Свидание вслепую

— Что за черт?! — говорит Скорпиус. Свет — перед глазами и за спиной — гаснет ровно в тот момент, когда дверь за ним закрывается. Он успевает мельком увидеть накрытый стол и красное платье. — Кто вы? — спрашивает женский голос из кромешной тьмы, деловитый, настороженный, требовательный голос. Такой не может принадлежать девушке, пришедшей на свидание вслепую. Скорпиус знает, кому он может принадлежать, но память отказывается назвать имя. — А кто вы? — спрашивает он в ответ. — Кажется, меня пытаются надуть в этом заведении. — Главное, чтобы тебя не попытались убить, — прилетает в ответ. Дурацкая ситуация, дурацкая шутка. Скорпиус начинает злиться. — Я сейчас обращусь к администрации клуба, — сообщает он темноте. — Это свидание — подарок моих друзей на совершеннолетие. Не думаю, что они выбрали для меня кого-то, кто мне в матери годится. Это выстрел наугад, и Скорпиус промахивается. — Вы не представляете, молодой человек, как дорого вам может обойтись сегодняшнее свидание. Лучше бы вам подарили гиппогрифа. — Ненавижу гиппогрифов, — отвечает Скорпиус. — Прощайте. Надеюсь, ваш пожилой человек еще появится. — Стой! — говорит женщина, и ее решительные, властные интонации снова пробуждают в памяти Скорпиуса что-то знакомое. Он бы попытался вспомнить, но это не так интересно, как девушка, ждущая его где-то в этом клубе, может быть, даже в соседнем кабинете. Он берется за ручку двери. Чужая ладонь накрывает его пальцы, блокирует движение. Скорпиус отшатывается. Он не слышал, как женщина подошла. Он делает то, что следовало сделать с самого начала. — Люмос! Ничего не происходит. — Люмос, — снова пробует Скорпиус. Темнота липнет к его рукам, горлу, языку. Скорпиус не любит темноту и не понимает, что происходит. — Люмос! — Антимагический барьер, — произносит женщина. Ее голос напоминает Скорпиусу о сухих страницах и бесконечных цифрах. — Вы не удивлены, — замечает он, ладонью стирая темноту с шеи. — Мне все это не нравится. Я пошел. Они борются за дверную ручку, ожесточенно и бесшумно. Скорпиус не знает, почему старается не шуметь. Может быть, из-за темноты. Темнота нервно реагирует на шум. Скорпиус многое знает об уловках темноты с тех пор, как однажды в детстве заблудился в подвалах мэнора. Руки холодеют. Темнота умеет высасывать тепло. Идея свидания вслепую не прельщала его именно названием. Но друзьям Скорпиус об этом не говорил. Они хотели как лучше. — Послушай меня. — Голос женщины настойчив и убедителен. Если бы не темнота, Скорпиус и не расслышал бы тревоги, что прячется за этой настойчивостью, как русалка за камнем — того и гляди выскочит, вонзит зубы в пятку неосторожного пловца. — Сейчас я приоткрою дверь. Не выходи. Просто посмотри, что будет. Хорошо? — Ничего хорошего. — Это означает «да». Скорпиус сдается убедительности ее голоса — и собственному здравому смыслу, твердящему, что происходящее — не призовой розыгрыш от клуба и не случайность. А еще он не хочет в одиночку, на ощупь идти по длинному темному коридору. Дверь приоткрывается — из темноты в темноту. Рука женщины перегораживает вход. — Жди. Ждать приходится недолго — не успевает он сосчитать до десяти, как коридор на долгие секунды заливает ослепительным светом. Круги еще долго плывут перед глазами, когда темнота уже вновь вступает в свои права. — Хороший способ не позволить покинуть комнату, — говорит женщина. Русалка выглядывает из-за камней. — Невозможно проскользнуть незамеченным. Скорпиус находит в темноте ее руку — все еще на дверной ручке, из всех сил стискивает запястье. — Что здесь происходит? — снова спрашивает он. — Что здесь, вашу мать, происходит? — Ведите себя пристойно, — обрывает его женщина, и в тот же миг в мире памяти Скорпиуса голос находит для себя имя. — Миссис Уизли, — говорит он, и от того, что рядом кто-то знакомый, облегчение накатывает ласковой волной. — Изменяете своему аврору? — Я вас знаю? — спрашивает она. — Впрочем, неважно. Кто бы вы ни были, мозгов у вас явно недостаточно. Вы всерьез считаете, что барьер и темнота — дело рук моего мужа, чтобы уличить меня в измене? — От Уизли можно ожидать любых глупостей, — хмыкает Скорпиус, повторяя слова отца. Пощечина обжигает его, хлесткая и точная, будто миссис Уизли способна видеть в темноте. — Единственная глупость здесь — та, которую вы только что сказали, — четко произносит она. — В клубе проводится аврорская операция. Вас не должно было быть в этом кабинете. Мы ждали совсем другого человека. — Кажется, таких в итоге оказалось слишком много? — Что-то пошло не так, — нехотя соглашается миссис Уизли. — Надеюсь, все живы. — Ваш муж где-то поблизости? — догадывается Скорпиус. Миссис Уизли молчит, и это достаточно красноречивый ответ. Хлопает дверь. — Они проверяют комнаты, одну за другой, — говорит она. — Как и следовало ожидать. Они знают, что кто-то из сегодняшних посетителей связан с авроратом, но не знают, кто именно и где искать. — И что делать? — спрашивает Скорпиус, безоговорочно отдавая ей право принимать решения. — Не знаю. Скорпиус представляет, как хмурится ее лоб, поджимаются губы. Он успел хорошо изучить лицо миссис Уизли в те два месяца, когда она подменяла у них заболевшего преподавателя Нумерологии. Он верит, что она найдет выход. — Может быть, если они увидят, что наше свидание зашло слишком далеко… — То есть… — Скорпиус не сразу понимает, о чем она. — Какая разница? Стоит им вас узнать, и сразу станет ясно, что больше никого искать не нужно. — Но ведь я действительно могу изменять мужу с молодым любовником. Или в это невозможно поверить? — Скорпиус слышит ее улыбку — темноты в ней больше, чем в комнате, чем во всем клубе. — Один шанс из сотни лучше, чем ни одного. Скорпиус не знает, каково это — пережить войну и проколоться во время обычной аврорской операции, где тебя вообще быть не должно. — Почему ваш Уизли позволил вам в этом участвовать? — до неприличия грубо спрашивает он. — Я настояла, — как о чем-то, не нуждающемся в объяснениях, говорит она. — У них не было выбора. Скорпиус понимает, что выбора нет и у него. Делать что-то лучше, чем ждать. Что угодно лучше, чем ждать, когда откроется дверь, и темноту сменит слепяще яркий свет. Под угрозой утраты темнота представляется ему легким, уютным одеялом. Сердце стучит как бешеное. Уже знакомая рука тянет его вглубь комнаты, к большому креслу. Пальцы развязывают галстук, снимают мантию, расстегивают рубашку. Скорпиус не помогает. Его словно парализовало. А если эти неведомые «они» сочтут его лишним свидетелем? Или просто — лишним? — С тобой все будет хорошо, — мягко говорит миссис Уизли. Если бы не антимагический барьер, Скорпиус заподозрил бы ее в использовании легилименции, а так просто испытывает благодарность. Он опускается в кресло и вскоре чувствует тяжесть на коленях. — Руки, — говорит миссис Уизли, вновь деловито, потом сама находит его влажные ладони и кладет себе на бедра. У нее горячая, гладкая, нежная кожа, упругие мышцы напряжены, а руки дрожат от страха. Скорпиус неуверенно кладет ладонь выше, на изгиб спины, мимолетно пугается прикосновения к щеке, не успев сообразить, что это прядь длинных волос. Он ведет ладонью по скрытому волосами плечу, гладит шею и тянется к губам. Они целуются почти по-настоящему, когда дверь распахивается, и свет вышвыривает темноту из всех углов. — Она здесь! — сообщает кому-то громкий голос. Миссис Уизли поворачивает голову, и Скорпиус видит все сразу: ее четкий профиль в резком свете, исходящем из какого-то цилиндра, темные фигуры в проеме двери, блеск маггловского оружия. Когда раздается металлический щелчок, она вздрагивает и склоняется ниже, закрывая Скорпиуса. Ее грудь под бежевым кружевом белья оказывается прямо перед его лицом. Возбуждение и страх накрывают его одновременно и так же одновременно оставляют, когда в коридоре звучат голоса и словно тонкая струна лопается, оставляя долго не смолкающий высокий звук. Это снят антимагический барьер. Из остального Скорпиус мало что помнит. Авроры уводят задержанных, сотрудники клуба сбивчиво извиняются перед посетителями. На лице влетевшего в кабинет аврора Уизли такое выражение, которое Скорпиус никогда не пожелал бы увидеть у кого-то из близких. С него берут подписку о неразглашении. Уходя, Скорпиус оборачивается. Миссис Уизли застегивает блузку, цепляя пуговицами растрепавшиеся волосы и не замечая этого. Скорпиусу хочется подойти и помочь ей, но он легко подавляет это желание.

* * *

— А кто у нас будет вести Нумерологию? — спрашивает перед церемонией распределения первокурсников Гарольд Гойл. — Снова миссис Воронье гнездо? На ее месте я бы… Никому не удается узнать, что бы сделал Гойл на месте миссис Уизли. Палочку у Скорпиуса отбирают раньше, чем он запускает в Гойла Ступефаем, зато Силенцио и Петрификус успешно достигают цели. — Первая отработка еще до праздничного пира, — сухо замечает директор. — Да вы просто чемпион, мистер Малфой. — Стараюсь, — нахально подтверждает Скорпиус, ничуть не жалея о рекорде. Когда он заканчивает работу — запылившиеся за лето кубки рады его видеть, — у дверей Большого зала его дожидается Роза Уизли. — Я слышала, что сказал Гойл. — У нее высокий, чуть визгливый голос. — Ты молодец, Малфой. Хочешь, вместе сходим в «Сладкое королевство»? Ну, когда у тебя закончатся отработки по выходным. Скорпиус смотрит, как движутся ее губы. Неужели Уизли и в самом деле вообразила, что он приложил Гойла, чтобы завоевать ее симпатии? Умом она явно пошла не в мать. Да и фигурой тоже. И характером. И вообще… — Никуда я с тобой не пойду, Уизли, — говорит он, с удовольствием наблюдая, как оживление исчезает с ее лица. — Ты не в моем вкусе. Ясно? — Ясно. — Она куда больше похожа на свою тетку, миссис Поттер, особенно когда злится. — Сволочь ты все-таки, Малфой. Не знаю, что уж на тебя сегодня нашло, когда ты полез защищать мою маму. Скорпиус и сам не знает, что на него нашло. Не знает, почему наорал на отца, когда тот привычно упомянул в разговоре «семейку нищебродов», не знает, почему так часто видит во сне свое самое неудачное свидание. Но точно знает, что рано или поздно это пройдет. Миссис Уизли, ставя в вазу очередной букет от неизвестного дарителя, тоже надеется, что это пройдет. И желательно раньше, чем у аврора Уизли закончится терпение.