Революция сердца

Часы равномерно отстукивали свои секунды, не давая и малейшего шанса побыть в тишине. Но, с другой стороны, даже если бы часы и замолчали, тишину бы нарушала кровь, перебегающая по моим венам и артериям, издавая гулкий шум, отдающийся в ушах. Я слышала все, каждый звук, каждый шорох, мне казалось, что я даже слышу, как движется воздух. Но единственный и самый желанный звук – стук сердца моего брата - отсутствовал. Сейчас я проклинала все на этом свете – себя, мафиози, Бирмингем, день, когда впервые здесь очутилась, и Томаса Шелби в том числе. Мне хотелось умереть самой, ведь именно я была виновата в смерти Сэма. Пустота внутри пожирала меня, откусывая огромными кусками и терзая мою покалеченную душу. Боль была настолько сильной, что хотелось пойти в операционную, вскрыть себе грудную клетку и вытащить оттуда свое сердце, чтобы оно не причиняло нестерпимые муки. Хотя, если вырвать сердце, не факт, что станет легче, ведь болит душа, а душу уже не найдешь. Тогда проще умереть. Но родители не переживут смерть двоих детей. Надо жить, надо бороться. Нестерпимо больно. Кто-нибудь, избавьте от этой боли, сделайте хоть что-нибудь! И так по кругу, одни и те же мысли, борьба внутри с собой. Я не понимала ни где я, ни с кем я, ни даже кто я. Я отказывалась это все понимать.

***

В помещение, где я находилась, кто-то вошел. Мне было все равно. Перед глазами все плыло, но яркое рыжее пятно заставило меня сфокусировать свой взгляд. Я лежала на кровати в одной из пустующих палат, рядом стояла капельница. Мне казалось, что прошла целая вечность с момента, когда я узнала о смерти Сэма, но те самые настырные часы показывали, что прошло всего сорок минут. Рыжим пятном оказалась шевелюра Фреда. Он аккуратно присел на край кровати и взял меня за руку. – Я вижу, ты потихоньку приходишь в себя. Мне жаль твоего брата, врачи осмотрели его, но уже ничем помочь не смогли. – Что с ним произошло? Кто его убил? – я не узнала свой осипший от долгого крика голос. – Томас Шелби сказал, что сам тебе все расскажет, но для начала тебе надо немного передохнуть, - он многозначительно перевел свой взгляд на капельницу, нити проводов которой тянулись к моей руке. Скорее всего, какое-то успокоительное. – Он придет через час, когда уладит кое-какие дела. Единственное, что он просил тебе передать, что все закончилось, и ты можешь быть спокойна. Спокойна? Все мое спокойствие закончилось в тот день, когда я познакомилась с Томасом. И не видать мне больше покоя, пока я нахожусь в Бирмингеме. – Отдыхай, - прервал мои мысли Фред, что-то подкрутил в капельнице, поцеловал в щеку и вышел, а я забылась беспокойным сном. Мне снился тот самый тупик, в котором давным-давно я заблудилась, но у этого тупика было окно с белой кружевной тюлью, из которого мне кто-то махал. Я подходила ближе и ближе, заходя все глубже в тупик, в надежде рассмотреть, кто был в окне, а затем понимала, что махал Сэм. Ускоряла шаг и махала в ответ, но не проходила и пяти шагов, как окно и само здание тупика взрывались. Осколки вонзались мне в тело, лицо, царапали, обжигали, кирпич наваливался на меня сверху, и я оказывалась снова в том же самом тупике. Каждый раз я знала, что он взорвется, но каждый раз я подходила туда снова и снова, терпела боль от вонзающегося стекла, боль от вида живого Сэма. Затем этот кошмар сменил другой, а потом еще один. В одном из них Томми прожигал сигаретой дыры в моем платье, что висело на вешалке, но следы оставались на моей коже, он смотрел на них и не понимал, откуда они берутся, но упрямо продолжал жечь и словно ребенок наблюдал, как на бледной коже появляются красные круглые ожоги. Когда я проснулась, было уже темно. С трудом разлепив глаза, я увидела темную фигуру, что сидела на стуле рядом с кроватью. Фигура была неподвижна, но я знала, что этот человек не спит, а наблюдает. Красный огонек сигареты тлел, то становясь буро-красным, то почти невидимой бледной точкой. – Я хочу знать все. От и до. – Ты имеешь на это полное право, но сначала вот это. Он достал из-за пазухи небольшую флягу, вероятнее всего с алкоголем, протянул мне. Аккуратно сев, я приняла пойло, жадно отхлебнув. Огненная жидкость обожгла горло и голодный желудок, но разум сразу стал прочищаться, остатки сна ушли прочь, немедленно покинув эту палату. Недолго думая, я вынула изо рта Томми сигарету и затянулась. Мужчина лишь молча на меня смотрел, в темноте его ледяные глаза сверкали, словно блики от луны на воде. В рядом стоящее блюдце, выполняющее роль пепельницы полетел один окурок, затем еще один, а потом еще два. За одну ночь я скурила столько, сколько некоторые не курили за неделю, но сейчас меня это не волновало. Это успокаивало – именно то, что сейчас мне было нужно. Томми сам не курил, лишь молча подавал сигареты и поджигал. Через треть часа истерия отошла на задний план, боль притупилась, по крайней мере до восхода солнца, и я была готова к разговору. – Ройс мертв. Тебе больше нечего бояться, все худшее осталось позади. –Как это произошло? – нетерпеливо начала задавать вопросы я. Томми ненадолго задумался, явно размышляя с чего начать, а затем начал рассказ. – Раньше Робин был славным парнем, с ним было приятно иметь дело или пропустить пару бокалов виски. Но его деньги росли, а вместе с ними и чувство страха, от которого он совсем потерял голову. Он действительно убивал всех своих женщин, но не из-за ревности, а из-за страха за свой доход. Ему все время казалось, что они вымогают из него деньги, что они охотятся за ними, и могут в любой момент убить его во сне. Увы, он начал бояться и меня, своего союзника и партнера. Сначала он просто опасался и выслеживал все мои действия. Но затем он просто обезумел, когда в руках у меня оказалась одна ценная бумага. Хотя поначалу и не скажешь, на вид он вполне приятный молодой человек, но психиатрия по нему плакала уже очень давно. Томми прервался, чтобы закурить и я вместе с ним, а затем продолжил: – Моей ошибкой было пригласить тебя на тот благотворительный бал. Я и подумать не мог, что он может приметить тебя для своих корыстных целей. Хотя оно и логично – юная беззащитная девушка, которую можно запугать и в то же время, которая может близко ко мне подобраться. Скажи, только честно, ты бы могла подсыпать мне тот порошок? На секунду я задумалась. А смогла бы я убить Томми? – Я думала об этом, но чем больше я думала, тем яснее понимала, что не смогу этого сделать. Даже ради родителей. Я понимала, что нет никаких гарантий, что он их не убьет, если я выполнила бы его задание. –И ты права. Ройс недооценил тебя, он думал, что чувства страха и любви к семье настолько заполонят тебя, что ты немедленно выполнишь любое его поручение. Но я всегда знал, что ты не так проста, как кажешься. Скорее ты бы убила и его самого и его прихвостней самолично. В любом случае, исход, казалось бы, был неизбежен – он убил бы и мою семью и твою. Но к его несчастью, в его плане были некоторые обстоятельства, которые помешали бы ему в любом случае. – Какие? – удивленно уставилась я на Томаса. – После того, как его крыша начала потихоньку ехать, половина его парней встала на мою сторону. Попросту говоря, они были шпионами. Именно поэтому, я всегда знал, где он, с кем он. Именно моим парням он приказал в любом случае поджечь дом в Лондоне, и не важно убьешь ты меня или нет. Они, разумеется, сразу доложили об этом мне. Также мне доложили, что сегодня днем он со всей своей свитой собирается на какую-то сделку, это был один из тех удобных моментов, который нельзя было упускать. Все шло по плану, пока я не узнал, что это мнимая сделка подстроена Сэмом, для того, чтобы убить Ройса. Он был с кучей своих крепких парней и силой даже превосходил Робина, но он недооценил его, ум его еще остр. По итогу, все, что мы хотели сделать тихо, прогремело на весь Бирмингем, уже во всех концах щебечут о перестрелке. Это Сэм убил Робина, мы подчистили остальное, вот только один оказался сильно шустрым, успел выпустить пулю в твоего брата, но его мы тоже пристрелили. На минуту воцарилось молчание, я старательно пережевывала поступившую информацию. Томас прервал тишину: – Ни от кого, кроме тебя он не мог узнать о Ройсе, поэтому задаю тебе вполне логичный вопрос. Зачем ты рассказала все ему? – Я идиотка, - разрыдалась. Томас немного помедлил, а затем сел рядом на кровать и крепко обнял, поглаживая по голове. С одной стороны, я была рада, что все закончилось, что именно мой брат избавил мир от ужасного человека. Но с другой, было невыносимо больно осознавать, что я сама толкнула его на смерть. Это я вынесла ему приговор еще тогда в кафе, когда все рассказала ему. О чем он думал? О том, как спасти меня, разумеется. Сэм был бы не Сэмом, если бы не встал на защиту меня и нашей семьи. Еще много времени мне понадобилось, чтобы успокоиться, а затем, перебивая мои всхлипы, тьма снова начала накрывать меня. Так мы с Томом и уснули на тесной одноместной кровати в обнимку в палате больницы. Рядом с ним мне не приснился ни один кошмар. Судя по всему – ему тоже. Хотя, с какой-то стороны он и был моим кошмаром. Новый день заставил отставить в сторону слезы, страх и боль. Я еще наплачусь вдоволь, но потом. Сейчас много дел. У Томаса пришлось одолжить пачку сигарет и зажигалку на какое-то время, ведь только этот атрибут приводил мой разум в порядок. О последующих днях даже вспоминать не хочется, да и не смогу, наверное, даже если постараюсь – все было как в тумане. Больше всех был подавлен Рон. Моя боль с его даже рядом не стоит, ведь он потерял почти часть себя. Сэма похоронили в Лондоне рядом с нашей маленькой сестрой, которая не прожила и года. В Лондоне я пробыла почти месяц, и за это время успела многое обдумать и принять несколько важных для меня решений. В Бирмингем не хотелось возвращаться, но это было необходимо. Я снова стояла на перроне, как в мой первый день здесь. Тогда, помнится, был густой туман, сегодня же напротив, светило солнце. Вот только в моей душе стояли тучи, плотные тяжелые свинцовые тучи. Я знала, что буду делать. Пока меня не было, квартира превратилась в сплошной пылесборник, но убирать ее я не собиралась. Перекурив, и еще раз все обдумав, я вышла из квартиры и направилась в больницу. Лили и Фред были рады моему возвращению, мистер Доусон тоже. Мы немного поговорили все вместе за чашечкой чая, как раз, пока не было ажиотажа и все больные спали крепким дневным сном. А затем я попросила оставить нас с врачом наедине, обсудить несколько важных вопросов. Больницу я покинула уже под вечер. Сегодня был красивый закат, а днем еще прошел небольшой дождик и воздухе приятно пахло. Домой заходить не хотелось, и я зашла в местное небольшое кафе, но к заказанному кофе даже не притронулась. Темные мысли снова овладели мной, пока из раздумий не вырвал голос официанта, сообщающий, что они закрываются. Как раз мне пора было двигаться дальше. На улице было темно, но я уже успела выучить каждую улочку, так что могла идти хоть с закрытыми глазами. Да и шибко далеко идти не надо было. Я знала, где он сейчас. За месяц моего отсутствия он не поменялся совсем. Сидит все также в своем кабинете, в идеальном костюме, вот только сигареты не хватало. Я вошла тихо, он даже не поднял головы – не заметил. Громко поставила полную бутылку виски на стол, тем самым привлекая его внимание. Медленно направилась к нему, попутно достала из кармана пальто сигарету и его зажигалку, что взяла взаймы у него, как мне казалось, очень давно. Прикурила и положила серебряную тяжелую коробочку прямо на его документы. Томас лишь молча наблюдал, ждал, что же будет дальше. Я хорошенько затянулась, а затем, наклонившись, большим пальцем приоткрыла его рот и медленно выдохнула в него дым, едва касаясь губами его. Замерли, пожирая друг друга взглядом сквозь дым. Секунда, и его крепкие сухие ладони подхватили меня и усадили на стол. Губы жадно впивались в мои: то нежно, то грубо. Я этого хотела, так же, как и он. Я заглушала свою боль им, и им же одновременно причиняла ее себе снова и снова. Но мне было плевать. Именно за этим я сейчас здесь. Он мне был нужен. «Останься со мной, прошу тебя», шептал он мне. Я знала, что его боль я тоже заглушаю. Мы оба больны. Его судьба, безусловно, сложнее моей, но у него и больше силы. Всю ночь мы провели вместе. На следующий день, когда я была в больнице, Фред попросил меня помочь выбрать подарок для его тетушки на день рождения. Я, не раздумывая согласилась, ведь надо наполнять свою жизнь теперь хоть какими-то приятными моментами, а выбирать подарки я всегда любила. После работы мы направились к местным лавочникам, общались в основном на отвлеченные темы, и я была благодарна Фреду за это. С ним было легко. Он озарял мою жизнь, словно солнышко. И почему жизнь так жестока, что влюбляешься ты в человека, с которым очень сложно, но тебя тянет именно к нему. А тех, с кем будет гарантирована тихая семейная жизнь, ты не воспринимаешь. Мы долго ходили от одного торговца к другому, в основном все не нравилось мне, то сервиз слишком пафосный, то шляпка слишком вычурная. По итогу, когда уже начинало смеркаться, мы попали в лавочку табачных изделий. Там нам и приглянулся длинный мундштук для сигарет из серебра с красными рубинами. Его тетка очень много курила. Мы уже собирались было покинуть помещение, как мой глаз зацепился за одну вещицу. –Подожди меня на улице, я сейчас выйду, - попросила я Фреда, он лишь недоверчиво посмотрел, но вышел. –Это очень тонкая работа, редкий товар, сейчас такие почти нигде не делают, слишком кропотливая работа. Продавец продолжал говорить что-то еще, но я его не слушала. Мой взгляд был прикован к резной зажигалке, сделанной из серебра, а в центре черными камнями был выложен лебедь. Я сразу почему-то вспомнила тех утят, которых защитила от собаки. Скорее всего, их уже давным-давно убили и съели. Но я все еще помню слова Тома, что похожу на утку, готовая защитить свое потомство. А потом вспомнилась сказка про гадкого утенка, превратившегося в лебедя. Именно поэтому меня привлекла эта вещь, за которую пришлось отвалить немалую сумму. –Что-то приобрела? – поинтересовался Фред. –Нет, слишком дорогая безделушка оказалась, – улыбнулась я ему, крепко сжимая свою сумочку с зажигалкой. Мы остановились перекусить в небольшом пабе и пропустить стаканчик другой. И снова я почувствовала с Фредом себя такой защищенной, даже в окружении толпы выпивших мужиков. За время работы с ним он покрепчал, подтянулся, но оставался все таким же добряком. –Мне так хорошо с тобой, – то ли от усталости, то ли от бокала вина, я не понимала что говорю. – С тобой все просто и понятно. Жаль, что я не влюблена в тебя, а ведь так хочется. –Мари, мне надо кое-что сказать тебе. Пока ты еще можешь более менее трезво размышлять. Фред действительно выглядел серьезно, мне стало интересно: –Раз надо, то говори, - великодушно разрешила я. –Я все знаю. Позволь мне быть рядом с тобой. Послушай, я не напрашиваюсь к тебе в мужья, я не заставляю себя любить, ты мне ничего не обязана. Но я прошу тебя…позволь мне покинуть Бирмингем вместе с тобой. Мои глаза округлились, я начала лихорадочно сминать свое платье на коленях: –Откуда ты..? Неужели мистер Доусон всем разболтал? –Нет, не всем. Только мне. Он сказал, что я не могу потерять тебя, я тебе нужен. «Иначе девочка совсем себя загонит в могилу, с тобой она хоть улыбаться начинает», так он сказал. Он сказал, что даже поспособствует моему повышению на новом месте, плюс мне дадут шанс повысить свою квалификацию. В будущем я смогу стать врачом. –То, что ты решил стать врачом просто замечательно, – искренне порадовалась я, – но ради меня все бросать, это глупо. Тем более, зачем тебе я, если не даю никаких гарантий, точно так же, как и ты мне. – Я понимаю, но все, что я прошу тебя, это дать мне шанс.

***

Мы уехали на юг Англии, поселились в небольшом городишке. Сначала жили раздельно, но, как и раньше работали в одной больнице. Вот только через довольно-таки небольшой промежуток времени непредвиденные обстоятельства вынудили нас пожениться и жить вместе. Фред через какое-то время и правда смог превратиться из обычного санитара в лучезарного врача, от которого млели все пациентки. Жизнь наладилась, мы были счастливы, у нас был небольшой, но уютный домик, собака, несколько котов, и два маленьких мальчика. Один с темными волосами и глазами цвета океана – Мэтью, а другой с яркой рыжей шевелюрой – Сэм. Обоих я безмерно любила, ведь оба были от любимых мной мужчин. Но при взгляде на старшего сердце ломило, ведь он так был похож на него. Его будет ломить спустя годы и годы жизни, но я никогда не жалела о сделанном выборе. Я никогда бы не смогла быть счастлива с Томом, ведь если бы я выбрала его, это означало бы, что я подписала приговор на вечный страх за себя, него и нашего сына. Кто-то бы сказал, что я его и не любила, кто-то, что я трусиха. Пускай. Ведь только я чувствую эту боль и тоску по нему. Я не знаю ни где он, ни как он, скучает ли, жив ли он? Но я знаю, что он не пытался меня искать. Отпустил. В последний день своего пребывания в Бирмингеме, я прокралась к нему в кабинет, пока его не было и оставила две вещи: письмо и зажигалку.

***

*** «Дорогой Томми! Я не знаю, как ты воспримешь мой поступок, будешь ли ты осуждать меня или нет, но свой выбор я сделала и я чувствую, что он верный. Честно говоря, я никогда ни в чем так не была уверена, как сейчас. На твоем столе лежит зажигалка – этой мой подарок на прощанье, твоя зажигалка, что я брала у тебя, еле работала. Прикури. На этой зажигалке изображен лебедь, а лебеди – существа верные они несут любовь к своему партнеру до самой смерти. Может, это громко сказано, но когда я его увидела, я сразу же подумала о себе. Пусть этот лебедь напоминает тебе, что свою любовь к тебе Томас, я пронесу через все года своей жизни. Ты мне стал слишком дорог, но одновременно с этим мне слишком тяжело с тобой находиться. Возможно, я трусиха, и подло сбегаю от тебя, но по-другому не могу. Боюсь, что если бы лично попыталась тебе все объяснить, то не смогла бы оставить тебя, не смогла бы уехать. Ты перевернул мой мир с ног на голову. Ты принес в него море эмоций и воспоминаний, как хороших, так и плохих. Я думаю, ты сам понимаешь, что мы с тобой не пара. В ту ночь, ты шептал мне, просил, чтобы я навсегда осталась с тобой. И я останусь с тобой, в твоем сердце. Навсегда. Прости меня, и прошу, не ищи. Я буду рада, если ты довольно быстро забудешь меня, и для тебя это будет лишь маленькая интрижка, а я одной из многих. Если мой подарок не понравился, можешь его тоже выбросить, как и меня из своей головы. Будь счастлив, насколько это возможно, цени, все, что ты имеешь сейчас, люби, на сколько позволяет тебе твое сердце. И помни – я люблю тебя.

твоя Мари Харрис»

Вот так, в очередной раз женщина разбила мне сердце. Но я и сам радовался такому исходу, ведь сам того не осознавая полюбил ее всем сердцем. Я был готов умереть за нее. Но сейчас она была вдали от меня, а значит – в безопасности. Я был бы счастлив, если бы она осталась со мной, но сейчас я чувствую себя намного счастливее, зная, что ей ничего не угрожает. Ведь, как показывает моя жизнь, все, кто дорог мне - погибают. Мне понравился ее подарок, я его очень долго хранил, пока не потерял в одной из потасовок. Это еще раз доказало, что я не смог бы уберечь ее, как ранее не смог уберечь Грейс. Ведь даже зажигалку и ту не смог. Как она и просила, я не стал искать ее, хотя мне пришлось приложить немало силы воли, чтобы не кинуться на ее поиски и не попытаться вернуть, или хотя бы одним глазом увидеть. Я даже не знал, в какой город она уехала, но знал точно, что это не Лондон. Жизнь шла своим чередом. Иногда я останавливался возле ее квартиры, и бездумно смотрел в окно. Однажды, там загорелся свет, и я кинулся было туда, решив, что Мари вернулась. Но потом понял, что это новый, абсолютно чужой жилец. Возможно, когда-нибудь жизнь снова сведет наши пути вместе, я даже этого желаю, но надеюсь, это произойдет лишь тогда, когда я смогу быть уверен в своем будущем и нам ничего не будет угрожать.