Гудки

Злость поглотила меня, как она только могла? Я беру стул и кидаю в стену. Поля пытается остановить меня, но я отталкиваю ее настолько сильно, что она теряет координацию движений и падает, ударившись головой об стену. Я немедленно подбегаю к ней, а она смотрит в сторону, даже не обращая внимания на меня. — Ты ведь знаешь, каким меня делает ярость… Прости меня, малыш. Я… Это не конец же, да? — Она смотрит будто сквозь меня, а я готов отдать все, чтобы она сейчас посмотрела на меня. — Мне кажется, это уже конец, — спокойно говорит она. Не сразу до меня доходит смысл слов, поэтому на душе у меня становится спокойнее. Но как только приходит осознание, я отхожу от неё и сажусь около дивана, обхватив свои колени. Она собирает вещи первой необходимости и говорит, что заберёт оставшиеся, когда будет время. А я соглашаюсь. Мне не хочется бороться за неё, но я морально от всего устал. Где-то гуляет человек, который будет ценить, уважать и любить ее настолько, насколько она заслуживает. Но я не могу дать ей этого, потому что она единственная, кого я люблю до потолка. Дверь захлопывается, и я кидаю вазу с ее любимыми цветами в стену. Да пошло все к черту. — Вы осознали, что Ваша проблема в том, что Вы часто себя вините? — спросил психолог, записывая что-то в свой блокнот. — Да, но я делаю это неосознанно. То есть я понимаю, что в каждом конфликте виноваты обе стороны, но я не могу прекратить… — Можете, но не хотите, — он посмотрел мне в глаза. — Поймите, что Ваш страх из-за неправильного человека нельзя переносить на других людей. — Я понимаю. Сеанс получился очень информативным, но после него мне нужно было явиться на мероприятие, где будет Гагарина. Мы не общались с Полей с тех пор, как она забрала последние вещи. Я немного нервничал, но не размышлял о том, как я верну ее, как мы вернёмся домой и как у нас все будет хорошо. Порочный круг меня доконал так же сильно, как и ее. Мне было плохо без неё, но и с нашими ссорами мне тоже было очень плохо. В чёрном смокинге я вышел на красную дорожку и улыбнулся фирменной улыбкой, которую натягивал каждый раз, чтобы в мой внутренний мир никто не влез. Улыбка — зачастую защитная реакция у многих людей, в том числе и моя. Мы столкнулись взглядами, и она кивнула мне головой, а я слабо улыбнулся ей. Раньше бы я подбежал к ней, сделал бы фотографии, рассмешил ее и это означало, что лёд тронул. Но я пошёл дальше. Заказав апельсиновый фреш, я облокотился на барную стойку и мелкими глотками пил. — Не помешаю? — спросила Поля, подсаживаясь рядом. — Даже если и помешаешь, ты уже села. Будешь что-то? — Мартини, пожалуйста. — Я щёлкнул пальцами и бармен поставил бокал с мартини перед девушкой. Она слабо улыбнулся. — Спасибо. Как твои дела? — Спасибо, хорошо. Ты как? — Почему ты прекратил бороться за меня? — Если я ничего не делаю, это совершено не значит, что я прекратил бороться, — я сделал большой глоток фреша. — Я борюсь сейчас за себя. — Ты снова употребляешь? — Она отодвинула бокал с мартини. Ее взгляд был полон незнакомого для меня чувства. — Я снова употребляю? — Я поворачиваюсь к ней. Стараюсь сохранять все остатки своего спокойствия рядом с этой женщиной, чтобы не наговорить гадостей. — Да… в смысле ты… ну? — Полин, я, пожалуй, пойду. — Я кинул пару крупных купюр бармену и пошёл к компании коллег. Я не визуализировал ничего, но в моем понимании все должно было пройти не так. По традиции мы должны были устроить скандал, попытаться друг друга задеть посильнее и заставить ревновать, в попытках перекричать друг друга. Но мы встретились около бара за милой беседой и не выкололи друг друга. В мерцании неона лицо моей Поли светится, но это всего лишь иллюзия — моей здесь нет. Я подошёл к бару, чтобы заказать чего-то покрепче, но вместо этого я получаю звонкую пощёчину от руки своей любимой. — Малыш? — Не смей меня так называть! — Она ударила меня ещё раз. — Почему ты мне не позвонил? — Я…  — Я смотрю на неё, опускаю взгляд на свои руки, а затем мне прилетает ещё пощечина. Все смотрят только на нас. — Я был занят другими делами. — Мой ответ разрушает все защитные барьеры между нами. Она закрывает глаза, но когда открывает я вижу гнев. О да, малыш, начинаем ругаться. — Ты был занят «другими делами»? — Полин, на нас смотрят люди, — я оглядел всю толпу и слабо им улыбнулся. — Тебя волнует только это? — В смысле? — я переспрашиваю. — Ты представляешь, что я вообще чувствовала? Это был настоящий ад, который мне устроил мой персональный дьявол! Я все ждала… ждала, как настоящая идиотка, а виновата снова оказывается я. Я всегда рядом, всегда. Но виновата снова и снова! — кричит Поля. —Ты видела, что со мной происходит, но не проявила ни доли сострадания, а пилила и пилила.  — кричу я в ответ, и вот — вот сорвусь. Лазарев дыши, просто дыши. Ты держался не для того, чтобы снова перевести свои травмы на невиноватого. Она вытирает слезы, и я так сильно хочу обнять ее, успокоить и прижать к себе. Но чертова гордость не позволяет мне этого сделать. Единственный вариант — отпустить её, дать возможность быть любимой. Думаю, она этого заслуживает. Сейчас она любит меня и я ей нужен, но в будущем я однозначно совершу что-то ужасное, отчего она пожалеет, что вообще когда-то связалась со мной, если ещё нет. Я такой. Я никогда не был лёгким, я всегда был сложным. Чем дольше я смотрю на ее слёзы, тем больше я понимаю, что мне нужно уйти. Я чертов Мистер Дарси, а она моя Элизабет. В конце я поступлю так, как должен, но это будет не искреннее. Когда рядом с ней останавливается Исхаков и кладёт ей пиджак на плечи, я открываю от удивления рот, но я не успеваю ничего сказать, как она говорит: — Он приехал меня забрать. — О да, я так и понял. — Я посмотрел на свои ботинки и понял, что по моим щекам текут слёзы. Предательски льются, и я это не контролирую. Она реально заслуживает здоровых отношений, где ее будут уважать, ценить и любить. Но я не заслуживаю ее. Мой внутренний мир сожжен, но она в этом не виновата. Я перевёл весь огонь и пепел на неё, я уничтожил ее и навредил. Полине хочется дотронуться до меня, но я беру ее руку и сильно сжимаю. Я свожу скулы от злости и смотрю ей в глаза сквозь слёзы. — Я приняла в тебе всё, что можно было принять, но это не значит, что меня каждый раз можно обижать. — Спасибо, малыш, — я отпустил ее руку и улыбнулся. — Ты заслуживаешь большего. — Ты только что прекратил бороться за меня? — Да, прекратил. — Я подошёл к ней и поцеловал в лоб: — Я отпускаю тебя, малыш.