Рубашка

Брэндон проснулся от настойчивого сигнала машин под окнами. Он протянул руку к другой половине кровати, аккуратно скользнув пальцами по простыням. Он желал почувствовать под своими руками тело Мишель, все еще не найдя сил признаться самому себе, что он буквально не может насытиться ею. Как умирающему от жажды ему теперь дали кувшин с водой, и он не мог напиться. Без страха навредить себе, он припадал губами к каждому сантиметру ее тела, будто видел ее в последний раз. За эти пять долгих лет он действительно старался забыть ее. Он сам не понимал, почему. Сначала он пытался наладить бизнес отца, потом решил, что слишком поздно возвращаться. Ему уже под тридцать, но он каждый день стыдился собственной слабости, и от этого еще больше старался забыть ее. Конечно, он проводил время с другими девушками. Он целовал их, засыпал и просыпался с ними, но все было не так. Брэндон чувствовал, что он находился не на своем месте. И вроде бы, бизнес пошел в гору, но он каждое утро все так же просыпался с чувством горечи внутри. Брэндон устало распахнул глаза и только тогда понял, что Мишель рядом с ним нет. Внутри что-то отозвалось тянущей болью. Он знал, что она никогда бы не сбежала просто так, но страх снова потерять ее был сильнее. Может быть, так будет всегда. Он приподнялся на локте, от чего одеяло, которым он был накрыт, сползло до пояса. Брэндон неожиданно почувствовал, что комната наполнена прохладой раннего утра. Дверь на балкон была распахнута. Мужчина встал и, подняв со стоящего рядом кресла полотенце, брошенное туда прошлым вечером - они этого даже не заметили - обернул его вокруг обнаженных бедер. Он сделал несколько шагов в сторону балкона и неожиданно остановился. Мишель стояла у самых перил босиком, укутавшись в белоснежную простынь. Лучи восходящего солнца ласкали плечи, шею и отливали янтарным светом от ее волос. Разбуженный Чикаго шумел за окном. Таксисты в спешке подрезали друг друга, бесцеремонно нажимали на клаксон в попытке перестроиться, потому что туристы спешили в аэропорт. Родители отвозили шаловливых детей в школу. Студенты тряслись в метро, облокотившись на поручни: кто-то повторял лекции, кто-то же не мог отойти от прошлой вечеринки. И шум города, в котором Брэндон чувствовал себя потерянным, зазвучал по-другому. На самом-то деле за последние пять лет он чувствовал себя в каждом городе одинаково. Он не любил вечно спешащих прохожих с безразличными взглядами, не любил влюбленные парочки и детские крики. Он не любил города, в которых не было ее. Брэндон вышел на балкон и, не справившись с порывом, поспешно, будто в страхе опоздать, обернул сильные руки вокруг ее талии. Он оставил едва заметный поцелуй на ее обнаженном плече и сплел их пальцы. - Знаешь, теперь, когда тебя нет рядом, - почти шепотом начала Мишель, - Я думаю только об одном. - Расскажи мне. - Это просто смешно, - выдохнула она. Она повернулась к Брэндону и, попытавшись скрыть смущенную улыбку, спрятала лицо на его груди. - Эй, - отозвался мужчина, пробежавшись пальцами по ее шее. Он захотел увидеть ее улыбку снова. Мишель отшатнулась от его прикосновения и рассмеялась. Брэндон знал, что она всегда боялась щекотки. Она подняла на него глаза, сияющие как-то по-особенному ярко, и произнесла: - Когда ты не со мной, я хочу быть твоей рубашкой. Чтобы не отрываться от тебя и целовать твои плечи.