтожить или вступить в безмолвную борьбу с не менее сильным ведьмаком из клана близнецов. У Кая сводит пальцы от теплого ощущения перетягивания сильной магии, когда он в какой раз касается темной кожи, на которой красуются несколько, а то и десятки отметин. Его отметин. Потерянный мальчик словно пытается заклеймить неподвластную девушку, заставить помнить о себе даже спустя долгие годы после их разлуки, а она точно произойдет, ведь никому не нужен рядом под боком младший Паркер-социопат, чье настроение меняется как дуновение летнего ветра. Он сравним с бушующим морем, чаще всего его его синие глаза очаровывают, затягивают, заставляют смотреть неотрывно и поглощать до последней капельки любую эмоцию. Вода умертвляет ровно так же, как и нахождение рядом с Каем, который прямо сейчас наслаждается легким удушением своей подружки по несчастью, а в следующую секунду выпускает покрасневшую шею из своих цепких пальцев и отходит на шаг назад. После небольшой игры его глаза блестят счастьем, нет, не тем, которое падает на людей после получения ожидаемого вознаграждение, а детское счастье. Такое, какое испытывает ребенок еще в дошкольном возрасте при получении игрушки-мечты. Заветной сладости, запрещенной родителями, потому что она портит зубы и здоровье, а семья без того не принимает тебя на счет. Малакай улыбается. Чисто и наивно, так, как умеет только он. Та улыбка, от которой тебе хочется обнажить зубы в ответ не потому что ты разделяешь его радость, а из-за дрожи в коленях. непредсказуемость. Выросший мужчина заключен навеки в тело неокрепшего мальчика, такого, каким попал в собственную тюрьму, где прожил восемнадцать лет в полном одиночестве. Малакай улыбался так задористо, что незнающий его долгое время человек или же видящий впервые, мог поверить в эту притворную иллюзию доброты очень быстро, и оказался бы прав. Его улыбка не напоминала оскал, он ослеплял ею любые сомнения по поводу себя. И Бонни по своей же наивности так же повелась на любименькую уловочку, отработанную годами перед зеркалом, в магазине, поедая шкварки, на заправке и в машине, на поляне собственного дома, где он когда-то развесил кишки родственником. Жаль, Джо смогла убежать. Все-таки, лучше бы избавиться ото всех разом. Брюнет поддергивает воротник кофты с принтом девяностых, на некоторых ее частях имеются потертости. Наверное, она одна из его любимых, могли бы все подумать, но Каю была чужда любовь как к людям, так и к вещам. Зачем любить что-то, если рано или поздно оно окажется на мусорке с отходами или в земле? — Бон-Бон, ты когда злишься у тебя глаз левый дергается. Вот так, — парень начинает яростно подмигивать Беннет, пародируя нервный тик, вызванный очередным выпадом ее не-друга. — тик-так! А у нее уже закончились силы на противостояние, по крайней мере сегодня. Она демонстративно хмыкает и отворачивается на каблуках своих ботинок в противоположную сторону, к лесу. Возникает идея забрести в самую чащу, найти огромное высокое толстое дерево, с трудом забраться на него и просидеть там до конца жизни. До прихода друзей. В это время надоедливый Паркер с недостатком внимания бы вымещал свои эмоции на манекены или представленную рядом Джозетту. Черные волосы и острый взгляд — все то, чем они отличаются. Догадываясь о намерениях Бонни уйти от его компании, он резко кладет свои громадные тяжелые ладони на ее плечи. Она ненадолго прогибается под тяжестью мужского тела, но быстро восстанавливает свою позицию и произносит одно из любимых заклинаний, от которого жар ее тела повышается и Каю становится больно держаться за нее. — Бонни, это нечестно. Я хоть и старше тебя, но ты подумай своей головкой, я совсем не научился общаться с нежными людьми вроде тебя и могу иногда перебарщивать. Неужели ты обиделась, ведьмочка? Он снова играет роль. На этот раз роль жертвы, лишенной привычной жизни не по своей воле. Паркер еле сдерживается, чтобы не прижать ее хрупкое, до безобразия красивое тело к ближайшему фонарному столбу, привязать и принести свой мягкий стул. Он бы сел напротив и смотрел на плоды своей работы. наслаждался ее заточением. наслаждался своей гениальностью, ведь он смог обойти ловушку и заточить кого-то сильного в своей же тюрьме! Кай оставался ребенком с незаконченной манией власти, желанием подчинять и ставить на колени всех тех, кто когда-либо посмел помочь его семейке в обряде заключения. И если предположить, что он бы отомстил только им, то далеко это от правды. Он воспитывал себя сам, от того перенимал на себя черты полюбившихся злодеев из книг, а выбор его падал всегда именно на них. Разве может быть добряк со столь очаровательной улыбкой и глазками, способными ко всепрощению? Интерес к убийствам порождал интерес к каранию судеб, и Кай считал себя достойным главенства ковена. Каким образом Бонни ежедневно влезает в его планы остается загадкой, которую не хочется разгадывать. Паркер рад ее присутствию здесь, ведь лучше она, чем никто. Но если бы на ее месте оказался тот самовлюбленный Деймон-воздыхатель по худшей-лучшей версии Гилберт, он бы прижег его через неделю. Потому что только один красавчик должен вершить зло в Мистик Фоллс 1994 года. И как бы Бонни порой не раздражала ведьмака своими наставлениями о доброте и порядочности, рассказами о любимом Джереми и вечно болтающей блондиночке Кэролайн — любимице первородного гибрида, Кай продолжал держаться рядом с ней. Он нуждался в ком-то вроде нее. Теплой и колючей пародии на темнокожего ангелочка, имеющего за плечами гораздо большую силу, чем она может догадываться. Хладнокровный убийца нуждался в ком-то, ради кого иногда можно приостановить свое безумие и сделать исключение, однако, если под защиту Бонни попадал кто-то, кто бы препятствовал его планам по возвращению домой, то исключения не бывало. Дружба дружбой, но собственные мотивы куда важнее компании, даже столь чудесной. Беннет же настроена решительно сегодняшнюю ночь провести отдельно от хозяина здешнего места. И без его вечных подколов и нытья, что шкварки иногда попадаются совсем невкусные, то без специй, то переперченные, а то словно их пожевали до него! Не оборачиваясь, она твердым шагом двигается в сторону леса, в чьей глубине виднеется лишь темнота. Может он хотя бы темноты боится? Паркер уже не раздражается, и веселье кажется куда-то ушло, приведя на смену уже привычное ощущение надвигающейся тоски. Он не мог позволить оставить себя одного снова, как минимум избавление от ведьмы откладывается до утра. — Бонни. — уже строго произносит Малакай, стискивая зубы в немом жесте. Его не пугает мысль переночевать одному, его пугает мысль, что она выбрала путь молчаливого игнорирования — именно того, чего он ненавидел. Когда Беннет молчала, он хотел вырвать ее язык и прибить гвоздем к стене, постоянно тыкая в него пальцем мол, вон, смотри, что у тебя есть, а ты не пользуешься. Но это только импульсивные порывы, так-то он любил слушать ее бурканье перед самым сном, когда она не могла найти ключ от входной двери. Его нет. Сим-салабим, красавица! — Если ты уйдешь, то не сможешь попробовать мой вкусный фирменный ужин с красным вином… — Куда ты обычно подливаешь яду, — заканчивает она и Кай улыбается. Заговорила. Ледяная принцесса одарила преданного слугу парочкой слов. — Никогда такого не было. Было. Ровно восемь раз. На секунду он забывает о ее желании уйти и расслабляется, однако, как только замечает очередные шаги вперед, то хочет двинуться по следам. Это именно то, чего она ожидает. Кай Паркер побежит искать отпечатки ботинок любимой, чтобы провести с ней новую ночку докучания. Непредсказуемость. — Ладненько, не буду без тебя трапезничать и сразу лягу спать, а на подушку, твою подушку, положу красивую мордашку твоего суженого-ряженого. Интересно, магия близнецов работает сквозь миры при помощи фото? — неторопливо произносит парень, упираясь на последнюю вещь, способную разозлить Бонни. Ему жизненно необходимо почувствовать накаляющуюся злость, поднимающуюся от кончиков пальцев до последней волосинки на голове. Ему необходимо почувствовать хотя бы какую-то эмоцию, обращенную именно к нему. Хочет знать, что только при упоминании его имени у нее пробуждаются самые темные помысли для использования магии, запрещенной магии. К сожалению, Беннет привыкла к ежедневным, а то и несколько раз в день, провокациям, что выворачивает наизнанку всех внутренних демонов Кая. — Как думаешь, он прилетит сюда на твое спасение из-за огромной любви к твоей суетливой персоне или только по приказу Елены? — обычно игривый голос сейчас звучит приторно-горько, словно ведьмак уверен в своей правоте настолько, что готов поставить на кон жизнь последней выжившей, чудом, сестренки. Коронный вопрос, направленный на идею натравить их против друга. — Кай, ты действительно думаешь, что я усомнюсь в своих чувствах к нему только от того, что какой-то тюремный мальчик вдруг придумал историю о плохом Джереми и тиране Елене? — Бонни знает, что все его слова не имеют веса. Они прямое продолжение лжи о желании жить простой человеческой жизнь, но именно он бы не смог это делать, так как переубивал бы каждого, чье мнение не сходилось с его. — Наши отношения переживали вещи похуже. — Ах, Бонни, моя сладкая и глупенькая Бонни, — в сердце становится теплее. — Ты опять ищешь правду не в тех словах! Я думал мы с тобой как братик и сестренка знаем друг друга наизусть, а ты так обижаешь меня. Взрослый мужчина с огромной силой внутри строит расстроенное выражение лица, опуская губы в кривой улыбке. — Видимо уроки чтение между строк прошли для тебя даром. — Смысл был в не в том, как бы показать младшего Гилберта в плохом свете, а в том, насколько сильно ты готова пожертвовать им ради себя. Конечно. Без жертв не могло обойтись. — Не надейся выйти отсюда когда-нибудь. По крайней мере, пока я жива и в здравом рассудке. — Ну в моей компании твой рассудок скоро рассосется и станет похожим на кисель, только я не люблю кисель, мне больше по душе сладкая газировка. Да и ты вновь смотришь не туда! — парень смехотворно прижимает ладонь к губам. — Кай. — Сокращение имени звучит куда интимнее, чем полное… Полное напоминает прошлое. — Чтобы убить твоих приближенных мне не обязательно уходить. Достаточно разделить их по одному и вдоволь насладиться последними придыханиями хилых существ. Хотя знаешь, с Сальваторе будет веселее всего, у него такой язычок остренький, не переношу я мямль… Как скажет о том какой я недостойный гаденыш, у меня аж дух перехватывает и я начинаю восхищаться им немного. Я бы даже оставил его живым, но боюсь ваш тандем не такой сладкий и он меня погубит. Я рад умереть от твоих рук, Бон-Бон, но вот от мерзких холодных костлявых пальцев нет, это позор для такого популярного парнишки вроде меня! — Тебя никто не знает, кроме меня и Деймона. — Пока что. — его усмешка сочит злом и предвкушением фееричного появления. Кай Паркер умел удивлять. Но больше он любил убивать любимцев публики, так приятно смотреть на удивленные вдохи его поклонников. А Бонни была единственной и неповторимой. — Выживший близнец еще как знает. — Вот потому она никому не позволит прийти сюда. Я выберусь самостоятельно. — Да еще и в приятной компании! — Да. Сама с собой. — Вредная ведьмочка и назойливый ведьмак, разве мы не идеальная пара? — Ты не назойливый, у тебя просто никого больше нет. на твоем месте я бы поступила так же, но хорошо, что я на своем и не нуждаюсь в постоянной болтовне, — Бонни притворно улыбается, отчасти жалея о своих словах. Эта одна из той правды, о которой Кай досточно знает сам, но не принимает ее до конца и притачивает всех, кто смеет озвучивать ее вслух. Она не боялась смерти, не от его рук. Паркер слышит такое впервые. Барабанные перепонки гудят. Впервые кто-то посчитал себя смелым, достойным, высказать человеку, способному одним заклинаем превратить мягкое тельце в обгорелые угли, что он словно потерянная сирота, вдруг нашедшая себе опекуна и не отпускающая ее никаким образом. Будто Бонни вдруг удумалось, что он — Малакай, презренный с самых пеленок, начал нуждаться в ведьме с синдромом спасателя? Она не могла быть такой глупой, а он — потерянным. — Как ты сказала раньше, Бон-Бон, у меня есть сам я, а ты лишь способ не сойти от скуки в безумие, поглощающее меня долгие годы. Если же ты решишь объявить моей милой мордашке бойкот, я начту болтать вдвое больше и ты просто сдашься под напором моей бешеной энергетики. — его энтузиазм заметно принижается, все слова вылетают уже на автомате. Он привык нести бред, который прячет в глубине своих строчек потаенный смысл — дальнейшие действия, и если у кого-то мозги достаточно могут шевелиться, они додумываются. Остановить не знают как. Поражение. Только чье? Бонни становится чуточку стыдно, хотя она осознает правоту своих высказываний, но как удачно отметил Кай — ее совесть и доброта обычно не позволяют правде вылетать наружу, если та может травмировать слушателя. А довести Паркера было проще, чем ребенка, ведь он не просто дитя, а дитя с неконтролируемой жаждой использовать свои силы не для защиты, а убийств. Девушка замечает, как его до того синие горящие азартом глаза тускнеют, он становится похожим на запрограммированного робота, говорящего то, что тот учил всю свою жизнь. Ему стало неприятно, и со своим комплексом спасателя, ненавидимым ею, у нее появилась непонятная, да настолько сильная тяга прямо в этот момент коснуться его шерховатой щеки, заставляя замереть в немом удивлении. Это не то соприкосновение, когда у него в голове стоит лишь идея высосать из нее побольше магии и не дать возможности победить, это то самое касание, способное пробудить даже в самом темном человеке отголосок света, который у Кая хранился посреди полок в доме, куда он не желал возвращаться. Ей хотелось создать иллюзию нужности, чтобы он хоть на этот вечер поверил, что она желает ему не только зла. Зло безоговорочно было в ее планах, но только если он перегнет еще больше черту, а пока они находятся в тюрьме только вдвоем, и грызут мысли друг друга, точнее Малакай их обгладывает, храня кости в карманах. Паркер обращает внимание на задумчивое лицо ведьмы и начинает волноваться, что у нее появился новый план избегания его компании. Он прокашливается, сгоняя образовавшуюся атмосферу. Странная. Неподходящая, ведь не он ее создал. — Ссоры ссорами, а ужин по расписанию! — ребенок сотворяет подобие улыбки и отворачивается от своей спутницы в сторону магазина, где обычно закупается продуктами, и почти сразу заходит в него. Бонни никуда не денется. У нее напросто нет путей выбраться без асцендента, скрытого магией, и она не получит его до тех пор, пока я не буду уверен в нашем партнерстве на полную силу. Бонни не сможет уйти без меня, у нее духу не хватит бросить своего единственного потенциального врага. Но я не хочу враждовать, она вынуждает меня. Она могла бы отказаться от своей идеи провести ночь в спокойствии и пойти по следам Кая, обязательно застав его новые придуманные упреки по типу, почему она положила на кровать не десять подушек, как он любит, а всего две. Детские шалости, скрывающие за собой желание обратить на себя внимание. Однако, она чувствует, как он сбегает от разговора и наверное хочет побыть один, в кое-то веке, потому оставляет идею преследования и вступают на дорогу своей ночной прогулки.

***

Паркер практически затекает сквозь стеклянные двери с наклейками внутрь магазина, устало оглядывая полки с едой и хозяйственными товарами. Естественно готовить ужин на одного и тем более спать с фотографией младшего-мерзкого Гилберта он и не думал, очередная провокация. Он мог бы открыть дорогущую бутылку бурбона, неважно, что цена тут не значит ничего, сесть на удобный диванчик у входа, прикрыть глаза и сделать первые глотки, пытаясь переварить сегодняшний день, но в таком случае он не был бы собой. Состояние изоляции — отличный момент подумать над первыми шагами в новом мире, куда он когда-то попадет, и где его сначала действительно знать будет только Бонни. Ах, Бонни, моя сладкая затворница. Чем же ты умеешь зацепить, что я даже не фантазирую о твоей смерти? И правда волшебница. Кай глухо посмеивается своим мыслям. Он был никогда не прикончил ее, не то чтобы магии не хватило, нет. Беннет вселяла в него надежду, она олицетворяла что-то теплое и хорошее, к чему его руки беспрестанно тянутся и тянутся в попытке закаменеть среди ее энергии, навсегда оставшись там. В новом Мистик Фолс у него никого не будет, и если при выходе туда они с Бонни станут врагами — то у него появятся новые герои, хотящие прикончить милую мордашку. Бояться потерять то, чем никогда не посмеешь обладать. — Ты же моя непокорная, я никогда не оставлю тебя. Разве что на мгновение, в которое разорву тело сестренки на кусочки. И Паркер прекрасно понимает, что с любой смертью от его руки, а тем более если мертвец был дорог Бонни, она начнет обращать на него свой гнев, подпитывать его и в конце концов прикончит уже себя. Это будет феерично, больно. Он потеряет последний якорь, удерживающий его порывы похулиганить, и вот тогда город увидит уже настоящую, полную силу близнецов, а в сочетании с невероятной харизмой Кая — этот коктейль посильнее Молотова! Грустить о прошлом всегда противно. Глупо. Гении таким не занимаются. Десять минут отдыха тебе достаточно? Я возвращаюсь к тебе, потому что не могу бороться с тоской по твоим хмурым бровкам и редким улыбкам. Подпитай меня снова.

***

Первые пять минут ведьма шла быстрым шагом в глубь леса, попутно отгоняя воспоминания о любимом парне, подругах и конечно же Деймоне, который несмотря на весь свой внешний сарказм и шутки, в душе таил теплую дружескую любовь к девушке. Они сдружились так крепко, что даже Елене не удавалось понять мотивы этой дружбы, ведь раньше ее парень дружил со всеми либо из личных амбиций, либо если этот друг являлся таким же потерявшим контроль монстром. Находить подобных себе, чтобы погибать было приятнее. Вторые пять минут, когда и луны не стало видно на небе, ее шаги заметно стали слабее. К удивлению, она уже не знала куда так упорно шла и имеет ли прогулка вообще смысл. Если в спальне не стоит ворчанье Паркера и новые эксперименты с огнем не проводятся над ее головой посреди ночи, то смысла нет. Если же по возвращению она увидит его спящего, мирного, такого безобидного, зажимающего в руках мертвой хваткой ее любимого плюшевого мишку, то смысл появляется. К сожалению, она не обладала исключительными географическими навыками и ориентироваться в темном лесе уже кажется проблематично, учитывая, что мало ли какую ловушку созданную Каем за долгие годы она может найти. И только оказавшись в глухоте и темноте, Бонни осознала всю значимость непрерывной болтовни Малакая. Беннет замирает на месте ровно так же, как и позади нее пролетает что-то очень быстро и с характерным звуком, какой бывает, когда стрела попадет в мишень. И сейчас она чуть не стала мишенью. — Черт возьми, Кай, если это ты, то посвисти, как ты любишь делать, подкрадываясь ко мне. Тишина. Глубоко в горле появляется первый сгусток волнения и страха. Он никогда не устраивал подобных игр с ней и тем более не молчал. Но кроме них здесь никого не может быть, даже Джо не сможет попасть в темницу без своих спрятанных сил. Она не боялась цепких ручонок Паркера, но чего-то запертого тут, и видимо более страшного, да. И за все то время, что они находились вдвоем он не удосужился рассказать ей о ночном монстре? Бред. Единственным существующим в 1984 году монстром остается только Кай, он бы не позволил злу существовать здесь помимо него, его эго бы не выдержало конкуренции. Новый лязг и стрела вновь промахивается, пролетая и касаясь макушки Бонни, что уже действительно нагоняет беспокойства. Незнание ситуации. Третья. Слева. Четвертая. Мимо левой ноги. Пятая. Мимо правого бока. И как только шестая острая игрушка успела соскочить со стремени натянутого на дереве лука, крепкие холодные руки вливаются в тело ведьмы и отталкивают на несколько шагов в сторону. Опасение. Он спас ее. Кай Паркер не помог стреле попасть точно в лоб. Они оба тяжело дышат, испытывая облегчение, сравнимое только со спасением собственной жизни и дорогого человека. Бонни ощущает, как его пальцы лишь крепче сцепляются вокруг нее, как только она порывается в сторону от него, от неожиданности, а ноги подползают куда-то ближе, заковывая ее в собственную тюрьму. Тюрьму, где ей не угрожает опасность даже от надзирателя. Пока что. Она перестает вырываться и облокачивается спиной ему на грудь, пытаясь успокоить гулко стучащие сердца уже не от страха, а непривычный близости и ощущения безопасности. Кай никогда не почувствует себя героем, он лишь вспомнит о своей давней ловушке и попытается предотвратить смерть, а когда поймет что уже поздно, то применит грубую силу. Смерть Бонни никогда не войдет в его планы. Тем более такая глупая. Этот автоматический лук он придумал за час, у него есть изобретения поинтереснее. — Ужин был вкусный? Бонни разрывает тишину резким и непонятным вопросом, от чего парень отвлекается и пытается посмотреть на нее, но ее глаза прикрыты. Веки не дрожат. — Что? — спрашивает Паркер хрипловатым голосом, потому что буквально минуту назад он чуть не закричал в немом крике в надежде предупредить ведьму. Она ерзает и накрывает окоченевшие от ночного холода руки Малакая своими горячими. У них были разные температуры. Они могли бы быть героями из сказки, где ледяной мальчик Кай хочет вернуться к своей семье, а злая королева не выпускает его из царства, но в их истории королевой была не она. Снежный король, снежный ребенок и теплая сестра мальчика, не теряющая надежду на возращение брата, как Джо всегда верит в настоящего Кая — не сломанного отторжением семьи ведьмака, а милого и чуткого близнеца, ближе которого у нее никогда никого не будет. — Простой вопрос, Кай, — она делает акцент на его имени и ее темные губы расплываются в блаженной улыбке. — Тебе понравилась еда? На этот раз он не чувствует подвоха, хотя должен. Опускает подбородок на ее макушку, переплетая их пальцы. Бушующая зима и жаркое лето. — Было невкусно. Без звука твоей царапающей тарелку вилки еда не лезет в горло, Бон-Бон. — Он усмехается ей в волосы, не замечая, как его собственный запах, исходящий от ее волос, проникает в нос. — Почему ты спросила именно это? Она не может сказать правду: что таким глупым вопросом попыталась отвлечь его буйную голову и дрожащее непонятно то ли от страха, то от холода тело. Было ясно, это его рук дело, но упрекать его в новой провинности именно сейчас было слишком даже для нее. Когда в размышлениях она ненадолго замолкает, Паркер слегка сдавливает ее кисть, не с болью. Его действительно интересует ответ. — В случае пожара, который люди неспособны потушить, пожарные создают огонь поменьше/побольше, чтобы тот поглотил первый. — она говорит так спокойно и размеренно, будто ничего странного не происходит с ними. Они лежат в объятьях больше похожих на спасательный круг и вокруг них валяются стрелы, а где-то висит сам лук. На удивление, мужчина не раздражается невразумительным ответом, ведь если загадки придумывает не он, то им нет смысла существовать, а только больше удивляется. Не в сознательном жесте он щелкает по ее аккуратному носику указательным пальцем, ощущая прилив тупого хихиканья, каким он любил доставать Бонни в дни ее безрассудного безделья. Улыбается. Искренне. Тепло. — Какой пожар, Бон-Бон? Тебе точно не попали такие острые палочки с железными наконечниками никуда? — он говорит с ней, как с ребенком, возвращая руку обратно на законное место. Как же так… ученик обыграл мастера. — Прибывание с тобой учит меня не только плохим вещам, но и полезным. Как ты сказал? Читай между строк, Малакай. Игривая нотка распадается сразу, как из ее губ вылетает ненавистное полное имя. Серьезность. Кай не подает виду, что это его как-то расстраивает, а только судорожно пытается догадаться, что она имеет в виду. К их общему счастью, с детства он был догадливым и любопытным мальчиком. — Не уж то ты намекаешь, что болтовня о еде помогла избежать вопросов о луке в чаще леса? — Умничка, Кай. И вновь мое любимое сокращение. Как непросто с тобой. — Если ты ждешь, что я скажу: о, Бонни, мне так жаль, что ты могла погибнуть, мне нужно было предупредить тебя, что когда-то давно я баловался со взрослыми игрушками в лесу и надеялся, чтобы на них наткнулся мой папочка, — до наивности приторный тон, — то ты это услышала в ироничном контексте. Ему жаль, что она попалась в нее. — Ты. — Я знаю, что завтра ты опять начнешь читать мораль о том, что я давно не маленький, что нужно быть выше и сильнее, если я таким позиционирую себя и не держать зла на семейку не Адамс, но Паркеры не лучше. А может первые нотки будут уже сегодня, сейчас, но я предотвращу их своей любимой и твоей не любимой болтовней. Я никогда, Бонни, не смогу отпустить все ужасы, что они творили со мной до заточения здесь не потому что я неспособен на прощение или закрытие глаз на слабохарактерных ведьмаков, которые вместо шанса, решили упечь своего ребенка в ад. Я никогда не прощу им то, что они зная величину моей силы и то, насколько я бы мог ею пользоваться в благом ключе, не позволили даже достойно вступить в ковен. Они боялись меня, моей жестокости, появившейся только от их отторжения, боялись моих способностей, а я лишь хотел быть им нужным. Сначала. Когда же я понял, что они надумывают избавиться от меня, то я начал избавляться от других детей. Естественный отбор, Бон-Бон, понимаешь? И тогда у них появился повод считать меня демоном, хотя я оставался лишь ребенком, которому не дали доказать свою важность перед миром хорошим путем. И знаешь, истории надо заканчивать, преподносить уроки не усвоившим с первого раза. Смерть за смертью. Если я был рожден сильным и имеющим неограниченную власть, то никто не смеет отнимать это у меня. Они поплатились за свои ошибки. — зубы Кая плотно сжаты, и хотя он пытается состроить оскал, чувство отрешенности не исчезает. — А как же Джо? Она была на твоей стороне. Лицо Паркера отражает внезапно появившийся отблеск луны, под которым Бонни удается наконец заглянуть в его глаза. Сотни картинок перелистывает фотоаппарат памяти. Среди них есть приносящие огонь в его душу не от раздражения. Среди них таится почти раздавленная любовь к сестре. — Я любил ее. Только ее. Но она не предотвратила тюремные шалости, а надежда была только на нее. Не на Люка же, — томный смешок отзывается вибрацией в груди девушки, безустанно смотрящей в две синие, в темноте выглядящие почти черными, лужицы — радужки, обрамленные густыми черными ресницами. Почему ей даже не закрадывалось в голову, что на океан можно смотреть бесконечно, разбиваясь о скалы при высокой волне? Она сглатывает, не пытаясь отогнать наваждение. — Ты убьешь ее? — совсем осторожно спрашивает Беннет, не желая причинять ему еще большей боли, но ей необходимо знать о грядущих планах. — Не знаю. Кроме нее и тебя у меня никого нет. — На тон ниже отвечает Кай и легким движением руки проводит кистью по замерзшей, голой, щеке своей спутницы, от чего Бонни ощущает то самое чувство, когда из нее кто-то снова удумал высосать магию. На удивление, в теле не появляется слабости и желания сопротивляться, мужчина делает это не в полную силу, как будто только возобновляет их прелюдию перед сном. У них есть и такая странность, не убегать и преследовать. Позиции изменчивы. — И Деймона. — Блаженно отвечает брюнетка, позволяя уже-не-слишком-безумному социопату продолжать свою манипуляцию, но как же жаль, что умение читать между строк относится не только к словесным делам, но и действиям. Она обязана понять истинные намерения Кая через каждое прикосновение, пропитанное не всегда жгучим отчаянием. — Да, и веселенького кровососа. Чтобы научиться выживать с такими как Паркер, вам необходимо уметь несколько вещей: вовремя затыкать ваши прекрасные ушки, не принимать почти что ничего из его слов в серьез и самое главное — не быть Бонни Беннет, у которой нет ни единого шанса одолеть Кая, и которая действительно не понимает всего смысла. Ему не чуждо отступать от своих корыстных планов, а значит даже при смерти, когда кто-то более хитрый подберется близко и посмеет забрать с этого света такого до омерзения обаятельного ведьмака, у него вдруг окажется запасной план — незавершенное дело. И это дело — Бонни. Он никогда не оставит ее. — Если ты по настоящему сильный, то ты умеешь прощать. Прости ее, Кай. Поверь мне, она не таит на тебя большой обиды. Она любит тебя до сих пор. — магия все больше покидала смуглое тело, переходя к могущественному беспардонному сифону. — А ты бонни, как ты относишься ко мне? Ненавидишь или же твои колени дрожат при упоминании Малакая Паркера, способного разрушить весь твой мир? Я навсегда останусь твоим личным кошмаром, только позови и я появлюсь. — Ты просил меня стать твоим праведником в современном мире, тогда я поняла, что ты нуждаешься в опоре вроде меня. Я бы не смогла оставить тебя одного, но если выбор встанет между тобой и моими друзьями, то я буду защищать их. Не будь такой правильной, Бонни. Открой свои чертовы глаза и посмотри, кто перед тобой! Ты буквально заставляешь меня разочароваться в твоей компании, а я так не хочу терять милую пухлогубую подружку с огромными запасами друзей-защитников, на которых можно практиковать силы. Разорвать или поддаться моменту? — Это логично. Я хоть и крутой, но не настолько чтобы полностью захватить твое внимание. Однажды ты поймешь, что лучше меня есть только кексики. — Если воевать будут против тебя не они, то я встану на твою сторону. Я обещаю тебе, Кай. Мужчина теплеет внешне, душа же остается истрепанной коробкой. — Ты говоришь, если я буду мальчиком-паинькой, то тетя Бонни будет со мной дружить? — имитирую ребенка проговаривает Паркер и мысленный разговор прекращается. — Да. Не будь такой глупой, открой свои прелестные затуманенные глазки! Иначе я просто разочаруюсь в тебе, Бон-Бон… — Ура, я заслужил помилование. — Уже столь разочарованно выдавливает из себя парень. Сплошной сарказм. — Пока что нет. Обещай мне. Ты ведь знаешь, что просить обещания от меня равно доверять беглому преступнику, который клянется, что не совершит грабежа, но как только видит перед собой открытый без присмотра магазинчик, то только пятки сверкают. — что угодно. только сейчас. пока настроение игривое. Бонни — ты мое воплощение клятвенного добра, света в непробудном мире и я не позволю никому забрать тебя у меня… Ты словно озарение упавшее на мою нездоровую голову, и без него я останусь неполноценным, но с тобой мир будто обретает две стороны. Раньше я видел лишь зло, а теперь появился намек на доблестных рыцарей. Деймон не один из них, не полюблю его ни за что, бум! — Обещай, что не оттолкнешь Джо, — сладким голосом говорит спасительница, зная, что имеет воздействие. Моя маленькая сестренка Джозетта. Я бы мог сказать, что ради милой пухлогубой подружки я прощу тебе все твои козни и попуски, но я никогда не перестану быть Каем Паркером, никогда не перестану ненавидеть тебя, мерзкая девка. — А если она попытается снова создать тюрьму ты будешь за или против? — намного заинтересованнее бормочет ведьмак, перебирая в голове, как бы ответить на новые порывы Бониты в качестве защитницы. Ему нельзя отказываться. Ступор. — Зависит от твоего поведения. Она не сделает ее по собственному желанию. — голос Бонни становится серьезнее и увереннее, словно она безоговорочно верит Джо. Она не наивная. Посмотри на меня, Малакай… Кай… Ты выглядишь таким измученным, и мысли твои неустанно вертятся в голове, я чувствую все твои сомнения, и черт возьми, я что стала вести тупые монологи в своей голове, как ты? Меняюсь. Твое присутствие оказывает огромное влияние на меня, открывает спрятанные страницы, на которых я запечатлена в образе потерявшей контроль и принципы ведьмой. Боишься доверять не сколько мне, сколько родной сестренке, кроме которой у тебя действительно никого нет. — Я тоже так думал. Заткнись. Я так не хотел портить наше прекрасное свидание в ночном лесу, но ты вынуждаешь меня оборвать тему и испортить атмосферу. Это не твоя война и не твоя история, Бонни. Паркер вымученно улыбается, вспоминая, как развешивал останки своих родственников по дому. — Обещать не могу, будет зависеть от ее поведения, но главенство я все равно присвою себе, мне надо утешить свое самолюбие, Бон-Бон. — Теперь уже в полный голос смеется Кай и его смех похож не на радость, а на нервный выплеск эмоций. Девушка чувствует это, от чего посильнее прижимается к нему в надежде отвлечь его от негатива упавшего на него так резко. И, чудо, дрожь прокатывается по двум телам одновременно. — Ты заслуживаешь своей силы. Заслуживаешь. Черт возьми, Каю вдруг показалось, что он задыхается от таких простых, но пронзающих его настоящую душу, слов. Так может сказать только Бонни, только она настолько обезумела в его обществе, что готова поменять свою точку зрения, лишь бы потешить его самолюбие. — Спасибо, Бон, что не прикончила меня тогда в магазине в луже бурбона. — Как никогда искренно и прерывным голосом говорит Кай. — Ненавижу его, отвратительный вкус и ассоциации с кровососом брррр. Он энергично трясет руками, изображая отвращение. Как ребенок. — И тебе спасибо, что не дал умереть со скуки, а заставлял хотеть умереть от нескончаемого потока слов. — Через зубы говорит Беннет зная, что он оценит эту шуточку даже больше наличия его любимых сладостей на полках магазина. — Не за что, Бон-Бон. — он выпячивает губы бантиком и слабо прикасается к ее макушке. — Кай. Ты слышишь меня? Я знаю, что одним из твоих любимых заклинаний является чтение чужих мыслей и ты, кровожадный придурок, даже сейчас не вылезаешь из моих мыслей. Кай, я готова поставить замок на голову, но в этом мире замки не имеют значений, и я хочу, чтобы ты слушал меня. Сейчас. Маленький запуганный ребенок, я нашла тебя здесь таким, веришь? Не верь. Ты был не целиком таким, твои мысли напрочь пронизаны желанием мести и возмездия, но находясь со мной они чередовались с оценкой твоей новой шуточки и способом как меня доставать. Твое общество спасло меня и оказывается, Кай, ты действительно не так плох. Но в слух я такое не скажу, не настолько сошла с ума. Мужчина глупо лыбится. Вот видишь, Бонита, ты научилась читать между строк, я не сомневался в тебе! А замок… его не существует, как и грани между нами двумя. Тюрьма породнила нас, и теперь мы одно неразделимое целое, я уверен ты очень рада! Мы два близнеца, но не бойся, тебя не постигнет участь ковенцев. Чмоки-чмоки! — О, точно! Мы ведь так и не поужинали. Скорее, ведьмочка, нас ждет вкуснейшая еда и сказка от дяди Кая на ночь. Заслужила. — Снежная королева? — Она самая. Они выходят из леса разными походками: припрыгивающей и неторопливой. И только после последнего шага из чащи вылетает заключительная седьмая стрела, до этого застрявшая в тетиве лука. Детей было много, а седьмая на запас, вдруг кто-то окажется живучий…

Как прискорбно, Кай продолжит держать свое слово, но стоит Бонни отвернуться от него — вернется Малакай, от которого теперь уже не избавится не только она, никто.

При истинном предназначении недостойные теряют головы не от любви, а от ощущения власти.