At the lighthouse

Концерт The Slightlys в Сан-Франциско должен был состояться на последней неделе октября. Финнеас собирался поехать на микроавтобусе с группой, но мама решила превратить поездку в семейное путешествие, потому что они уже давно никуда не выезжали вместе. Концерты, занятия, съемки фильма, запись маминого альбома привели к тому, что семья часто встречалась только за завтраком. Билли скучала по семейным поездкам, каждый раз это было для нее маленькое приключение. Но... Не то, чтобы она не любила выступления брата. Ну, в общем, это было прикольно, отрываться на его концертах. Хотя последнее время его стало слишком много. Билли ужасно раздражали все эти разговоры о его карьере. Мама отменила свои занятия на пару дней и продумала целый маршрут с обязательными остановками в парках и ночевкой в хостеле на маяке. Тихоокеанское Прибрежное шоссе не зря называется «номер 1». Билли считала, что это самое красивое место на земле. Конечно, она пока мало где бывала, но от этих великолепных видов, крутых поворотов, внезапных обрывов просто дух захватывало. А ласкающий кожу влажный соленый воздух напоминал слёзы океана. Сначала папа останавливался почти на каждой смотровой площадке, все выходили из машины, мама фотографировала и снимала видео. Но скоро яростный холодный ветер со стороны океана отбил у Билли всякое желание покидать комфорт тёплого удобного салона. Разве только желание посмотреть на морских слонов заставило ее, поёжившись, выползти на воздух. Конечно, ей хотелось погладить бархатную на вид шкуру, но она и без запрещающих табличек знала, что этого делать нельзя. Со специально оборудованной прогулочной дорожки лежбище этих неповоротливых на суше зверей вдоль узкой полоски пляжа казалось россыпью обкатанных морем валунов. Только эти «валуны» шевелились и издавали громкие звуки. Большинство лениво грелись на солнышке, но вот один крупный самец все время приставал к более мелким, то ли драться лез, то ли обниматься, а его прогоняли. Билли просто падала от хохота, наблюдая за этим. Пообедав в Сан-Симеоне, семья отправилась дальше. Финнеас все высматривал китов. Мама пыталась подробно рассказать о каждом городишке или достопримечательности, попадавшихся по пути, но вряд ли ее кто слушал. Папа за рулем привычно отключался от внешних раздражителей, сосредоточившись на дороге. Финнеас незаметно засунул в уши наушники. Билли отобрала один наушник и прижалась к брату, выглядывая в окно машины, так как самые красивые виды на океан были с его стороны. У Финна в наушниках играла потрясающе красивая фортепианная мелодия. - Что это? - спросила Билли. - Не узнаешь? Это же кавер на Патрика Уотсона. Я тебе сейчас песню включу. Ты точно ее слышала, мама под неё иногда занятия гимнастикой проводит. - Да, конечно, я знаю ее, просто не сразу сообразила. Такая красивая песня, я бы поставила ее на повтор и слушала вечно. - У него все песни потрясающие! Я считаю, что его сильно недооценивают. Хотя большинству подавай музыку попроще. Не доезжая до Пескадеро, папа, сверившись с навигатором, свернул с трассы. Впрочем, маяк было видно издалека. - Эта бухта называется Бухтой Полумесяца, а маяк Голубиным Местом в честь названия корабля, который затонул здесь. Кстати, это один из двух самых высоких маяков на Тихоокеанском побережье Калифорнии. Как мама запоминала всю эту информацию, оставалось для Билли загадкой. Машину оставили на полупустой стоянке, и Мэгги тут же сказала: - Жаль, что сейчас середина недели. По субботам маяк включают, и тогда здесь народу собирается гораздо больше. - А я думала, что его зажигают каждый вечер, - разочарованно протянула Билли, - Уууу... - Нет, милая, только по субботам. Сейчас там пункт Береговой охраны и музей. Вы можете прогуляться и все здесь осмотреть, пока мы с папой заселимся и распакуем вещи. Встретимся за ужином. Билли не хотелось никуда идти, но Финнеас бодро выпрыгнул из машины и зашагал налево, к табличке с картой прогулочных дорожек. Возню с багажом девочка ненавидела ещё больше, так что волей неволей поплелась за братом. На смотровой площадке у самой оконечности мыса, не было никого. Это и не удивительно, потому что ветер дул с такой силой, что срывал с головы девочки капюшон толстовки и грозил вырвать с корнем ее длинные волосы. Билли отвернулась от ветра и уставилась на маяк, который с этого угла зрения казался не таким уж и высоким. Финн что-то сказал, но расслышать его с расстояния в полметра было невозможно, поэтому Билли пришлось подойти к нему вплотную и показать на ухо. - Чувствуешь себя настоящим пиратом? - С чего бы это? - спросила Билли, подвигаясь поближе, чтобы полы расстёгнутой кожаной куртки брата не хлестали ее по спине. - Не слышу тебя, - Финн обхватил сестру сзади, одновременно отплевываясь от ее волос, попавших в рот. - Ты ведь помнишь, как тебя зовут? - сказал он, почти касаясь губами ее уха и щекоча шею своими длинными волосами, упавшими вперёд. - Ты дурак? Конечно, помню. Она чувствовала себя почему-то неудобно в таких тесных объятиях и оттого злилась. - Билли Айлиш Пайрэт Бэрд О´Коннэл, - произнёс Финн нараспев, как будто молитву прочитал, - А знаешь, почему тебя назвали Пиратом? Билли как-то никогда не задумывалась о своём третьем имени. Она знала, что первое имя получила в честь дедушки Уильяма, маминого отца, который умер еще до ее рождения. - Я в детстве обожал пиратов. И терпеть не мог девчонок, - Финнеас засмеялся, - Когда родители сказали, что у меня будет сестра, я устроил истерику. Тогда маме пришлось пообещать, что у меня будет не просто сестра, а настоящий пират. Когда ты родилась, мне показали свидетельство о рождении. Там было написано - «Билли Пират». Настоящее пиратское имя! Я был в восторге! Билли терпеть не могла своё дурацкое имя, и от того, что она услышала эту историю, имя не стало менее дурацким. - Тут наверняка раньше высаживались пираты и зарыли где-то свои пиратские сокровища. Когда я был маленьким, отец сделал мне на Рождество своими руками настоящий деревянный пиратский сундук для сокровищ. Билли с ухмылкой подумала, что Финнеас, несмотря на свои 18 лет, иногда ведёт себя, как маленький ребёнок. Или полный придурок! Она дернула брата за волосы, чтобы тот наклонился ниже, и прокричала ему в ухо: - Ну, раз я пират, то просто обязана забраться на этот маяк! - Наверх никого не пускают. Но на первом этаже есть музей, он сейчас открыт. Билли пожала плечами: кому интересны дурацкие музеи, а вот подняться на маяк - это настоящее приключение! - К тому же, сейчас там пост Береговой охраны, - продолжал Финнеас, - Ты никак не попадёшь наверх. Даже не пытайся. Зря он это сказал. Теперь Билли твёрдо решила, что побывает на маяке. Любым способом. - Как скажешь, - она безразлично пожала плечами, - Не очень то и хотелось. Я лучше к маме пойду. Билли вывернулась из-под рук брата и побежала назад по дорожке. На полпути она оглянулась. Финнеас, облокотившись о перила, смотрел вниз, и ветер трепал его длинные рыжие волосы и красную куртку. Чувствуя себя настоящим преступником, который выслеживает добычу, Билли обошла вокруг маяка и осторожно заглянула в окно. Внутри маленького помещения было человек пять туристов, столпившихся вокруг гигантского фонаря. Смотритель музея в форме с эмблемой Pigeon Point Light Station что-то увлечённо рассказывал, размахивая руками. Заглянув в следующее окно, Билли разглядела в углу огороженное канатом начало металлической лестницы со ступенями, выкрашенными в желтый цвет. Пока девочка придумывала план проникновения, группа туристов со смотрителем вышли из музея и направились к маленькому зданию неподалёку. «Удача на моей стороне!» - подумала Билли, проскользнув внутрь. Девочка бегом преодолела первый пролёт лестницы, ведущей наверх, и уперлась в железную дверь. «Ну, давай же, ты меня не остановишь!» - Билли стала отчаянно тянуть и толкать, не зная, как открыть замок. Дверь открывалась вовнутрь и оказалась не заперта. Почувствовав, будто за спиной выросли крылья, девочка побежала вверх по ржавым металлическим ступенькам. Правда, хватило ее ненадолго. Узкая винтовая лестница с бесконечными ступенями закручивалась в кирпичном колодце. Преодолев 120 или 130 ступенек (она сбилась со счета), Билли добралась до комнаты под фонарем. Здесь был низкий потолок и остатки какого-то механизма в центре. Влажный запах плесени пропитывал все помещение. Единственное прямоугольное окошко и дверной проем освещали совсем проржавевшую лестницу на самый верх, где когда-то была установлена лампа и гигантская линза. Девочка решила не рисковать, поднимаясь по хлипким даже на вид ступеням. На этом этаже был выход на балкончик с металлическими перилами, кольцом опоясывающий маяк. Билли вышла на него и обошла кругом, держась за перила. На такой высоте ветер сбивал с ног. Далеко внизу темнели крыши хостела, суетились маленькие человечки. С другой стороны волны бились об основание утеса. Финна на смотровой площадке уже не было. Девочка, заметив в волнах что-то белое, невольно потянулась вперед, чтобы получше разглядеть, и облокотилась о перила. Миг, и она уже болтается над пропастью, каким-то чудом в последний момент ухватившись рукой за край настила. После секундной паники Билли начинает оценивать ситуацию: родители далеко, до них не докричаться, никто не успеет ее спасти. Значит, придется выбираться самой. Пока она не чувствовала усталости, цепляясь одной рукой. Спасибо цирковым занятиям на полотнах и трапеции. Но скоро силы закончатся. Надо ухватиться за край второй рукой и подтянуться. Билли попыталась рывком поднять вторую руку, но при этом пальцы первой начали соскальзывать, а настил опасно зашатался. На одной руке подтянуться тоже не получилось. Билли почувствовала, как немеют кончики пальцев, - верный признак нарушения кровоснабжения. Скоро пальцы потеряют чувствительность и разожмутся сами. И она полетит вниз. Вот ее тело ударяется о камни, и череп трескается, как орех. Из него течет мерзкая жижа, всюду торчат обломки костей. Фу! Девочку чуть не стошнило. С другой стороны, может она и заслужила такой конец. Билли вспомнила разговор мамы с подругой, который случайно подслушала в 9 лет. Мама жаловалась: - Финнеас, с ним всегда было так легко. А Билли... Я просто не знаю, что с ней делать. Ее поведение так огорчает меня... Билли тогда почувствовала, словно ее засунули в адскую печку. Мама, всегда такая спокойная и добрая, считает ее плохой! Мама расстроена из-за нее! Родители никогда ни в чем не ограничивали дочку, разве что в деньгах, а теперь девочка стала замечать, что брату достается гораздо больше маминого внимания. "Это несправедливо, - думала Билли, - ведь я девочка, а значит, мама должна быть больше со мной, а папа с Финном." В 11 лет у нее вдруг неожиданно начались месячные, и Билли очень испугалась. Она сидела в своей комнате полдня и ревела, пока Финн не начал выламывать дверь. Он ворвался в комнату, взглянул на распухшее от слез лицо сестры, скомканную постель с кровавыми пятнами и, громко закричав "ма-ам!", выбежал вон. Мама как-то отстраненно объяснила дочери, что с этим делать. И Билли в который раз убедилась, что она какая-то не такая, потому что ни у кого из знакомых девочек ее возраста еще "не началось". Билли стала привыкать грустить в одиночестве, сидя на ступеньках заднего крыльца или запираясь в своей комнате. Мама считала, что все в порядке, просто подростковые гормоны. Однажды к ней подошел отец и присел рядом. - Что с тобой происходит, милая? - спросил он ласково. От его доброго голоса какая-то льдинка внутри Билли растаяла и потекла водой из глаз. Всхлипывая, девочка уткнулась в плечо отца и с трудом выдавила из себя: - Мама... - Мама очень любит тебя, - сказал Патрик. - Мама любит, чтоб все было идеально, а я не идеальная, - прорыдала Билли. Патрик удивился, как тонко девочка почувствовала, что происходит. Мэгги всегда была перфекционистом, и ему приходилось с этим жить. Никто не был достаточно идеальным для неё, кроме Финнеаса. Но отец Билли точно знал, что Мэгги любила обоих своих детей, пусть даже с дочкой было гораздо больше проблем ещё до рождения. - Билли, посмотри на свои пальцы, - Патрик взял дочь за руку, - Какой из них ты любишь больше? А какой согласилась бы отрезать, потому что он тебе не нужен? Билли посмотрела на него, широко открыв рот, и испуганно сжала руку в кулак. - Я все свои пальцы люблю. Никакой нельзя отрезать. Ведь без пальца я не смогу играть на укулеле и пианино! Патрик улыбнулся этому горячему заявлению и продолжил: - Вот так и Мэгги любит тебя с Финнеасом одинаково и не согласится лишиться ни одного из вас. И я тебя люблю, и всегда буду любить, что бы ни случилось. Отец ушёл по делам, а Билли сидела на крыльце и думала, одинаково она любит свои пальцы, или нет. Пожалуй, все-таки указательный палец нужен больше остальных, ведь им удобнее ковырять в носу. А вот без мизинца она вполне могла бы прожить. Наверно, папа не прав, и мама любит Финнеаса как свой указательный палец. Эти воспоминания пронеслись в голове буквально за пару секунд, и Билли решила, что лучше самой отпустить руку. Так, по крайней мере, это будет ее выбор. Пальцы не хотели разжиматься. Они онемели настолько, что, казалось, стали частью маяка. «Даже сдохнуть не могу нормально,» - почти равнодушно подумала Билли, чувствуя, как тело раскачивается от порывов ветра, точно на виселице. Кажется, все-таки пальцы начали разжиматься... И в этот момент что-то раскаленное обхватило ее запястье. Девочка из последних сил задрала голову и увидела над собой лицо Финна, который держал ее за руку стальной хваткой. - Только на перила не опирайся, - крикнула Билли, - Они здесь, похоже, из дерьма. Брат легко подтянул ее вверх. Конечно, ведь он тоже занимался танцами и гимнастикой, и был одним из лучших. Билли, помогая себе второй рукой, заползла на балкон. Передвигаясь на трёх конечностях, ведь Финнеас так и не выпустил руку сестры, они доползли до двери в башню. Уже за порогом, поднимаясь на ноги, девочка споткнулась и полетела носом вперёд, уткнувшись в грудь брата. Тот инстинктивно обхватил ее руками, чтобы удержать. Билли вдохнула его запах - пота, страха, возбуждения, соли и ещё чего-то неописуемого, и почувствовала, как закружилась голова, а все тело покрылось мурашками. Так на неё действовали лекарства, которые мама давала во время истерик, случавшихся в последний год регулярно. В животе стало горячо и больно. Груди, упирающиеся в чужое твёрдое тело, закололо. «Что за дерьмо?, - подумала Билли, - Я что, заболела?» Финнеас стоял, не шевелясь, только шумно дышал. Девочка слегка толкнула его, давая понять, что ее уже можно отпустить. - Попробуй ещё такое вытворить, - сказал Финн так, будто задыхался, - Я сам тебя со скалы сброшу. - И проведёшь остаток жизни в тюрьме за убийство, - подначила брата Билли. Финн только странно посмотрел на неё. Потом огляделся по сторонам и просиял: - Полезли наверх! Он направился к металлической лестнице. - Эй, чувак, она не выглядит надежной! - крикнула Билли. - Ну, тут-то падать невысоко, - Финнеас даже не оглянулся, взбираясь наверх по ржавым ступеням, - Что ты за пират, если трусишь! - Рыжий придурок! - проворчала Билли, поднимаясь за ним. Наверху, конечно, от старого маяка почти ничего не осталось. Зато сквозь полностью стеклянные стены открывался потрясающий вид на сверкающий в лучах солнца океан. Билли широко раскрыла глаза, впитывая эту красоту. Неожиданная вспышка ослепила ее. Потом ещё и ещё. Финнеас поворачивал карманное зеркальце так, что «солнечный зайчик» попадал прямо ей в глаза. - Где ты это взял? У мамы стащил, чтобы разглядывать свои прыщи? Финн покраснел, но сказал: - Знаешь, что раньше здесь стояла линза Френеля, которая теперь внизу в музее? Она давала в тысячу раз больше света, чем система параболических зеркал, которая была здесь до неё. Под нами был огромный часовой механизм, который вращал линзу, и резервуар с минеральным маслом, которое горело в фонаре внутри линзы. Это было до того, как появилось электричество. И всю эту сложную систему, которая весила четыре тонны, обслуживал смотритель маяка. Всю ночь он должен был сидеть в комнате под фонарем и не спать. А сейчас здесь работает аэромаяк для самолетов и радиомаяк для кораблей. - Откуда ты все это знаешь? Финн оглядел ее снисходительно: - Внизу прочитал, дурочка. Я-то умею читать, в отличие от тебя. Упоминание о ее трудностях с чтением привело Билли в ярость. Она сделала шаг к Финнеасу. Тот, не отрываясь смотрел ей в глаза, сияющие и отражающие свет, точно как поверхность океана. От яркого света зрачки сузились до размера булавочной головки, а искрящаяся голубая радужка, казалось, заполнила собой все пространство. Финнеас растерянно перевёл взгляд вниз, на поверхность воды, а потом снова на глаза Билли, в которых отражались вспышки от солнечных зайчиков, что он продолжал пускать зеркальцем, даже не думая об этом. Как зачарованный, он начал считать эти вспышки, пока Билли медленно, очень медленно приближалась к нему. Наконец, он полностью погрузился в глубину этих глаз, как в тёплые океанские волны, и почувствовал руку сестры на своей. Если бы Билли могла прочитать его мысли, то сказала бы, что тоже околдована его глазами, в которых чудесным образом так же отражались вспышки. Они, не моргая, и, кажется, даже не дыша, вглядывались в глубину глаз друг друга, пытаясь отыскать там что-то. Билли первая не выдержала, проворчав: - Дай сюда, я тоже хочу, - и отвернулась. В голове Финнеаса не осталось ни одной связной мысли, сплошной белый шум. Он выпустил зеркальце, и Билли подхватила его, пытаясь поймать солнечный луч. Финн подошёл к стеклянной стене с видом на океан и сел на пол, подтянув колени к груди. Через некоторое время Билли села рядом с ним, касаясь его своим плечом. Чайки кружились в воздухе и камнем падали вниз, скрываясь в волнах, чтобы затем стрелой взмыть в небо с добычей. Ритм волн, бьющихся о скалы внизу, заставлял Финнеаса чувствовать ответное биение крови. Билли положила голову к нему на плечо и, кажется, задремала. Небо над океаном начало темнеть, появились багровые облака, океан тоже окрасился цветом крови. Солнце медленно опускалось к кромке воды. - Билли, нам пора спускаться. Если музей закроют, то мы уже отсюда не выберемся. - И останемся на всю жизнь, - сонно пробормотала сестренка. - Нет, дурочка, до утра. А родители с ума сойдут. - Если бы мы умерли здесь, то стали бы призраками, и могли бы пугать смотрителей и туристов. - Ну ты и тупая! - проворчал Финн, таща Билли за руку вниз по лестнице и подсвечивая себе путь фонариком телефона. Внизу было пусто, и они без проблем выбрались наружу. - Вы пропустили ужин! Где вы были? - Мэгги порывисто обняла по очереди своих детей. Она чуть не плакала, но изо всех сил пыталась скрыть это. - Искали сокровища пиратов, конечно, - ответил Финн, - Прости, мам. Уже в комнате он, забравшись на верх двухэтажной кровати, вытащил из рюкзака свой блокнот с текстами песен, которые писал с 12 лет. На чистом листе он написал карандашом слово «ocean”, потом подумал и приписал рядом - «eyes”. И тут слова полились сплошным потоком. Финн едва успевал записывать. Он выплескивал все накопившиеся эмоции - и вину перед Билли за то, что отпустил ее на маяк одну, и страх, когда увидел сестру висящей над бездной, и облегчение, от которого чуть не заплакал, когда сумел вытащить ее, изумление и восхищение, которые испытал, погружаясь в ее глаза. Глаза, как океан. И то спокойствие, когда они сидели рядом, плечом к плечу, глядя на закат с вершины мира. Только неловкость и возбуждение, которое почувствовал, обнимая ее, он оставил себе и решил, что этого никогда не было. *** Вернувшись, наконец, из Сан-Франциско в свою крошечную спальню, Финнеас нетерпеливо сел за пианино и начал подбирать мелодию новой песни, пытаясь передать шум волн и крики чаек. Но сбился и стал наигрывать что-то по памяти. В это время в дверь просунулась голова Билли и громко спросила: - Ты ужинать будешь? А потом шепотом: - Надеюсь, ты не расскажешь родителям о том, что случилось? Финн не сразу сообразил, о чем она, и коротко ответил: - Нет. Он был весь во власти звуков и не собирался отвлекаться. Но Билли не ушла. Она протиснулась в дверь и спросила: - Что ты играешь? - Это Патрик Уотсон, «Маяк», - нехотя ответил Финнеас. Билли подошла совсем близко. - Подвинься, - она толкнула его бедром, - Научишь меня?