Часть 1
«Ибо говорят, что даже в Музыке Ниэнна участвовала мало, но прислушивалась внимательно ко всему. А потому она многое помнила и была прозорлива, постигая, как разовьются темы Истории Арды. Но мало радости знала она, и в любви ее всегда была примесь жалости, ибо оплакивала она все горести мира, и все то, что не смогло осуществиться. Говорят, так велика была ее печаль, что она не сумела дождаться конца Музыки. А потому недостает ей надежды Манвэ. Он прозорливее; но Жалость - суть Ниэнны». (HoME-X, Анналы Амана. Перевод Туилиндо)
О Ниэнне мы ещё поговорим, а покуда – о надежде Верховного Короля. Профессор, рассуждая о стратегии Манвэ в борьбе с Мелькором-Морготом, предупреждал:«Но если мы осмеливаемся приписывать Древнему Королю какие-то мотивы и обсуждать его ошибки, то, высказывая свое мнение, нам нужно помнить несколько вещей, Манвэ был мудрейшим и осмотрительнейшим духом на Арде. Он представлен обладающим великими знаниями о Музыке в целом, кроме того (единственный из лиц того времени) он владеет мощью, достаточной для прямого общения с Эру. Он должен был ясно осознавать то, что мы понимаем с большим трудом: появление нового зла и нового добра - неотъемлемая деталь "истории" Арды. Особый аспект этого - обращение стараний Исказителя и его наследников в оружие против зла». (HoME-X, Преображенные мифы. Перевод А. Кутузова)
Два этих замечания, как ни удивительно, выражают одну и ту же мысль: как бы ни хотелось вынести решение о том, «правильно» или «неправильно» поступил Манвэ как местоблюститель Илуватара в Арде (и в Эа!), когда, к примеру, выпустил Мелькора из заточения, позволил нолдор покинуть Аман и тому подобное, нам следует помнить, что Манвэ – не король из числа эрухини, не альв, даже не Олорин-Митрандир, стараниями которого был повергнут Саурон; Манвэ Сулимо – не только благороднейший, но и величайший из Айнур Великой Песни (вместе с Мелькором – и старший, к тому же), главный оплот в борьбе против Искажения. Его могущество, власть и знания простираются далеко за пределы понимания квенди, атани и даже младших Айнур. Хотя его ближайший друг, Улмо, лучше прочих понимает Музыку, а его первый советник, Намо Мандос, помнит Великое Видение, простиравшееся вплоть до Владычества Людей, именно Манвэ более, чем кто-либо, понимает Замысел Единого и исполняет его в Эа. Покуда Замысел не будет исполнен полностью, едва ли можно судить – то, что в начале казалось ошибкой, в конце может оказаться мудростью. Так, хотя в Первую Эпоху Манвэ отказался от активного вмешательства в дела Средиземья, он, разумеется, не оставил его на милость Владыки Тьмы: майар в облике Орлов (см. авторское примечание к шестой части Анналов Амана), возглавляемые Соронтаром, продолжали вершить волю Короля (едва ли случайно они приходили на выручку героям – в случае с Фингоном и Маэдросом это обговаривается прямо); Улмо действовал в Белерианде в согласии с замыслом Владыки Ветров, хотя даже Улмо не сумел заглянуть достаточно далеко, торопя события. Именно благодаря этой тактике удалось не только пленить и временно (но на очень долгое время) изгнать Исказителя из Арды с минимальными разрушениями, но и отчасти исцелить последствия первого Падения атани (за счет контакта с квенди Благословенного Края) и принести в мир немало добра, пусть многое и осталось лишь в памяти менестрелей. Главной задачей Манвэ как Верховного Короля и Наместника Единого в Эа было подготовить почву для исцеления мира от порчи, принесенной Мелькором-Алкаром – сначала в Музыке, потом в демиургических трудах на заре Эа и при формировании Арды, наконец – в летописной истории эрухини. Поражения Исказителя как Мэлько, владыки Утумно, а впоследствии – Моргота, тирана Ангбанда, лишь вехи в этом пути: Исказитель растратил свое грандиозное могущество на порчу материального мира и развращение своих слуг, так что теперь зло живет независимо от него. Эрухини должны были научиться жить в мире, оставшимся им после Падения – сначала первого из Властей, а потом и Вторых Детей. На этом пути не должно было быть ни насилия, ни принуждения, и эрухини должны были принять семена, которые в будущем дадут обильные всходы – коль уж на то будет воля Илуватара (разумеется, в действиях Создателя была неожиданность и тайна даже для Манвэ – так для нас навсегда останется загадкой, был ли Поход эльдар на Запад благом или ошибкой, хотя почти нет сомнений, что Изменение Мира в конце ВЭ было «необходимо»). Как говорил Король в споре Валар по случаю Мириэль Сериндэ:«...Исцеление всегда должно содержать в себе мысль об Арде Неискаженной, и если нельзя подняться, то лучше ждать в терпении. Эта Надежда - прекраснее всех иных добродетелей Детей Эру, но нельзя повелеть ей прийти, когда она нужна: часто терпению приходится долго ждать». «Ибо у Арды Неискаженной есть две стороны или смысла. Первая – та Неискаженная Арда, что они различают в Искаженной, если их взор не застит туман, и стремятся к ней, как мы стремимся к Замыслу Эру: это основание, на котором возведена Надежда. Вторая – та Неискаженная, что будет: то есть, если говорить согласно Времени, в котором они существуют, Арда Исцеленная, что будет величественней и прекрасней, чем первая, из-за Искажения: это сама Надежда, что поддерживает их. Она исходит не только от стремления к Замыслу Илуватара Прародителя (которое само по себе может привести тех, что живут во Времени, лишь к сожалению), но также из веры в Эру Вечного Владыку, в то, что он благ и все его дела закончатся благом. Именно это отрицал Исказитель, и в этом отрицании – корень зла, и конец зла – отчаяние». (HoME-X, История Финвэ и Мириэль. Перевод Эйлиан)
Таким образом, главное, что должен был сделать Манвэ – не дать отчаянию, принесенному Мелькором, навсегда отнять у эрухини веру в благость Илуватара, которая приведет, в конце концов, к новому миру. Эту веру было нелегко удержать даже в Амане, и не всегда удавалось в Эндорэ. Зло, происходившее в истории Арды, было в некоторой степени «необходимо» – для испытания эрухини, ведь не зря же Арда Исцеленная окажется лучше Арды Неискаженной, что была до Мелькора. Но как быть с тем злом, которое действует в мире? Как его можно будет одолеть? И здесь хотелось бы обратиться к блестящему сказанию Профессора, посвященному мифологии Первичного Мира – «Легенде о Сигурде и Гудрун». «Легенда» напрямую связана с Легендариумом (здесь не место и время разъяснять принципы, которыми руководствовался Толкин в творчестве, и уж тем более ссылаться на источники, которыми он пользовался при создании своей мифологии; достаточно указано, что Валар непосредственно отождествлялись с асами, а Валинор – с Асгардом, и что история Турина неразрывно связана с Сигурдом). Через всё первое сказание, посвященное Сигурду, сыну Сигмунда Вёльсунга, красной нитью проходит идея великого плана, драмы, которой незримо руководит Один, цель которого – не дать миру погибнуть в Рагнарёке, как было предсказано ещё до людей, после первой войны с великанами. Этот мотив, как и образ самого Одина, столь разительно расходится с традиционным представлением о Водене, что Кристофер не удержался от замечания, что толкиновский «Один» – скорее «Манвэ» (впрочем, Древний Король отождествлялся с владыкой северных богов ещё на этапе Утраченных Сказаний и даже позже). И именно в «Легенде» Профессор позволил себе высказать многие идеи, в Легендариуме данные лишь намеками. Так начался путь к Рагнарёку:«Много Один По миру странствовал, Отягчен мудростью, Несчастья предвидел; Владыка владык И осажденных богов, Героев праотец, Разбрасывал семя». (Новая Песнь о Вёльсунгах, Начало Начал 18 (здесь и далее цитируется в переводе С. Лихачевой))
Как отмечал Профессор:«...зло присутствует не только среди бессчетных недругов богов и людей, что выжидают своего часа. Зло присутствует и в самом Асгарде: это Локи, из-за чьих деяний, своевольных, просто-напросто озорных или откровенно злокозненных, замыслы и надежды Одина не сбываются и терпят крах». (Введение №6 Авторские комментарии к песням)
Сам Локи (как отмечал Толкин в «Чудовищах и критиках» – «дух злой и лживый»; нет сомнений, что Локи Обманщик, sâ er fiestu illu ræđr (Sn., 46), «от которого происходит зло» – прообраз Мелькора) торжествует, предчувствуя крах надежды Одина:«Здесь на горе гнездится Гибель конунгов. Падут владычицы, Рыданья и пламя Предел положат Надежде Одина».
Локи получил резкий и ясный ответ:«Избранник Одина До срока не сгибнет, Пусть удел людей Дан ему краткий, В Вальгалле приветной Вольготно ждать ему: В годины грядущие Глядит Один». (Новая Песнь о Вёльсунгах, Золото Андвари 13-14)
Как отмечал Профессор:«Похоже, наш поэт (видя, что северные боги представляют собою в увеличенном масштабе уклад и обычаи людей во враждебном мире) усмотрел в древней легенде символ того, как благоразумию и мудрости человека неизменно сопутствуют безрассудство и злоба и одерживают над ними верх, — лишь для того, чтобы явить еще более высокий героизм и глубокую мудрость. А по правую руку вечно стоит тень — не Один и не Локи, но в каком-то смысле Судьба, и подлинная история должна сочетать в себе то и другое. Однако ж глава этих Троих — Один; и конечный итог окажется ближе к надеждам Одина, нежели к злобе Локи (довольно-таки близорукой). Один то и дело облекает эту мысль в слова, говоря, что его надежда устремлена за пределы мнимых бедствий этого мира. И хотя избранники Одина все кончили плохо и приняли безвременную смерть, тем ценнее они в свете своего высшего предназначения в Последней Битве». (Введение №6 Авторские комментарии к песням)
Надежда Одина устремлена «за пределы мнимых бедствий этого мира» (out beyond the seeming disasters of this world)! Очень важное замечание, которое означает едва ли не упование на волю Создателя – Илуватара, Отца всяческих. Но «надежда Одина» в рамках сказания – это не просто философско-поэтическая концепция, а одно из прозваний Сигурда, сына Сигмунда. Вокруг «Избранника Мира» строится весь сюжет первого сказания. Связь Сигурда с Турином общеизвестна – отложим пока что этот вопрос. Здесь следует напомнить: Манвэ, единственный из Валар, понимал замысел Эру относительно Вторых Детей и «всегда был их другом» (HoME-V, Квента Сильмариллион; HoME-X, Поздняя Квента Сильмариллион), хотя, как известно, люди «часто печалят Манвэ, коему ведома большая часть помыслов Илуватара» (Сильмариллион-77, Квента Сильмариллион, гл.1. Перевод С. Лихачевой). Но почему? Чего вообще ждал от смертных Король? Почему Улмо говорил с людьми посредством водной стихии, «содействуя замыслу и воле Манвэ» (как повторяется во всех редакциях Квенты С.) – в чем, собственно, замысел? Нужно вспомнить один из ранних текстов, посвященных конечной судьбе атани и квенди:«Пророчество эльфов гласит, что однажды они выступят с Тол Эрэссэа и, придя в мир, соберут всех своих истаивающих родичей, которые еще живут в этом мире, и отправятся в Валинор через южные земли. Свершится это лишь с помощью людей. Коль скоро они окажут помощь, фэери возьмут в Валинор тех людей, что захотят пойти, — сразиться с Мэлько в Эрумани и открыть путь в Валинор. Воссияют Лаурэлин и Сильпион, и когда падет стена гор, нежный свет разольется по всему миру, а Солнце и Луна будут отправлены на покой. Если же люди выступят против них и помогут Мэлько, то все закончится Гибелью Богов и исчезновением фэери, а может – и Великим Концом». (HoME-II, История Эриола. Перевод Б. Гаршин, А. Каркошка, В. Свиридов).
Мотив о особом предназначении людей, благодаря которым будут вновь зажжены «Волшебные Солнце и Луна» (и спасутся альвы!), сохранился не только в Утраченных Сказаниях: так, Квента Нолдоринва вложила в уста Улмо пророчество:«...Боги и эльфы мечтают о времени, когда Волшебные Солнце и Луну, сиречь Древа, удастся возжечь заново и вернутся блаженство и слава былых времен. И предрек им Улмо, будто случится это лишь благодаря содействию второго народа земли, младших детей Илуватара, – хоть и мнится, что невелика его сила». (HoME-IV, Квента. Перевод С. Лихачевой)
Эти слова повторились в HoME-V с важным уточнением:«...Боги и эльфы все мечтают о времени, когда Древние Солнце и Луну, сиречь Древа, удастся возжечь заново и вернутся былые радость и слава. И предрек им Улмо, будто случится это лишь через содействие второго народа земли, Младших Детей Илуватара, – хоть и мнится, что невелика их сила. Но в ту пору прислушался к его словам один лишь Манвэ; ибо валар все еще гневались из-за неблагодарности нолдор и жестокого смертоубийства в Гавани Лебедей». (HoME-V, Квента Сильмариллион. Перевод C. Лихачевой)
Однако, что самое удивительное, хотя мотив «особого предназначения людей, от которого зависит участь альвов и всего мира» лишился своей «варварской», паганистической мифопоэтичности, но никогда не исчезал! Так, в одной из заметок, связанных с Потоплением Анадунэ (HoME-IX), Профессор упоминал о первом Падении Людей и рассуждал так:«Люди («Следующие» или Второй род) пришли вторыми, но предполагается что в первом замысле Бога им было предначертано взять управление всей Землей (после опеки), и в конечном счете стать валар, «обогатить Небеса, Илувэ». Но Зло (воплощенное в Мелекó) совратило их, и они пали». (Саурон поверженный – Потопление Анадунэ. Перевод Алмиэона)
Конечно, многим на ум придут знаменательные слова из диалога Финрода, владыки Нарготронда из Дома Финарфина, и Андрет, Мудрой из дома Беора. Когда Андрет рассказала Финроду человеческие предания о изначальной судьбе людей, то тот говорил, кажется, сам не до конца понимая и веря:«Ведь если этому верить, тогда... тогда феа, что лишь странница здесь, в Арде, связана нерасторжимым браком с хроа из Арды, и разлука для них мучительна, но при этом оба должны следовать своему естеству, не подавляя друг друга. А это значит, что феа, уходя отсюда, должна забрать с собой хроа. А ведь это означает, не больше не меньше, что феа сможет вознести хроа, своего вечного супруга и спутника, к вечной жизни за пределами Эа, за пределами Времени! А через это Арда - хотя бы часть ее - могла бы не только исцелиться от порчи Мелькора, но даже освободиться от пределов, положенных ей в "Видении Эру", о котором говорят валар!» «Так вот зачем пришли люди - не последыши, а наследники, завершающие начатое, - выправить Искажение Арды, предвиденное прежде, нежели были они замышлены, и более того - явить величие Эру, возвысить Песнь и превзойти Видение Мира!» (HoME-X, Речи Финрода и Андрет. перевод А. Хромовой, ред. К. Кинн)
Таков был замысел Эру; так «Новая Песнь о Вёльсунгах» заканчивается на высочайшей ноте, фактически – эвкатастрофе, когда усилия богов и людей по защите мир будут вознаграждены:«В день Судилища Придет бессмертный — Кто вкусил от смерти И вовек не умрет, Герой-змееборец Из рода Одина: Не иссякнет все сущее, Не сгинет Земля. Шлем — на челе его, В длани — молния; Величествен лик, Пламенный дух. Минет война — В мире отстроенном Изведают счастье Испившие горечь». (Новая Песнь о Вёльсунгах, Распря 80-81)
«Никому из богов этого свершить не дано: только тому единственному, кто жил на земле сперва как смертный и умер». (Введение №6 Авторские комментарии к песням)
Блестящий итог, неумолимо следующий из всей логики повествования. Многие вспомнят Турина – и не зря. Приведем лишь один отрывок, с некоторыми изменениями повторявшийся вплоть до Поздней Квенты Сильмариллион (HoME-XI)«Вот что гласит пророчество Мандоса, каковое изрек он в Валмаре, на суде Богов, а слух о нем шепотом передавался среди эльфов Запада из уст в уста: когда состарится мир и устанут Власти, тогда Моргот вернется через дверь из Вневременной Ночи; и уничтожит он Солнце и Луну, но Эарендель обрушится на него белым пламенем и прогонит его с высот. Тогда на полях Валинора произойдет последняя битва. В тот день Тулкас сразится с Мелько, и по правую руку от Тулкаса встанет Фионвэ, а по левую – Турин Турамбар, сын Хурина, Победитель Рока; именно черный меч Турина нанесет Мелько смертельный удар и покончит с ним навеки; так отомщены будут дети Хурина и все люди». (HoME-IV, Квента. Перевод С. Лихачевой)
Даже если перед нами лишь человеческая легенда (кажется, так и есть: ведь Мандос о Конце не пророчил, а эльдар о будущем думают мало), то легенда не беспочвенная:«…Мелькор всегда и боялся, и ненавидел людей, даже тех, кто служил ему». (Сильмариллион-77, Квента Сильмариллион, гл.1. Перевод С. Лихачевой)
Как и страх перед Тургоном, отношение Мелькора к людям может вытекать из предчувствия будущего – однажды человеческий род принесет ему гибель (и гибель вечную). Напоследок нужно вспомнить «Древнюю Надежду», что, как говорилось в «Атрабет», сопровождала Вторых Детей с незапамятных времен; но эта Надежда малопонятна альвам и долго оставалась между Эру, людьми и Мелькором – и, быть может, Манвэ, коему ведомы помыслы Илуватара и участь людей.