Седьмая невеста короля

Я с завистью смотрела на Торина, который с грацией молодого горного парнокопытного легко и задорно скакал вверх по лестнице, то и дело останавливаясь и рассказывая, наверное, весьма познавательные заметки по поводу того или иного выступа или же отметины на каменной стене. «Наверное» — потому что истории эти изобиловали страшными датами и ещё более страшными именами, которые и выговорить-то, не вывернув язык, невозможно. Да и устала я, как собака, изображая из себя скалолаза. Я спорт уважаю, но в разумных пределах. Можно было бы подумать, что накануне у нас с Торином произошел тесный контакт по многим небезосновательным причинам, но нет. Король гномов оказался истинным джентльменом и, стараясь не рассматривать меня в упор, быстро нашёл выход из сложившейся неловкой ситуации, сорвав с близстоящей кровати шкуру неведомого мне существа и быстро закрутив меня в неё, а потом дал мне одеться и напоил вином, видя мой немного отстутствующий вид. Ну, а что? Я-то в своем воображении уже рисовала себе альтернативную развязку событий, которая в той же степени будоражила, в какой и пугала. Не каждый день вот так остаешься нагишом рядом с королями, пусть и гномьими… пусть и не такими молодыми, как хотелось бы… ну, хорошо, и пусть не такими высокими и сногшибательными, как Леголас. — Тина, а на этом балконе мы с братом любили играть в шахматы, — с легкой улыбкой сказал Торин, становясь посередине полуразрушенного плато без предохранительных перил, — А вы любите шахматы? — А? — я сделала последний рывок и привалилась к колонне, от которой, как мне показалось, кто-то отгрыз значительный кусок, — Шахматы? Не знаю, — выдохнула я, справляясь с отдышкой, — Никогда не пробовала. — Я могу вас научить, — улыбнулся Торин, подходя ко мне и прислоняясь плечом к той же колонне, что и я. Мелкие камушки с песком посыпались мне на голову. — Не думаю, что у меня получится, — уклончиво сказала я. — Для меня это слишком сложно. Да, я тупая! Тупая! Я не гожусь в королевы! Да пойми же ты наконец! — Это лишь дело практики, — Торин протянул руку, чтобы отряхнуть камушки с моих волос. — Пойдемте, я покажу вам террасу, откуда открывается удивительный вид на восточные пустоши. Ещё один? Да сколько можно?! Я не думала, что мне может быть так плохо от простой, вроде бы прогулки. Мы уже залезли к черту на рога, посмотрели штук пятьдесят всевозможных балконов, веранд и беседок. Казалось бы, достаточно романтики! Но, видимо, не судьба. — Да ну? — буркнула я, — Несомненно, мне надо это увидеть, — а мысленно добавила «если не сдохну по пути туда, что было бы предпочтительнее». — Аккуратнее, здесь могут быть разбитые ступени, — добавил Торин, проходя мимо меня вперёд. — Да что вы говорите, — закатила я глаза, глядя в спину этому садисту. Да тут всё разбито! Как я ещё ноги не переломала, просто чудо какое-то! — Почему вы отказываетесь взять меня за руку? — поинтересовался Торин на каком-то этапе нашего покорения Эвереста. Из меня вырвался неопределённый хрип. Грудь горела огнём, ноги одеревенели, руки тряслись от напряжения. Я чувствовала себя как… кто-то, очень уставший и почти озверевший. — Ваш темп не для меня, — прошептала я, потому что на нормальный голос сил не осталось. — Вы идите, идите. Я догоню вас… когда-нибудь… наверное. — Махал Всемогущий, простите, Тина, я совсем забыл, что вы не гномка, — Торин вроде как действительно выглядел озабоченным. Наконец-то догадался! — Да уж, метко подмечено, — улыбнулась я подрагивающими губами. — Давайте передохнём, — Торин взял меня за руку и потянул вниз, присаживаясь прямо на лестницу. Я же просто свалилась рядом мешком говорящих костей. Говорила я шепотом, но довольно смачные вещи к великому удивлению Торина. Да! Я ещё и не так умею! Так что избавься от меня! Я плохая девочка! — Маленьким я бегал по этой лестнице до самого верха, чтобы посмотреть на свисающие с камней сосульки, — Торин приобнял меня, притягивая к себе. — Вы любите сосульки? — Нет, — я решила, что буду не любить всё, что любит он. Тогда он увидит, насколько мы не подходим друг другу. — Знаете, Тина, как прекрасны сосульки в свете восходящего солнца, — мечтательно проговорил Торин, а я напряглась всем телом в ужасе думая, что он потащит меня встречать рассвет на заснеженном пике Эребора. Это ж сколько до туда топать? — Я поверю вам на слово, — осторожно ответила я. — Однажды я, Дис и Фрерин сбежали на верхние ярусы и начали облизывать гигантскую сосульку, — начал рассказывать Торин. — Мороз в тот день стоял жукий, и даже наше дыхание опадало кристалликами, как только вырывалось из ртов. И знаете, что случилось? — Ваши языки прилипли к той сосульке, — предположила я, вспоминая себя и злосчастные металлические качели во дворе своего дома. — Как вы узнали? То есть, да! Но всё же, как вы узнали? Я покосилась на Торина, который действительно был крайне удивлен. — Не вы один лизали сосульки на морозе, — ухмыльнулась я, словно говорила о каком-то подвиге, коим можно гордиться до конца дней своих. — Не знал, что у нас столько общего, — радостно сказал он, а я закашлялась, подавившись воздухом. Сколько общего чего? Сосулек? — Ну, тут мы недалеко ушли от половины всего человечества… и других рас, я думаю, — пожала я плечами, хотя сильно сомневалась, что прекрасная Тауриель и восхитительный Леголас могли так позорно прилипнуть языками к сосулькам. Хотя образ Леголаса с сосулькой во рту заставил меня умилиться. А вот Торин в моем воображении сосульку почему-то грыз. Мне пришлось тряхнуть головой, чтобы прогнать ужасное видение. Торин начал рассказывать мне различные истории из своего детства. Такие же скучные, как и сосульки. Так что неудивительно, что я провалилась в сон. Проснулась я в своих покоях. Наверное, Торин принёс меня назад. Надеюсь, он сильно огорчился, что не смог показать мне закат. И ещё я надеялась, что храпела, как старый шахтер с забитыми легкими. Хотя кого я обманываю? Торина такими звуками не отпугнешь. Сам вон громче лайнера сопит и хоть бы хны. Я уже собралась выходить из своей пещерки, как дверь с шумом отворилась, чуть не слетев с петель. На пороге стояла Дис с прищуренными красными от недосыпа глазками. — О, принцесса, — воскликнула я, изображая, как мне казалось, изящные приседания и мучаясь совестью, что, как я надеялсь, было наглядно написано на моём лице. — Молчи! — вскинула она свою масивную ладонь, которая при случае и прибить может на раз-два. — Я всё знаю. Мой братец потащил тебя в кругосветное путешествие по развалинам. Ладно, придется подождать ещё один день. Сегодня вечером Торин устраивает конкурс. Если пройдёшь конкурс, пони будет ждать у ворот в полночь, в суме будет мешочек с золотом. И постарайся в этот раз избегать встреч с моим братом. Это всё. Гномка фыркнула, чем сильно напомнила мне быка на родео, и исчезла, словно её и не было. Эта женщина всё больше начинала мне нравиться — упертая, деловая и, что главное, держащая дистанцию. За завтраком Звен и Азха о чем-то тихо перешептывались, поглядывая в мою сторону. Я не из пугливых, особенно после саблезубо-орочьих приключений, но их взгляды красноречиво пылали ненавистью и пренебрежением. Я изучила содержимое своей тарелки. Отравить меня они вряд ли осмелятся, но вот стекла мне в еду подбросить или камней каких — это они могут, я не сомневалась. — Леди, прошу вашего внимания, — улыбнулся Торин, оглядывая оставшихся приговоренных к последним решающим конкурсам. — У меня для вас приятная новость. Азха и Звен прижали ладошки к своим увесистым грудям и затаили дыхание. Меня так и подмывало закинуть ноги на стол и начать ловить ртом фрикадельки, которые плавали в миске неподалеку от меня. Ох, уж эти придворные замашки! Устала, честное слово. Вместо этого, я выпрямила спину и выжидательно уставилась на короля. Ну, давай, удиви своей приятной новостью! — Сегодня будет музыкальный вечер, — торжественно произнес он, — Подготовьте небольшие выступления и порадуйте Эребор вашими прекрасными голосами или же музыкой. Я предоставляю вам свободный выбор — петь или играть на вашем любимом инструменте. Час от часу не легче. Нет, реально. Лучше уж гонки на этих их хряках. В детстве, судя по рассказам бабушки, мне на обоих ушах потоптался не один медведь, а все трое — ну, те самые: папа-миша, мама-миша и мишутка, а в угаре веселья к ним присоединились и все остальные лесные звери. Как связана дикая фауна со способностью различать ноты, является для меня загадкой по сей день. Тем не менее, ни петь, ни играть я не умела. Хотя с другой стороны, это же мне только на руку. Не придется притворяться. Я глянула на довольные физиономии Азхи и Звен. Уверена, что Азха притащит ударную установку или в крайнем случае орган. Звен, наверное, играет на какой-нибудь флейте или дудочке, и я не сомневалась, что играет божественно. Что ж, а я, стало быть, спою… Я ошиблась. Ну, с Азхой и Звен. Внешность обманчива. Азха играла на сиськообразных колокольчиках, похожих на миниатюрные ханг драмы. Мелодия была воинственной, но завораживающей. Все присутствующие гномы закрыли глаза и благоговейно слушали щемящие переливы. Ну, чего Торин жмется? -недоумевала я. Вон какая дама — и стихи пишет, и маслом малюет и на титьках металлических играет. Звен играла на инструменте похожем на лютню и пела. Басом. Напомнила мне Брайана Джонса с его Хеллс Беллсом. В конце она в творческом порыве порвала все струны и шандарахнула лютню о колонну. Лютня, естественно, разлетелась в щепки, вызвав бурю восторга у зрителей. Даже я не без азарта рукоплескала гномьему подгорному року. Тоже ведь не женщина, а мечта любого экстремала. А после ночных прогулок, я не сомневалась, что Торин обожал подобного рода вещи и, думаю, женщин. А потом пришлось и мне выползать на сцену. Жутко, конечно, было. Я вообще человек не публичный, как уже говорилось ранее, но кого ж это заботит. Контракт есть контракт. — Многоуважаемые гномы… и король, конечно же, — прокашлявшись начала я, — Я, к моему великому огорчению и радости большинства жителей поднебесной, играть на музыкальных инструментах не умею. Зато знаю песню. Одну, — это я слукавила, чтобы меня потом на бис не вызвали. Мало ли… А так песни я любила и знала в огромнейшем количестве, но не факт, что это можно отнести к моим плюсам. — Так вот, прошу не судить строго, — сказала я, вздохнула, как перед смертью, закрыла глаза и затянула «в траве сидел кузнечик». Когда я дошла до слов «прожорливое брюшко и съела кузнеца» в зале послышались всхлипы. Я приоткрыла один глаз. Гномы рыдали, положив головы друг другу на плечи. Не думал, не гадал он такого вот конца. Закончила я в замешательстве. Нет, мне тоже в свое время было невероятно жалко кузнечика, но чтобы вот так — головой в пол и соплями с локоть? — Сожраааалааааа, — услышала я утробный плач с левой стороны. — Тааааким молодыыыым отправится в чертооооги Мааахааалаааа! — ревели справа. — Ооооо! Леди Делафер, это было тааак… тааак трагичнооо, — сказал Балин, вытирая слёзы бородой. — Эпично, — смахнул слезу Двалин, отворачиваясь. — Лирично, — подхватил Нори, вздыхая. — Драматичноооооо, — завыл Ори. — Ритмично, — поддержал Кили, который быстро что-то записывал на пергамент, который пытался удержать на подогнутом колене. — Феерично, — пробасил Глоин, сморкаясь в край своего кафтана. Я немного опешила. Я и не знала столько –ичностей, но не это меня шокировало, как вы понимаете. Я не совсем понимала происходящее. Насекомые у гномов священны, что ли? — Тина, спасибо вам, — Торин вскочил со своего места и заключил меня в объятия. Потом отстранился, удерживая меня за плечи, и с блестящими от переживаний глазами воскликнул, — Но как? Как вы узнали? Невероятно! И такая рифма! Такая мелодия! Я не знаю, как выразить вам свою благодарность! Я чуть не брякнула, чтобы подарил мне горшочек золотых монет и отправил с миром подальше от этого дурдома. — Не стоит благодарностей, — улыбнулась я, отмахнувшись, — Я же от души! — Вы сочинили прекрасную балладу про троюродного деда моего прадеда в седьмом колене по матушкиной линии, — всё ещё пребывая в возбуждении, сказал Торин, — Он был прекрасным кузнецом. Лучшим во всей Мории! Он невероятно тяготел ко всему живому и часто гулял в долине Азанулбизар, восхищаясь стрекозами и жучками и валяясь в траве, отчего его борода и одежда всегда отдавали зеленым цветом свежего огурца. Но однажды… — тут на лицо Торина опустилась тень, и я заметила, что в зале наступила тишина — все слушали своего короля. — Но однажды, — взял себя в руки Торин, — его укусила лягушка, — честно, я чуть не сорвалась и не заржала, так что пришлось скривить рот и прикусить щеку. — Он сидел, как всегда, в траве возле ручья, покуривая свою трубку, а эта коварная тварь подкралась к нему и цапнула за палец. Мой предок однако оставил жизнь лягушке, хотя имел все права тут же на месте раздавить её своим сапогом. Уже намного позже выяснилось, что она была ядовита. Это было великое горе для всех Дуринов! До сих пор никто так и не сочинил балладу про великодушие моего предка и про коварство той твари. Спасибо вам! От всего гномьего народа я выражаю вам свою благодарность! — О, — только и смогла выдавить из себя я, заметив, как из-за угла сверкнули красные глазки Дис. — Я объявляю вас победительницей этого конкурса! — провозгласил Торин, и все гномы загудели и затопали, всё ещё утирая носы. — Кили, ты записал слова? Кили радостно кивнул, помахав листком над головой. — Прекрасно! Тогда передай их нашим менестрелям и напой им мелодию, пусть запомнят и внесут в летопись, — начал давать указания Торин. — А сейчас я всех жду на ужине. Надо отпраздновать это событие и выпить за великодушного Зурбидура и его доброе сердце! И за леди Делафер, конечно же! В зале поднялась суматоха, все поспешили исполнить указ короля. — Прошу, Тина, — Торин подал мне руку, чтобы проводить в пиршественный зал. Мне ничего не оставалось, как покориться. Дис этим вечером я больше не видела. Ужин плавно перешёл в неприкрытое пьянство. Гномы наперебой распевали «в траве сидел кузнечик», топтали столы и вливали в себя бочонки эля и вина. Каждый отчего-то считал своим долгом подойти и выпить со мной. Так что, уже совсем скоро я оказалась на грани белой горячки. Но все мои порывы покинуть зал почему-то останавливались властными руками, что ложились мне на ладони, плечи и макушку и заставляли сесть обратно на место. — Сколько время? — спросила я у Торина, что сидел рядом и уже давно двоился у меня перед глазами. — Зачем вам знать время, Тина? — снисходительно улыбнулся король, а мне показалось, что он ухмыльнулся. — Сегодня вы совершили поступок, достойный величайшей награды. Празднуйте! Если величайшая награда - это бочонок эля, то я, кажись, его уже уничтожила. — Ещё нет двенадцати? — настаивала я, немного покачиваясь. Отчего-то я ощутила дежавю. Была ведь уже такая же ситуация. Там девушка тоже с трепетом ждала полночи, потому что ровно в двенадцать должна была случиться какая-то неприятность. Но какая, я почему-то забыла и хмурилась, потому что не могла вспомнить. — Что случится в двенадцать? — заинтересованно спросил король, наклонившись ближе к моему лицу. И тут, то ли его лицо, то ли дыхание напомнило мне о пони! — Пони! — промямлила я. — Что, пони? — не понял Торин. — Пони превратится в тыкву… или в мышь, — я развела руки в стороны и пшикнула, показывая, что такой процесс уж точно не происходит беззвучно. — Мне, кажется, что лучше проводить вас до покоев, — улыбнулся Торин ещё шире, а я и не сопротивлялась. Куда мне, на моих желеподобных ногах? Торин подхватил меня на руки и понёс по темным коридорам. — У меня пони пир… прир… припаркован, — я махнула рукой в неопределённую сторону. — Мне срочно нужно к пони, иначе шахты…, а я не могу… там грязно… шахты не моё… как и шах…маты…лягушки… короли… И тут я вспомнила ещё одну сказку про заколдованную лягушку, и начала с усердием добросовестной бабушки, рассказывать её Торину. Вот бывает такое, что придет что-то в голову, и пока не расскажешь, не можешь успокоиться. Вот и я так. — Стрела мелкого шмякнулась в болото, — поясняла я королю, — А там лягушка! — Ядовитая? — поинтересовался Торин. — Почему? А! Нет, не ядовитая, — закачала я головой, — заколдованная. Хотя, кто её знает. Может и ядовитая. — Темная магия? — снова перебил меня он, а я уже пожалела, что начала рассказывать. — Ну, наверное, — неуверенно сказал я, задумавшись. — Думаю, что точно не светлая. — И что потом? — Торин замедлил шаг. Наверное, хотел дослушать историю, так что я продолжила: — Потом лягушка попросила мелкого её поцеловать, — сказала я, — Она же теперь его невеста, получается. — Вот ведь, жаба! — возмутился король, — И что? Неужели согласился эту тварь целовать? — Почему тварь? — нахмурилась я, — Она была прекрасной девушкой, просто в теле лягушки. — Невозможно, — запротестовал Торин. — Не могла целая девушка поместиться в лягушке! — Ну, в другой истории было всё наоборот. Там принц был лягушкой, а его поцеловала девушка, чтобы снять заклятие, — решила я зайти с другой стороны, отчаянно борясь с зевотой. — То есть в ваших сказках всё решают поцелуи? — усмехнулся Торин и, остановившись, опустил меня на землю, прижав к стене, чтобы я не упала. — Нет, — нахмурилась я, пытаясь прийти в себя, потому что подсознание подавало сигналы опасности, — Иногда всё решают лесорубы… — И что же они делают? — лицо Торина приблизилось к моему. — Брюхо вспарывают, — икнула я, пытаясь сфокусировать взгляд, но глаза слипались от выпитого и отказывались смотреть в одну точку неподвижно. - Лягушкам. Торин вдруг рассмеялся и толкнул одной рукой дверь. Оказывается, мы уже дошли до моих покоев. — Спокойной ночи, Тина, — Торин довёл меня до кровати и наклонился, чтобы поцеловать в лоб, но отчего-то задержался и поцеловал мне ещё и бровь заодно, а потом прицельно прошелся щетиной до моих губ. В голове промелькнула мысль о том, что этот бессовестный гном пользуется ситуацией, но я ту же погрузилась в долгожданный сон и уже не могла знать, поцеловал он меня или нет. Кругом квакали лягушки и норовили меня укусить, а где-то далеко гарцевал лохматый пони с лицом Торина.